Юрген Торвальд - Разгром на востоке. Поражение фашистской Германии. 1944-1945
Фон Фридебург пробовал объяснить генералу Смиту то, что он объяснил маршалу Монтгомери. Но Смит не отреагировал. Он сказал, что единственный выбор был между да и нет. Фон Фридебург указал на частичную капитуляцию в Северной Германии. Смит ответил, что это была тактическая мера, вовлекшая отдельные части, в то время как теперь обсуждалась полная капитуляция всех германских воюющих войск.
Эта капитуляция, согласно соглашениям среди союзников, могла быть произведена только таким образом, который предписывал генерал Эйзенхауэр.
Фон Фридебург вынужден был ответить, что его власть не достаточна, чтобы принять условия так, как они были поставлены. Он вошел в контакт с адмиралом Дёницем, который решил послать в Реймс Йодля, чтобы продолжить обсуждение. Почему он выбрал Йодля, никогда не станет достаточно ясно.
Йодль прибыл в Реймс 6 мая. В присущей ему холодной, безличной манере он повторил аргументы, которые предложил фон Фридебург. Он указал на то, что сроки генерала Эйзенхауэра явно предполагали, что все войска должны были остаться на позициях, которые они занимали в момент капитуляции. Но германское Верховное командование просто не могло гарантировать, что германские войска, оказывающиеся перед советскими войсками, будут соблюдать это условие. Этот факт создал дилемму, при которой германское правительство не имело никакого выбора, кроме как оставить мысль о капитуляции и позволить событиям идти как они идут – а это означало хаос. Он, Йодль, приехал в Реймс, главным образом, чтобы заявить об этой дилемме и просить у американцев помощи в ее решении.
– Вы играли по очень высоким ставкам, – сказал Смит, когда Йодль закончил. – Когда мы пересекли Рейн, вы проиграли войну. И все же вы продолжали надеяться на разногласия между союзниками. Таких разногласий не было. Я не нахожусь в том положении, чтобы помочь вам выпутаться из трудностей, которые выросли из этой вашей политики. Я должен поддержать существующие соглашения между союзниками. Как солдат, я связан приказами. – Он посмотрел на Йодля и закончил: – Я не понимаю, почему вы не хотите сдаться нашим русским союзникам. Это был бы лучший выход для всех заинтересованных сторон.
– Даже если вы правы, – ответил Йодль, – мне не удастся убедить в этом ни одного немца.
Но американские условия остались неизменными. Йодль в отчаянии предложил капитуляцию в два этапа: американцы должны установить дату, после которой больше не будут вестись бои, и другую дату, после которой больше не будут передвигаться войска. Он указал, что потребуется не меньше сорока восьми часов, чтобы приказ сдаться достиг широко рассеянных германских войск. Если бы капитуляция была подписана днем 8 мая, то она не вступила бы в силу до полудня 10 мая.
Генерал Смит покинул комнату, чтобы представить эти предложения генералу Эйзенхауэру. Он возвратился почти сразу и сообщил, что Эйзенхауэр потребовал немедленно подписать документ о капитуляции, заявив, что капитуляция вступит в силу не позже полуночи 9 мая, и дал Йодлю полчаса, чтобы обдумать это.
– Если вы откажетесь, то обсуждение будет считаться законченным. Вы тогда будете иметь дело только с русскими. Наши военно-воздушные силы возобновят операции. Наши линии будут закрыты даже для отдельных германских солдат и гражданских жителей.
Йодль, бледный как смерть, встал.
– Я пошлю радиодонесение маршалу Кейтелю, – сказал он напряженным голосом. – В нем будет сказано: «Мы подписываем, или будет общий хаос».
Ответ пришел в половине второго утром 7 мая: «Адмирал Дёниц разрешает поставить подпись под капитуляцией на утвержденных условиях. Кейтелъ».
Час спустя Йодль и фон Фридебург вошли в комнату, где должен был быть подписан документ о капитуляции. Представители сил союзников собрались вокруг простого стола. Четыре копии документа о капитуляции в простых серых бумажных обложках лежали на нем.
Лицо генерала Эйзенхауэра выражало отвращение, если не презрение. Через переводчика он спросил Йодля, все ли пункты в документе ясны. Йодль ответил, что они ясны.
Снова через своего переводчика Эйзенхауэр заявил:
– Вы будете считаться ответственным, официально и лично, за любое нарушение условий этой капитуляции, включая условия официальной капитуляции перед Россией. Германский Верховный командующий появится для капитуляции перед русскими в то время и том месте, которое определит русское Верховное командование. Это – все.
