Владимир Конев - Прокляты и забыты. Отверженные Герои СССР
Не удалось овладеть мостом и подразделениям 102-го гв. сп. Командующий 4-й гв. армией генерал Захватаев поставил задачу командиру 1-го гв. мехкорпуса генерал Руссиянову в течение двух дней снова разминировать мост. Тот, в свою очередь, вызвал командира 2-й гв. мехбригады подполковника С.А. Иванова.
Утром 12 апреля комбриг вызвал к себе из разведроты старшего сержанта Кульнева[154] и поручил ему сформировать команду из разведчиков и саперов.
— Отбери десять гвардейцев, а шесть саперов сегодня придут.
Кульнев, выйдя от комбрига, сдвинул пилотку почти на нос и почесал затылок. Ничего себе задача!
Он прошел в подвал дома, развернул схему и долго изучал ее. Затем отобрал разведчиков. Когда они вышли из подвала, их уже ждали шесть саперов во главе со старшим сержантом Ластовским[155].
На поясном ремне у обоих саперов висели малые лопатки.
— Это зачем? — спросил Кульнев.
— А чем прикажете рубить кабель и провода к подрывным зарядам? — усмехнулся Ластовский.
Накануне все саперы отточили до предела свои лопатки.
— Кстати, сержант, а ножи-то у вас есть? — спросил в отместку Ластовский.
— А как же! И умеем их пускать в ход.
В полуразрушенном доме Кульнев довел до бойцов предстоящую им задачу.
— Какие мысли будут? — спросил взводный.
— Надо бы взобраться куда повыше да оглядеться, с обороной врага разобраться, — протяжно сказал разведчик Москальчук [156].
У этих опытнейших солдат, прошедших немало по дорогам войны, и мысли не появилось о том, что задача трудная, почти невыполнимая.
Вся группа направилась к соседнему дому, где сидели артиллеристы. Они поднялись на третий этаж здания, а оттуда по винтовой лесенке в башню полуразрушенного храма.
Артиллерийский лейтенант, узнав, в чем дело, уступил им место у стереотрубы. Вокруг гремело, даль тонула в облаках сизого дыма от разрывов снарядов и мин. Разведчики по очереди рассматривали оборону в районе моста. Потом смотрели на схему. Через час разобрались. Мост с восточной стороны обороняли три танка и несколько БТР. В траншее было не меньше взвода солдат. По другую сторону моста — то же самое. По мосту ходили двое часовых. Они то сближались на середине, то расходились.
Каждый видел: прямых подступов к мосту нет. Решили выйти правее моста метров на пятьсот. Там противник держал оборону в домах. Если удастся просочиться через нее к реке — можно будет вдоль берега подобраться к мосту.
Двинулись в путь, когда стемнело. Укрываясь в тени домов, перебежали улицу. Зашли в переулок. Не доходя до электростанции, сделали еще поворот и притаились возле небольшого особняка. Из окна его нижнего этажа постреливал пулемет.
Солдаты проползли в подворотню, зашли со двора, проникли в комнату, где засели пулеметчики, и без единого выстрела уничтожили весь расчет. Потом они по-пластунски проползли под стенами дома и залегли в канаве. Отдышались.
Стали прислушиваться, откуда меньше всего стреляют. Но стрельба была настолько густой и плотной, что сделать это оказалось невозможным.
Справа от дома горел какой-то огромный склад, А что, если прорваться через него? Не будут же немцы занимать позиции в огне», — мелькнула мысль у Кульнева. По его команде группа устремилась к складу.
Обстрел не прекращался. От попадания в склад снарядов и мин вверх взлетали куски арматуры, горящих досок, снопы искр. Пожар набирал силу. Здание было наполнено удушливым дымом. То тут, то там стены его лизали лохматые языки пламени, начала рушиться кровля.
Пламя жгло руки, перекидывалось на одежду, дым ел глаза. Прикрывая лица рукавами шинелей, они шли вперед. Жар под ногами был настолько сильным, что чувствовался даже через подошвы сапог. Кто-то из команды упал, его подняли, понесли. Еще один стал кататься по земле, сбивая с одежды пламя. Кого-то ударила упавшая балка. «Не задерживаться! Вперед!» — подал голос Кульнев.
На счастье, показался в стене проем. Выскочили во двор. Отбежав от огня, упали в изнеможении. Кульнев пересчитал команду. Из разведчиков Минин[157], Москальчук и Борисов [158], из саперов — Ластовский и Золкин[159].
