Андрей Венков - Азовское сидение. Героическая оборона Азова в 1637-1642 г
25 мая Гордон вышел к городку Усть-Хоперскому и 26-го переправился через Дон на судах, которые подошли из Воронежа с провиантом. Дальше он пошел степью, пересекая излучину Дона, и, согласно дневнику самого Гордона, 4 июня его передовая дивизия вышла к Донцу.
Отсюда Гордон сообщил Минаеву в Черкасск о своем подходе, просил указать переправу через Дон и сделать необходимые приготовления. К 8-му июня, отдохнув на берегу красивой реки, стрельцы построили мост через Донец. Строили долго, и Гордон записал в дневнике, что леность, безволие или неумелость стрельцов сильно тормозили работу.
9-го вечером дивизия была на правом берегу Донца, 10-го двинулась дальше со всеми воинскими предосторожностями, и в этот же день пришел ответ из Черкасска. Фрол Минаев предупреждал о большой трудности пути и прислал проводника.
11-го Гордон был у Дона возле Раздор, где уже поджидали барки с запасами. 13-го барки начали переправлять полки, а 14-го, около шести вечера, в лагерь Гордона на Сухом Донце приехали Войсковой атаман со старшиной. Казаки убеждали генерала не трогаться с места до сбора всего царского войска, но тот настаивал, что надо двигаться дальше, ссылался при этом на царский указ и потребовал, чтобы казаки присоединились к нему всей своей силой. Они изъявили готовность повиноваться указу государей, но на требование следовать вместе с Гордоном и подчиняться ему согласились неохотно.
«Я угощал их разных сортов напитками, — записал генерал в дневнике. — Они принесли мне в подарок овцу, несколько хлебов и сушеной осетрины. После дальнейших разговоров я обещал их посетить. Когда они таким образом были отпущены, я взял с собой несколько полковников, стольников и караул и поехал к берегу реки, где была палатка атамана. Он приветствовал нас и, усадив на диваны и мягкие скамьи, угощал водкой, пивом и медом. После двухчасовой беседы я вернулся»*.
Утром 15 июня дивизия продолжала марш по левому, ногайскому берегу Дона вниз и 16 июня не без труда переправилась через Маныч. Тогда же, 16-го, Гордон получил письмо от Минаева с азовскими вестями. Минаев Гордона пугал: перед Азовом на якоре стоят многие суда, а турецкие транспорты подвезли в крепость большие резервы. На радостях из Азова салютовали залпом и еще сорока выстрелами крупных орудий — пороху, стало быть, у них в достатке. Под городом якобы «необъятное множество шатров и палаток» и конница «всяких народов». Минаев, сообщив все это, советовал Гордону остановиться на реке Сужате, написать царям обо всем.
Гордон собрал консилиум полковников, подполковников и майоров со всей дивизии, прочитал им письмо и предложил высказаться.
«Господа военный совет» выразили опасения и нерешительность. Тогда генерал решительно приказал идти дальше к Азову, и военный совет беспрекословно согласился. Такой же ответ Гордон послал Минаеву.
21-го, уже за Манычем, атаман привез языка-грека, захваченного с шестью товарищами в Азовском море. Гордону пленный сказал: «Зовут его Федором Юрьевым, родом он из Крыма, из города Султан-Сарая, христианин, торгует мелким товаром. В начале января месяца был в Азове по торговым делам, тогда войска там состояло с 3000. В марте Муртаза-паша привел еще 1000 человек, половина — конница; пехота вошла в город, а конница осталась снаружи. Да через неделю пришли из Кафы четыре корабля, 500 пехотинцев на каждом. Да ждут еще из Константинополя 3 корабля и 10 фур кат с войском, снаряжением и провиантом. С самой весны азовцы укрепляют город — вычистили рвы, обложили стену дерном, поставили батареи. Главнокомандующий в Азове Муртаза-паша, вторым Мустафа-бей. Он, грек, возвращался в Крым на маленьком корабле, на котором всего шесть матросов и две пушки. Они не сопротивлялись, и едва казаки атаковали их, — сдались».
Гордон отправил греков вверх по Дону, навстречу царю, а сам расположился лагерем близ Черкасска. Казаки оказались правы: фактор внезапности утерян, турки готовы к встрече. Выдвигаться к Азову с ограниченными силами без разведки, без предосторожностей неразумно. Оставалось ждать царского решения.
22 июня Гордон принимал у себя Донского атамана с товарищами, потчевал белым вином и конфетами — казаки пришли в веселое настроение и приглашали генерала в Черкасск. Он 23-го послал отдать визит своего сына Джеймса.
25-го Минаев известил Гордона, что присоединится к нему со всем Донским войском. Из Верхнего Курман-Яра в этот день доставили письмо от царя, сообщавшего, что спускается по Дону с великой поспешностью, днем и ночью, и подгонявшего Гордона сыскать удобное и безопасное место для войск, особенно — для многочисленной артиллерии.
