Александр Бондаренко - Тайные страницы Великой Отечественной
Сравним условия наступления: если в полосе 1-го Белорусского фронта одна дивизия противника приходилась на три километра, то в 1-м Украинском — на 10. Плотность артиллерии противника у Жукова была в шесть раз больше, чем у Конева. Если возьмем количество танков и штурмовых орудий, то против войск Жукова их было в 8,5 раз больше. И глубина обороны, и количество сил и средств, и плотность — все, казалось бы, работает против войск Жукова. Однако безвозвратные потери в 1 -м Белорусском фронте все равно оказались ниже, чем в 1-м Украинском.
Почему? А мы вспомним, что, например, в первый день наступления главных сил 1-го Белорусского фронта на голову врага был обрушен 1 миллион 236 тысяч снарядов и мин — это в 103 раза больше, чем расходовали три фронта под Москвой за один день. Вот такая мощь артиллерии и авиации, умелые действия войск, инициатива и т. д. способствовали тому, что войска под командованием маршала Жукова и в этой операции понесли меньшие потери, чем утверждают некоторые... Кстати, безвозвратные потери в Венской стратегической наступательной операции составили почти 6 процентов, а в Восточно-Прусской —
7,5 процентов...
СЕНЯВСКАЯ: Всего же безвозвратные потери советских войск в Берлинской операции составили 78,3 тысяч человек, санитарные — 274,2 тысячи.
ХАЗАНОВ: Немцы построили в Берлине очень много баррикад, но оказалось, что 122-миллиметровые кумулятивные снаряды очень эффективны для их сжигания и разрушения. Особенностью применения артиллерии можно считать использование зенитных орудий под большими углами для обстрела верхних этажей зданий — вряд ли где-нибудь еще было нечто подобное... Поскольку у немцев было очень большое число фаустников, в том числе юнцов, очень трудно было использовать танки без поддержки пехоты — были созданы специальные небольшие подразделения из пехотинцев, саперов... Вообще, роль саперов в боях за Берлин очень высока, так же как и дорожных частей, которые расчищали улицы, убирали завалы, разбирали разбитую технику. Причем эта работа велась еще до завершения битвы за Берлин.
СЕНЯВСКАЯ: А вот еще один просто-таки жуткий эпизод тех боев, рассказанный бывшим замполитом стрелкового полка Падериным: «Яз Тиргартена вдоль Колоненштрассе двигались квадраты юнцов — четыре квадрата, в каждом до сотни человек. Все в школьных черных кителях, с ранцами. На плечах — фаустпатроны. Они спешили в засады против наших танков. Что с ними делать? У наших пулеметчиков и артиллеристов просто не поднималась рука открыть огонь по этим юнцам... Решили обезоружить их и пустили в ход дымовые шашки. Поднялась плотная дымовая завеса, юнцы заметались. Падавшие навзничь взрывались: в ранцах вместо книг они несли тротил со взрывателями. Остальные повернули обратно... Гитлер бросил их против наших танков, но “живые мины” не сработали. Мы избавили их от верной гибели. Наверное, многие из них сегодня живы и не могут не помнить об этом...»
— Не знаю почему, но мы очень любим перед всеми извиняться за свои подлинные и мнимые грехи, зато чужие проступки и даже преступления очень «тактично» замалчиваем. А стоило бы иногда напоминать... Впрочем, вернемся к боевым действиям.
ХАЗАНОВ: Ну вот, что касается авиации, то в уличных боях штурмовая авиация оказалась недостаточно эффективна для разрушения городских оборонительных сооружений — ни 50-, ни 100-килограмовые бомбы не были эффективны. Поэтому большая роль принадлежала бомбардировочной авиации, хотя использовать ее было нелегко: город горел, цели надо было отыскивать в дымах.
БАЕВСКИЙ: Признаюсь, что когда 26 апреля я в первый раз вылетел ведущим четырех JIa-5 на Берлин, то имел заветную мечту: найти с воздуха аэродром Тем-пельхоф, улицу Кайзеркорзо, что была с ним рядом, и тот дом, где в начале 1930-х я жил с родителями и младшим братишкой. Погода была хорошая, видимость — отличная, но весь город был в густом дыму, местами были видны крупные очаги пожаров... Аэродром, однако, я нашел сразу — там, судя по многочисленным вспышкам орудийного огня, шел бой. «Свою» улицу, к сожалению, я не нашел...
В последующие дни мы выполняли полеты на сопровождение бомбардировщиков Пе-2 и Ту-2, штурмовиков Ил-2 и Ил-10 для ударов по войскам противника, по отдельным кварталам и улицам города, подавляя очаги сопротивления.