Эти четыре документа были подписаны двумя авторучками, которые генерал Эйзенхауэр зарезервировал с этой целью, начиная со своего приземления в Африке.
Йодль поднялся. Сначала на английском языке, затем продолжив на немецком языке, он сказал:
– Сэр, с этой подписью германская нация и германские вооруженные силы оказались во власти победителей. В этой войне, которая длилась в течение пяти лет, обе стороны выполнили больше и, возможно, пострадали больше, чем любая другая нация на земле. В этот час мы можем только надеяться, что победители будут великодушными.
Ответа не последовало. Йодль покинул комнату.
Генерал Эйзенхауэр также оставил комнату. Он ехал с гордым чувством, что пережил самый великий час своей жизни, час венчающей победы. Он ехал со знанием того, что теперь стоял на пороге того объединенного мира, на который он и его люди надеялись и за который сражались.
На севере датской границы адмирал Дёниц сформировал «действующее правительство». Он не следовал списку, составленному в заключительном послании Гитлера. Он отклонил Риббентропа, и Риббентроп исчез где-то в Гамбурге. Розенберг отказался с начала и нашел убежище в качестве пациента ближайшего госпиталя.
Человек, который с самым большим постоянством боролся за пост, был Гиммлер. 6 мая Дёниц, наконец, решил лишить Гиммлера всех его многочисленных постов. Но Гиммлер осадил приемную Дёница, пока Шверин фон Крозигк, наконец, не сказал ему:
– Вы думаете, что существующее состояние дел пройдет через несколько месяцев. В течение этого времени вы попробуете скрыться. Но не дело для имперского руководителя СС быть пойманным с поддельными документами и фальшивой бородой. Единственное, что вы можете сделать, – это пойти к Монтгомери и сказать: «Я здесь». И затем вам придется взять на себя ответственность за ваших людей из СС.
Гиммлер слушал в тишине. На следующее утро он исчез – попробовал скрыться среди немецких солдат.
Но английский персонал идентифицировал его немного позже, и он принял капсулу с ядом, которая была при нем.
8 мая Дёниц получил инструкции из Реймса, чтобы послать в Берлин делегацию для подписания заключительного документа о капитуляции. Группа включала Кейтеля и фон Фридебурга. Союзники были представлены советским маршалом Жуковым, британским маршалом авиации Теддером, американским генералом Спаацем и французским генералом де Латтром де Тассини. Подписание состоялось вскоре после полуночи 9 мая 1945 г. в тихом зале заседаний, не нарушаемое звуками убийства, грабежа и насилия, которые расползлись по руинам тлеющей столицы.
Глава 8
Восстание в Праге
В первые дни марта фронт группы армий Шёрнера пребывал в бездействии по линии, приблизительно параллельной северной границе Чехословакии и отступающей в юго-восточном направлении из Дрездена в Саксонии вниз к Западной Бескиде около Кракова в Польше. Но к концу месяца русское наступление отбросило 1-ю танковую армию Шёрнера назад, продвинулось к Брюнну в самом сердце Чехословакии и отрезало его от группы армий «Юг» в Южной Чехословакии и Западной Венгрии. После этих завоеваний русское продвижение замедлилось снова, оставляя немцев в неуверенности, хотели ли Советы взять группу армий Шёрнера в двойной охват или готовили наступление на Австрию.
Отступление 1-й танковой армии сопровождалось отступлением 17-й армии в Остраве в Северной Чехословакии. Горячо оспариваемая индустриальная область попала к русским. Километр за километром они пробивали свой путь через бурные горные кряжи Карпат.
Только 4-я танковая армия Шёрнера, удерживая свой левый фланг в Силезии к югу от осажденного Бреслау, видела относительную активность противника. Но в начале апреля начали множиться признаки того, что группа армий Конева готовилась к новому и мощному продвижению в этом секторе.
Фон Натцмер, начальник штаба Шёрнера, знал, что 4-я танковая армия не могла противостоять русскому нападению, если не получит подкрепление. Даже сам Шёрнер должен был признать, наконец, что соотношение сил врага к его собственным было таким, что угрожало катастрофой. 15 апреля он летал в Берлин. Но там он услышал новости о том, что в течение последних двадцати четырех часов отчаянное сражение бушевало в секторе группы армий «Висла». Ясно, что не было никакой надежды на подкрепление на силезском фронте. Шёрнер возвратился с пустыми руками.
