Николай Прокудин - Рейдовый батальон
– Наверное, быстренько магазин заминировал, карту минных полей проглотил, и проход известен только тебе?
– Там столько девчонок, там столько этих «ягодок», что у меня мин не хватит. А глаза у всех – жгучие, голодные! Я чуть не сгорел. Обещал на следующий вечер заскочить, а тут боевые действия в этой проклятой долине. Она, ласточка, наверное, все глаза проглядела.
– Ну-ну.
– Ребята, возьмите меня с собой! – облизнулся Бодунов. – Прапорщик компанию не испортит?
– Тезка! Такие, как ты, никакую компанию не испортят. Берем! Только бы из этой дыры выбраться да из полка улизнуть.
– Замучили проверки, контроль, комиссии, бесконечные совещания, построения. Ей-богу, тут лучше. Сам себе хозяин, – согласился я. – Игорь, только ротному ни слова. Он чокнутый, женщин ненавидит, презирает. Больной какой-то.
– Это точно, – зло усмехнулся Шипилов. – Какие ребята великолепные ротой командовали! А этот… Он еще всех вас подставит, не перевариваю его, неприятный тип.
Мы с Бодуновым переглянулись.
– А ты когда свое мнение о нем составил? – удивился я.
– С первого дня, как в полку с ним познакомился. Заносчивый, самовлюбленный и высокомерный. Да и злой к тому же. Спасибо за обед! Отличный ты парень, сержант! Адресок оставь замполиту, после войны обязательно приедем, покушаем твой плов!
– Вот видите, товарищ лейтенант, гостям понравилось.
– Гостей не фаршируют вареным рисом, как утку.
– Как можно так о плове – «вареный рис». Пло-о-ов!
– Плов, плов… Гурбон, если сейчас отправят с саперами прикрытия, от нас пойдешь вместе со мной. Хватит харю наедать у котла, потом в горах треснешь под собственным весом.
Только я это сказал, как на связь вышел комбат. Подорожник был чем-то раздражен, налетел с претензиями, а в конце брюзжания приказал поддержать саперов:
– Вы там сами решите, сколько ловушек поставить и где, главное – быстрее, не задерживайтесь.
Я с грустью посмотрел на своих солдат, они все прислушивались.
– Саперы, радуйтесь! Приказано вам помочь, – молвил я солидным басом. – Что ж, поможем, чем сможем. Бодунов, лезь на крышу и наблюдай, если нападут, огонь из всего оружия. ПК мы возьмем с собой. Не жалей патронов «Утеса», скоро уйдем. Гурбон, Зибоев, Якубов-маленький и Васинян – все со мной!
Солдаты нехотя принялись собираться. Патроны, гранаты, «Мухи».
– Зайка!
– Я, – откликнулся сержант.
– Садись в БМП и наблюдай, если что, огнем из пушки прикрой, только аккуратнее. Нас, главное, не зацепи.
Старый знакомый сержант-сапер Аристархов шел первым, затем Шипилов, остальные саперы – следом за взводным. Я брел за ними, бойцы следом. Отошли на сто метров вперед и принялись за работу. Сюрпризы, растяжки, «МОН-50», «МОН-100».
– Игорь! Ты почему ротой не командуешь до сих пор? Тебе уже на второй орден послали представление, опыта – на троих!
Шипилов скривился, и все шрамы побагровели.
– Знаешь, замполит, не хочу менять обстановку. В полку мне не вырасти: рота всего одна, только по трупам, сам понимаешь. Мне этого даром не надо. А куда-то ехать не хочу. Да и на ТЗБ мы с тобой еще не побывали. Ха-ха-ха.
«Пах-х!!!» – щелкнул одиночный выстрел, и впереди метрах в пяти упал со стоном сапер.
– Евлохов! Евлохов!!! – заорал Игорь и бросился к солдату.
– Зибоев, огонь по развалинам! Всем, всем – огонь! – крикнул я, и все принялись стрелять по кустарнику и развалинам.
Сзади поддержала огнем БМП, с крыши заработал «Утес», автоматчики, снайперы стали стрелять. «Духи» дали несколько очередей и затихли. Сделали свое черное дело и ушли. Комбат заматерился по радиостанции, пообещал накрыть квадрат, как только уползем.
Бойцы подхватили под руки и за ноги раненого, полу-ползком принялись отходить за разрушенный дувал.
К нам устремилась БМПшка. Евлохов хрипел, лицо быстро становилось серо-зеленым, на глазах выступили слезы. Игорь разрезал ему гимнастерку на груди, из раны сочилась кровь тонкой струйкой. Такой же тонкой струйкой уходила из солдата жизнь.
– Игореха, возьми мой бинт, подложи под спину. Рана, наверное, сквозная, скорее, а то кровью истечет, перематывай грудь потуже.
Сержант Зайка открыл задний десантный люк, и мы с трудом втащили раненого на сиденье, ноги подогнули; сержант, придерживая солдата, захлопнул десант изнутри. Перебегая от кочки к кочке, от куста к кусту, отстреливаясь на ходу, добрались до взвода.