ХАЗАНОВ: Воздушные бои над Берлином велись исключительно напряженно и упорно. Так, 16 апреля только одна 16-я воздушная армия потеряла в воздушных боях и от обстрела с земли 87 самолетов.
— Это, как сказал Георгий Артурович, три истребительных авиационных полка...
ХАЗАНОВ: А общие потери советской авиации в Берлинской битве составили 573 самолета. Если учесть, что время, в течение которого шли бои, достаточно короткое, то цифры очень большие. Однако на голову противника было сброшено почти 15 тысяч тонн бомб; из 43 тысяч вылетов 90 процентов было связано с непосредственной поддержкой наступающих войск. Когда же бои закончились, и наши командиры докладывали об успехах и подсчитывали потери, то по сводкам трех фронтов значилось, что их войсками захвачено свыше 4,5 тысяч немецких самолетов. Это свидетельствует, что противник упорно готовился к воздушной битве за Берлин, используя последние запасы техники и горючего.
БАЕВСКИЙ: Кстати, за участие в этих боях наш полк получил почетное наименование Берлинского.
— Георгий Артурович, сразу вопрос — вы после окончания войны бывали в Берлине?
БАЕВСКИЙ: Да, в 2000 году — в качестве туриста. Тогда я уже нашел тот дом, где мы когда-то жили... Узнал, кстати, что соседняя улица сменила свое историческое название Хохенцоллернкорзо на имя Манфреда Рихтгофена, ведущего немецкого аса Первой мировой войны, идеолога истребительной авиации. Невольно вспомнил, что у нас в Москве бывшая улица легендарного Чкалова ныне носит звучное название Земляной вал...
Побывал я в музее в Карлсхорсте, в доме, где в ночь с 8-го на 9-е Жуковым подписывалась безоговорочная капитуляция Германии. И когда журналисты меня спросили, участвовал ли я в последних боях, я показал им надпись на стене — наименование частей и соединений, отличившиеся при штурме Берлина. «Участвовал, — ответил я. — Вот, посмотрите, полк, в котором я служил, указан здесь в числе лучших».
ХАЗАНОВ: В последние дни апреля — начале мая немецкие войска, оборонявшие город, находились просто в катастрофическом положении, порой у них не хватало самого необходимого. Склады преимущественно размещались на окраинах — немцы боялись, что иначе они будут разрушены ударами авиации...
ОРЛОВ: Между тем, 22 апреля — Сталин это предвидел — Гитлер отдал приказ снять все войска с запада и все бросить на восток, на оборону Берлина, против Советской армии. Когда американцы, как они пишут, начали преследование — преследовать было некого. Один журналист тогда писал: «Мы проехали 150 километров, не слыша ни одного выстрела. Города падали, как кегли. Кассель сдался по телефону. Мангейм ~ при помощи бургомистра, с ключами на подносе».
ТЮШКЕВИЧ: Согласно теории, значение победы, насколько она крупная, определялось в зависимости от того, насколько войска смогли пройти вглубь территории противника. Но если на западном фронте союзники просто продвигались, то на советско-германском фронте к концу апреля — началу мая 1945 года, по существу, было уничтожено три четверти всей военной техники и живой силы противника.
ОРЛОВ: 7 апреля Сталин писал Рузвельту — это было последнее письмо, — что немцы имеют на нашем фронте 147 дивизий. Они спокойно могли бы перебросить на Западный фронт несколько десятков дивизий, но они бьются здесь за несчастную деревню Землянице, которая им совершенно не нужна, а вам запросто, без боя, сдают города.
ЯМПОЛЬСКИЙ: А вот другая телеграмма, отправленная Черчиллем Идену 26 апреля 1945 года. Она была добыта нашей внешней разведкой — агентурным путем. Черчилль предлагает Идену сделать все возможное для того, чтобы США дали указания Эйзенхауэру ускорить продвижение его войск по Чехословакии в целях вступления в Прагу до того, как это сделает Красная армия. Черчилль подчеркнул, что если именно англо-американские войска освободят Прагу, то вся политическая ориентация Чехословакии и чехословацкого правительства в послевоенный период будет иной. Вспомните, сколько мы прилагали усилий для того, чтобы они пораньше вступили в войну, а теперь они спешат иметь навар.
СЕНЯВСКАЯ: Одновременно с развитием боев в Берлине, к 25 апреля советские войска завершили его окружение.
ХАЗАНОВ: В названном уже мною приказе командующего Берлинским укрепрайоном генерала Реймана отдельный раздел назван «Народная война в тылу противника». В приказе есть такие слова: «Противник нигде не должен находить себе покоя. Кто действует в глубоком тылу противника, кто защищает родину, империю в борьбе против врага, причиняя ему урон, несмотря ни на что, тот выполняет высший солдатский долг».
