Роман Белоусов - Частная жизнь знаменитостей
Конан Дойл, как и его герой Шерлок Холмс, был отличным спортсменом. Имел награды за игру в крикет; велосипед и футбол были его излюбленным спортом, играл также в регби и гольф. Регулярно катался на лыжах, увлекался фотографией. Выступал за охрану животных.
Былое: случаи, курьезы, слухи
Чем больше Конан Дойл писал о Шерлоке Холмсе, тем больше развивались его собственные способности к дедукции, к расследованию сложнейших преступлений. Как и его герой, Конан Дойл стал выдающимся криминалистом, продемонстрировал умение логически мыслить и острую наблюдательность. Он признавался, что не однажды ему удавалось методом Холмса решать проблемы, которые ставили в тупик полицию. В эти моменты он откладывал перо литератора и брал в руки лупу сыщика. И Конан Дойлу удалось раскрыть не одно запутанное преступление. Его репутация в этом смысле приобрела такую известность, что к нему стала обращаться с просьбами полиция других стран. Египетские, американские и французские детективы изучали его метод, систему поисков мельчайших улик. Известный криминалист Э. Локар считал Конан Дойла «поразительным ученым-исследователем». И в этом смысле автор приключений Шерлока Холмса и был самым главным его прототипом. Сам Джозеф Белл писал своему ученику, что он, Конан Дойл, и есть настоящий Шерлок Холмс!
Дело близорукого индуса
Однажды среди груды писем майор Вуд обратил внимание на конверт с газетным отчетом о деле некоего Джорджа Эдалджи. Получив письмо и прочитав его, Конан Дойл, подобно его герою, «вынул трубку изо рта и выпрямился в кресле, встрепенувшись, точно борзая при звуках охотничьего рога». С этого момента целых восемь месяцев писатель занимался исключительно делом Эдалджи. В чем же оно состояло? И с кем пришлось бороться писателю, защищая невиновного и отстаивая справедливость?
Когда Конан Дойл брался распутывать какое-либо дело, он обычно, как и его герой, на два-три дня исчезал в своем кабинете: только в обстановке полного одиночества он способен был размышлять, взвешивать, сопоставлять, анализировать. Одним словом, искать ключ к той или иной загадке. И в этот раз, познакомившись с «делом близорукого индуса», как его называли газетчики, писатель скрылся в кабинете, отбросив все другие мысли и заботы.
Молодой юрист из Бирмингема Джордж Эдалджи (отец его был индусом, то есть «цветным») обвинялся в том, что он регулярно с помощью бритвы убивал по ночам на полях скот. Улик оказалось достаточно, и Эдалджи был арестован, судим и приговорен к семи годам каторжных работ. Суд довольствовался версией полиции, которая состояла в следующем: с некоторых пор в шахтерском поселке близ Бирмингама повторялись странные случаи убийства животных. Анонимные письма, поступавшие в полицию, прямо указывали на преступника — Джорджа Эдалджи. Дождавшись очередного убийства, полиция, не раздумывая долго, арестовала виновника. При обыске у него нашли футляр с бритвами, сапоги и брюки, выпачканные свежей грязью, и старую куртку. На ней обнаружили несколько конских волосков (несомненно, от убитого накануне пони) и два пятнышка крови животного.
Во время допроса Эдалджи заявил, что вечером в день преступления навещал знакомых, живущих неподалеку от района, где было совершено убийство.
Все, казалось, было против Эдалджи. И когда несчастного молодого человека везли в суд, толпа чуть было не растерзала его, напав на полицейскую карету.
Почти год Конан Дойл занимался расследованием, которое вел, кстати сказать, на свои собственные деньги. И когда ему стало ясно, что судим и приговорен невинный человек, когда в его руках оказалось достаточно материала, опровергающего заключения полиции и решения суда, тогда он выступил в печати.
В защиту невиновного
В начале января 1907 года в газете «Дейли телеграф» появилась первая статья Конан Дойла. Она вызвала сенсацию. Писатель клеймил позором действия местной полиции, обвинял ее начальника в расизме, обмане и бездарности. Мало того, опровергая пункт за пунктом доводы обвинения, он обрушивался в своих статьях на министерство внутренних дел, доказывал на примере дела Эдалджи необходимость ввести в Англии кассационный суд.