«Min Her General.
Вчерашнего дня уведомеся мы о переправе вашей через Дон от казаков, из Черкас кого на Голубые коньми, а з Голубых на Паншин водою едущих, где и, встретеся с нами, оное сказали, И того ради господин наш генерал приказал мне писать к вашей чесности, чтобы изволили, осмотря место, паче же пристань удобнейшую, где бы лутче и безопасней людем, паче же алтиллерии, которой о величестве сам ведаешь, для которого дела удобно есть, дабы оное описаф и с нарочетым человеком встречу нам прислать дабы через письмо, такожде и через слова посланного удобней в том деле выразумеф, поступать могли. А мы идем Доном с великим поспешением днем и ночью. Pider. Июня в 21 день».
Письмо, с пометой: «Отпущено с маеором Тимофеем Белевиным, проехав Верхней Курмаръяр».
26-го Гордон принял решение идти вперед. Перед возможными боями в полках служились молебны, освящались знамена. Лагерь сняли, перешли ручей Батай. При впадении Койсуга в Дон, на Матишовой пристани, в 13 верстах от Азова, Гордон нашел удобное место для выгрузки артиллерии и всех припасов, которые ожидались с главным войском.
Здесь Гордон оставил несколько сотен стрельцов, а сам с дивизией двинулся вперед на курганы, возвышающиеся впереди за рекой Скопинкой. С самого высокого кургана, Скопиной кровли, открылся Азов.
Дивизия построилась в боевой порядок, и, предупреждая неприятеля о своем прибытии, бросая ему вызов, Гордон приказал трижды выстрелить из орудий. С азовских стен открылась ответная стрельба, и через несколько часов запылали все деревянные постройки вокруг крепости: неприятель уничтожал их для лучшей обороны…
Казаки последний марш уже шли хоть и не вместе с дивизией, но — в виду ее, параллельной дорогой. В лагере встали так, что дивизия была между ними и Азовом.
Гордон же, расположившись на курганах, начал спешно укреплять позицию, всех заставил работать.
Блокировать Азов силами одной своей дивизии он теперь не помышлял. Наоборот, укреплялся.
29 июня к Матишовой пристани причалили несколько мелких судов. В одном из них прибыл князь Яков Федорович Долгорукий, который известил Гордона, что Государь вскоре прибудет под азовские стены.
Дождался Тихий Дон, увидел русского царя, молодого, веселого, никогда здесь до этого цари не бывали.
Вскоре после того, как авангард Гордона выступил из Тамбова, двинулась из Москвы и главная армия — 20 тысяч с многочисленной артиллерией. 30 апреля рано утром войска собрались в Преображенском и пошли к Москве-реке, где ждали их многочисленные суда. Шествие открывал генерал Головин, за ним выступал Преображенский полк в числе 1200 человек под начальством полковника фон Менгдена. Первой в полку шла бомбардирская рота, вел ее сам царь, он же бомбардир Петр Алексеев. За преображенцами шли 6 стрелецких полков — Сухарева. Дементьева, Озерова, Головцына, Мокшеева и Батурина (всего 4785 человек), замыкал шествие дивизии Семеновский полк полковника Чамберса — 938 бойцов. Всего в дивизии набиралось 7000. Заметно, что молодой царь на немцев, на иноземцев, надеялся. В Преображенском полку из 42 офицеров — 30 немцев, заведомых русских — 2, остальные — поляки и православная шляхта.
Вторая дивизия — Франца Лефорта — была чуть ли не в два раза больше, состояла из 13 000, и входили туда полк самого Лефорта и несколько полков солдатских и стрелецких.
Под одну лишь артиллерию потребовалось 40 стругов. Артиллерия состояла из 104 мортир и 44 пищалей голландских. Припасов за ними числилось — 14 000 бомб, 91 000 ядер, 1000 гранат и 16 600 пудов пороху.
В полдень 30 апреля под колокольный звон и пушечную пальбу караван поплыл Москвой-рекой, покрыв ее собою на необозримом пространстве. При Коломне вышли в Оку, 6 мая миновали Переславль-Рязанский, 11-го — Муром, 16-го — Нижний Новгород. Погода стояла бурная и холодная. 28 мая в Москве снег падал. Небрежно построенные и оснащенные суда налетали на мели, и многие, особенно построенные московскими гостями, с трудом дотащились до Нижнего.
В Нижнем Новгороде стали перегружать артиллерию и припасы в более надежные суда нижегородской постройки и задержались на целую неделю.
От Нижнего Новгорода пошли Волгой. 24 мая миновали Казань, 26-го — Симбирск, 7 июня в 5 часов утра достигли Царицына. «День был тих, и ночь тако ж; и караван собрался», — отмечено в путевом журнале. Журнал этот мы часто будем привлекать, а потому укажем, что вел его какой-то близкий к Петру человек, числившийся вместе с царем в бомбардирской роте Преображенского полка.