Шестерка выбралась на берег Дуная. Перекинули через барьер, ограждавший набережную, заранее припасенную веревочную лестницу и один за другим спустились в реку. Воды у берега было по пояс. Жадно напились. Надули маленькую резиновую лодку. Уложили в нее запасные диски, гранату, радиостанцию и осторожно, бесшумно двинулись вдоль берега к мосту. До него было метров четыреста. Местами было поглубже, приходилось плыть. Через два часа, уже за полночь, подошли к мосту.
Под мостом решили передохнуть.
— Теперь надо снять часовых, — прошептал Кульнев — Гриша и Коля, постарайтесь.
Москальчук и Борисов быстро вскарабкались под самый настил. По нижнему поясу фермы они продвинулись метров на тридцать к середине. Бесшумно вылезли на мост и спрятались за железные стойки перил. Выглянули.
К ним приближался часовой с автоматом в руках. Когда он оказался между двумя стойками, Борисов тихо стукнул. Часовой круто повернулся кругом. В это время здоровяк Москальчук бросился на гитлеровца. Одной рукой он зажал ему рот, другой перехватил руку с автоматом. Ударом ножа Борисов прикончил его. Убитого спрятали за основание стойки с откосами, а сами неслышно двинулись к середине моста, где обычно сходились часовые, и затаились там. Минут через десять со вторым часовым тоже было покончено.
Разделившись на две группы, в каждой был сапер, разведчики начали осматривать мост. У каждой опоры были заложены ящики со взрывчаткой, на каждой крестовине закреплены толовые или пироксилиновые шашки. Все это было соединено толстым кабелем, к каждому заряду вела отдельная линия. Находясь под мостом, приходилось одной рукой держаться за балку, другой отыскивать заряды. Резать ножами, а потом под гул и грохот разрывов сбрасывать в Дунай заряды, опасаясь, как бы не сорваться следом. От холодного металла стыли руки. Мост казался бесконечным. Только к утру достигли западного края моста. Кульнев спустился под мост с его восточного края, включил рацию и передал сигнал о разминировании командиру бригады.
Мост был взят только под утро 13 апреля, когда 21-й полк 7-й гвдд во главе с подполковником М.И. Рябченко стремительным броском прорвался на левый берег. На помощь им пришел поредевший в боях отряд Пилосьяна. С моста свисали перерезанные провода, вдоль проезжей части его лежали ящики со взрывчаткой, которую немцы не успели установить. Вес ее достигал почти 15 тонн. Потом подсчитали, что Ластовский обезвредил 76 зарядов, а Золкин — 56.
Действия моряков и десантников высоко оценил командующий 3-м Украинским фронтом Маршал Советского Союза Ф. Толбухин. К званию Героя Советского Союза, кроме Г. Пилосьяна, были представлены трое саперов и четверо разведчиков. Двое саперов были награждены орденом Ленина, еще двое — уникальный случай — полководческим орденом Александра Невского.
Спасенный мост по решению городских властей изменил свое название — стал мостом Красной Армии. На нем, видная издалека, была укреплена мемориальная доска с высеченными на немецком и русском языках словами: «Доблестным советским гвардейцам, морякам-десантникам благодарные жители Вены».
Закончилась война, но оказалось, что офицер Пилосьян из нее так и не вышел. Он продолжал совершать «подвиги» и поступки, за которые уже не давали ордена. Теперь, в мирное время, они квалифицировались как уголовное преступление.
Как-то мой отец, ветеран войны, в детстве рассказывал мне об офицере, который на спор сумел угнать автомобиль у самого главнокомандующего одной из союзных армий. Говорил он это с восхищением. Ведь это не так просто сделать. Отец в то время служил в городе Бресте, довольно далеко от Вены, но и до них дошла эта история. Честно говоря, я этому не очень верил, считал легендой. Зачем и для чего угонять автомобиль у бывшего союзника? Рассказ все же запомнился, но никогда не мог предположить, что этим офицером окажется Герой Советского Союза Г. Пилосьян.
Вот как описывает происшедшее В. Звягинцев в своей книге «Трибунал для Героев».
Машину марки «Ситроен» командующего французскими оккупационными войсками в Австрии Пилосьян похитил в ноябре 1945 г. Машину из Вены он угнал в Будапешт, где хотел продать, но в ночь на 25 ноября ее похитили у него самого. Пилосьян оперативно провел собственное расследование, нашел покупателя, которому воры продали эту машину. Дело завершилось полюбовно. Под угрозой расстрела покупатель отдал Пилосьяну 890 граммов золота.
27 февраля 1946 г. Пилосьян самовольно покинул расположение своей части (это было расценено как дезертирство) и на присвоенной им трофейной машине «Опель-Олимпия» уехал в Будапешт. Там эту машину у него изъяла военная комендатура, но Пилосьян, как видно, без средств передвижения уже жить не мог.
