Владлен Логинов - Неизвестный Ленин
Владимир Иванович Невский стоял на трибуне рядом с эсеровским лидером Николаем Дмитриевичем Авксентьевым. Накануне, на митинге Путиловского завода, вспоминал Невский, «Авксентьев, обращаясь ко мне, гордо заявил: "За нами идут массы, а за вами — кучка крикунов, потому вам и не удалась демонстрация 10- го"». И вот теперь, «отвечая на приветствие проходящих тт. солдат, я сказал ему: "Ну что, кто за нами идет?" Самоуверенный кандидат в министры изрек: "Это не народ, а отбросы Петербурга"»61.
«Во время этой демонстрации, — рассказывал Георгий Валентинович Плеханов, — я стоял на Марсовом поле рядом с Чхеидзе. По его лицу я видел, что он нисколько не обманывал себя насчет того, какое значение имело поразительное обилие плакатов, требовавших низвержение капиталистических министров»62. Суханов дополняет: «Кое-где цепь большевистских знамен и колонн прерывалась специфическими эсеровскими и официальными советскими лозунгами. Но они тонули в массе; они казались исключениями, нарочито подтверждающими достоверность правила»63.
А вот свидетельство большевички Прасковьи Куделли: «Солнце палит неумолимо. Мерным шагом двигаются колонны рабочих… У могил жертв революции весь в сборе эсероменьшевистский штаб: ходульный Керенский, величавый Церетели, подтягивающийся за ним Чхеидзе… А в сторонке, в значительном отдалении, стоит небольшая группа большевиков и в середине Ленин. Лицо его серьезно, зорко оглядывает он дефилирующие колонны».
Да, это была победа и, как заметил Плеханов, большевики чувствовали себя «настоящими именинниками». Мало того, успех опять начинал кружить им головы. И та же Прасковья Куделли, рисуя портрет Владимира Ильича, заканчивает с пафосом: «Ленин остро и сосредоточенно наблюдает, вдумчиво смотрит перед собой, и изредка из его прищуренных глаз вырываются и сверкают огненные искры…» Вот так!64
Между тем никаких «огненных искр» он не излучал, никакой эйфории не испытывал и настроение у него было совсем иное. Ленин чувствовал и понимал, что революция неумолимо движется к переломной точке своего развития. Сравнивая эту демонстрацию с первомайской, он пишет: «Первое мая было праздником пожеланий и надежд… 18-е июня было первой политической демонстрацией действия, разъяснением — не в книжке или в газете, а на улице, не через вождей, а через массы — разъяснением того, как разные классы действуют, хотят и будут действовать, чтобы вести революцию дальше»65. Внушительные и зримые силы — полмиллиона рабочих и солдат мирно потребовали от лидеров Советов взять власть в свои руки. Но эти лидеры сделали вид, что ничего не произошло. Они полагали, что опять смогут народу что-нибудь пообещать, принять соответствующую резолюцию, а если нужно, то и декларацию. В который уже раз, надежды на мирный исход событий были обмануты.
Спустя два часа после демонстрации, на квартире у Елизаровых собрались несколько членов ЦК и «военки». Среди всеобщего ликования, Ленин был задумчив и серьезен. Николай Подвойский задал вопрос — что делать дальше? Владимир Ильич ответил, вспоминает Николай Ильич, «что демонстрацией пролетариат ничего не добился. Он (пролетариат) должен с нею вместе похоронить иллюзию на мирную возможность передачи власти Советам». Теперь надо остерегаться, что буржуазия употребит все усилия на то, чтобы спровоцировать массы на такое выступление, которое будет разбито. Поэтому главная задача на ближайшее время — организация, организация и еще раз организация масс66.
На следующий день газеты принесли известия о том, что 18-го демонстрации — при явном преобладании большевистских лозунгов — прошли в Москве, Риге, Ревеле, Гельсингфорсе, Минске, Киеве, Харькове и других городах России67. Это еще более прибавило настроения большевикам. Но когда стало известно, что именно 18-го, несмотря на все антивоенные выступления, на фронте все-таки началось наступление, последемонстрационное ликование сменилось негодованием и яростью.