«Кто же истинный преступник? Назовите его, если вы знаете!» — иронически спрашивали писателя те, кто был уверен в правильности своих действий. И Конан Дойл с блеском, присущим его литературному герою, ответил на этот вопрос. Впрочем, помог ему в этом сам убийца. Он начал угрожать писателю. А тому только того и надо было. Запугать анонимными письмами было его нелегко, но то, что эти письма наведут рано или поздно на след, в этом он был убежден. Оставалось ждать. Наконец, пришло еще одно письмо. Оно-то и дало ключ к разгадке.
Ошибка преступника
В этом письме убийца неосторожно упомянул имя директора одной местной школы. Недолго думая, Конан Дойл сел в кеб и отправился к тому с визитом. И здесь он выяснил, что у школьного директора тоже есть одно старое анонимное письмо, содержащее угрозы по его адресу. Оно-то, это письмо, и стало последним звеном в цепи улик, собранных Конан Дойлом. Оставалось выяснить, кто из учеников школы ненавидел директора, был известен своей подлостью и после школы служил на флоте (намеки на это содержались в анонимных письмах).
Сделать это было не так уж трудно. Выяснилось, что некий Питер Хадсон еще в школе был известен умением подделывать письма. Он же отличался тем, что вспарывал ножом диваны. После того как его исключили из школы, работал в мясной лавке, а потом плавал на судах, перевозивших скот.
Точность дедукции
Дальнейший ход рассуждений Конан Дойла достоин лучших логических заключений Шерлока Холмса. Писатель обратил внимание на то, что все раны, нанесенные животным, обладали одной особенностью. Это были поверхностные разрезы: они рассекали шкуру и мышцы, но нигде не проникали во внутренние органы, что неизбежно при заостренном кончике ножа. Лезвие же ланцета имеет круглый выступ, оно очень острое, и им можно делать лишь поверхностный надрез. «И я утверждаю, — заявлял Конан Дойл, — что большой ланцет для разделки туши, добытый Питером Хадсоном на корабле, перевозящем окот, — единственное оружие, которым могли быть совершены все эти преступления». Говорить об этом с такой уверенностью писатель мог потому, что в его руки попал большой ланцет и был потом предъявлен в качестве улики.
А как же с доказательствами полиции? Откуда взялись ее улики, все эти конские волосы, бритвы, пятна крови на куртке и т. д.?
Ответ был элементарно прост, как сказал бы Шерлок Холмс. На бритвах не оказалось никаких следов крови, пятна на куртке от недожаренного бифштекса. Что же касается конских волос, то они появились на куртке после того, как полицейский завернул в нее шкуру убитого пони.
Логика рассуждений и система доказательств Конан Дойла, блестящий анализ событий, точность его дедукции помогли ему одержать победу. Министерство вынуждено было признать, что совершена ошибка. И три года спустя после ареста и заключения невиновный был освобожден.
«Дело близорукого индуса» было прекращено (он был действительно очень близорук, и это обстоятельство тоже стало аргументом в руках писателя), его реабилитировали, правда втихомолку, и даже восстановили в звании юриста.
Дело о бриллиантовом полумесяце
Сравнительно недавно, можно сказать, уже в наши дни на страницах английских газет вновь всплыла еще одна давняя история, связанная с именем Конан Дойла.
Летом 1968 года на лондонском аукционе Сотбис было объявлено о продаже пяти писем Конан Дойла, посвященных так называемому делу Слэйтера. В связи с этим на страницах газет замелькали старые потускневшие фотографии. И снова воздавалось должное Конан Дойлу — «рыцарю проигранных процессов» и «воскресителю разбитых надежд», как назвал в свое время писателя знаменитый криминалист Уильям Рафед. Снова приводились слова благодарности невинно осужденного за то, что Конан Дойл разбил его оковы и выступил поборником истины и справедливости.
В этот раз, однако, для того чтобы справедливость восторжествовала, Конан Дойлу потребовалось почти два десятка лет. Двадцать лет он вел борьбу с ложью за то, чтобы правда победила! И добился своего.
Оскар Слэйтер, осужденный по делу, как назвал бы его доктор Уотсон, «о бриллиантовом полумесяце» и обвиненный в убийстве, был реабилитирован и освобожден из тюрьмы после девятнадцати лет заключения.
Это было, пожалуй, одно из самых трудных дел, которым пришлось заниматься Конан Дойлу. Причем трудность его состояла не столько в доказательстве невиновности осужденного, сколько в том, чтобы заставить блюстителей закона пересмотреть дело. На все требования о пересмотре неизменно следовал ничем не мотивированный отказ.