Бодунов уже вколол раненому свой шприц промидола из аптечки и ошалело взглянул на меня.
– Видели стрелявшего гада, нет?
– Нет. Бахнул откуда-то из кустарника и все. По автоматчикам стреляли, которые снайпера прикрывали.
– Я заметил одного, убегал, гаденыш, по арыку, но теперь отбегался. Метров триста-триста пятьдесят пробежал вперед и валяется теперь там. Может, схожу за автоматом? – спросил прапорщик.
– Сходишь, а потом всем батальоном вытаскивать придется. Лезь-ка на крышу и смотри за трупом, они сейчас приползут забирать.
Игорь сорвался с места и через минуту злобно орал с крыши и стрелял из ПК, «духи» изредка «огрызались». Комбат приказал срочно везти раненого к дороге: скоро будет вертолет. Бойцы бросили матрас на передок БМП, положили сверху Евлохова и, поддерживая его со всех сторон, поехали.
Шипилов махнул на прощание и отвернулся, склонившись над раненым. Минут через пять прилетел вертолет, сел на дороге и быстро улетел в Баграм.
– Если повезет, выживет, – грустно сказал Бодунов.
– Игорь, я видел такую страшную рану у старлея из восемьдесят первого полка. Пуля попала в лоб, а он, как известно, не бронирован. Если бы сразу увезли – был шанс. А так только утром забрали, но он еще трое суток жил. Надо верить и надеяться до последнего момента.
* * *Фортуна совсем отвернулась от старшего лейтенанта Шипилова. В полку по возвращению из рейда ему стало совсем плохо. Зашевелились осколки в лице, заныли шрамы, неделю Игорь провалялся в медпункте.
Как-то начальник инженерной службы полка послал его старшим машины на склад за инженерными боеприпасами. Когда «Урал» подъезжал к полку, прямо напротив ТЗБ грузовик взлетел на воздух. Солдату-водителю оторвало руку выше локтя, правую, но он выжил. Шипилова очень тяжело ранило: осколки в голове, шее, спине, разорвана почка, перебит позвоночник. Осколки по всему телу. Три дня мучений – и все.
Эх, Игорь, Игорь… Так и погиб возле заветного магазина, а веселенькая знойная продавщица никогда об этом не узнает.
Взорванный «Урал» притащили в парк, провели расследование. Сначала домыслы пошли, что заезжали в дуканы что-то покупать, а «духи» магнитную мину прицепили. Потом другая версия – выстрелили из гранатомета из-за дувалов.
Все оказалось гораздо грустнее и нелепее. Армейские саперы, мудаки любопытные, вскрыли кассетную мину. Мина новая, экспериментальная – интересно. А она взвелась в боевое положение. Закрыли снова в упаковку и загрузили в машину. Игоря не предупредили, тот, может, и сообразил бы. Ну а от сотрясения она в дороге и сработала.
Гораздо хуже было бы, взорвись мины на полковом складе. Весь полк могло разнести, ну уж часть полка – это точно.
Жаль, такого парня потеряли, единственный сын у родителей. Оборвался род Шипиловых.
Предсказание
Обстановка в полку совершенно вымотала меня, я был на грани нервного срыва. Сил уже нет совершенно, особенно я опустошен морально. Нервы совсем стали ни к черту. В роте постоянно давит на психику Эдуард, в батальоне комбат придирками извел. От майора Золотарева и проверяющих жизни нет никакой. Замучила дурь вся эта несусветная. Перестройка, перестройка, все в духе нового времени. А на самом деле все по-старому. «Доложить, сколько офицеров и прапорщиков перестроились!»
Мы на боевых действиях, а в Москве прошел пленум ЦК. Возвращаемся, а очередной проверяющий брызгает слюной: «Почему нет материалов на стендах, почему фотографии нового командного состава отсутствуют?» Полный бред.
Старшина в третий раз за полгода переклеивает все обои на стенах казармы, перекрашивает двери и окна. Перед каждой проверкой обновляется документация роты, а после проверки переделывается все опять! И так вновь и вновь.
Однажды рано утром комбат примчался в роту и принялся орать прямо с порога: «Почему территория не убрана, внешний вид наряда зачуханный, замполит роты – не брит?» (Какой кошмар – не брит в 6.30 утра!) Выговор!
Вот это да! Выговор за тельняшку, легкую щетинку на лице и ободранные ботинки. Как я живу, где сплю, конечно, наплевать.
Досталось не только мне, но и Мелещенко. Опять Коля во время зарядки жевал бутерброд и попался на глаза Подорожнику. Василий Иванович с ходу выговор объявил – ответственный по подразделению должен проводить зарядку. А где это сказано? Зарядку должен проводить старшина, он ее и проводит. А Николай просто нарвался на плохое настроение комбата. Третий, получивший выговор, – Ветишин. Сережка слишком поздно выходил утром из женского модуля – не успел спрятаться. А комбат возвращался выпить чашечку кофе к подруге.