К тому же днем, в связи с победными реляциями с фронта, на улицы и площади Петрограда хлынули все проправительственные элементы. С лозунгами «Война до победы!» они двинулись к Мариинскому дворцу демонстрировать свои патриотические чувства и лояльность правительству.
Под портретом «героя дня» Керенского в одной из колонн шагал сам Плеханов. Другую — привел к английскому посольству Милюков. Во всех церквях служили молебны.
Поведение Милюкова никого не удивило. А вот Плеханов… В знак благодарности ему нанесли визиты Родзянко, Колчак и Пуришкевич. Михаил Владимирович Родзянко сказал: «Я пришел с Вами познакомиться, т. к. мне говорили, что Вы очень умный человек». Но говорить оказалось не о чем. Александр Васильевич Колчак, рассказывая о деморализации армии, «плакал, как дитя» и заявил: «Если надо, я буду служить вам, социалистам-революционерам… Сознаюсь, социал-демократов я не люблю». А когда Плеханов заметил, что он и есть социал-демократ, Колчак смутился, но, оправившись, добавил, что он в этом «ничего не понимает». Ну а лидер черносотенцев Владимир Митрофанович Пуришкевич стал упрашивать Георгия Валентиновича вообще взять на себя управление страной: «Вы мой политический враг, но я знаю, что вы любите Родину»68.
Черносотенцы в этот момент резко активизировались. Но их призыв — «Никакой пощады врагам русского народа!» — адресовался не немцам, а «врагу внутреннему». Стоило прохожему солдату или рабочему что-то возразить им, как тут же раздавалось: «Ленинец! Бей его!» — и в ход шли кулаки и палки. Питер от кровопролития уберегло. А вот в Старом Петергофе, когда юнкера устроили манифестацию, на улицу с оружием вышел батальон 3-го запасного полка. Если верить газетам, то в кровавой свалке человек десять было убито и еще больше покалечено69.
Обстановка в столице накалилась до предела. Слова Зиновьева, сказанные на конференции фронтовых и тыловых большевистских организаций: «Перед нами выбор — смерть в окопах во имя чуждых нам интересов или на баррикадах — за наше дело», — передавались из уст в уста. Солдаты уже плохо слушали доклады и, как пишет Подвойский, «время от времени на трибуну стали подниматься делегаты от Петроградского гарнизона с требованием прекратить обсуждение стоящих перед конференцией вопросов и превратить ее в оперативный штаб вооруженного восстания»70.
Утром 20 июня на конференцию приехал Ленин. Многие делегаты ожидали, что Владимир Ильич одобрит их «революционность», — рассказывает Мария Сулимова, — однако для «разгоряченных голов» его речь «сыграла роль ливня». «Мы должны быть, — сказал Ленин, — особенно внимательны и осторожны, чтобы не поддаться провокации… Если и удалось бы сейчас власть взять, то наивно думать, что, взявши ее, мы сможем удержать. Мы не раз говорили, что единственно возможной формой революционного правительства являются Советы… Каков же удельный вес нашей фракции в Советах?.. Мы в ничтожном меньшинстве… Чтобы серьезно, не по-бланкистски идти к власти, пролетарская партия должна бороться за влияние внутри Советов, терпеливо, неуклонно, изо дня в день разъяснять ошибку масс, их мелкобуржуазные иллюзии. Сорвать эту нашу линию хотят контрреволюционеры, они всяческими средствами пытаются спровоцировать нас на преждевременное, сепаратное выступление, но мы на эту удочку не пойдем, нет, мы не доставим им такого удовольствия… Время работает на нас»71.
Убедил он не всех. Делегат Северного фронта Александр Васильев сказал: «Нам кажется, что т. Ленин недостаточно осветил положение масс, находящихся на фронте. Он не указал конкретно выхода… Наступление на фронте одобрено властью. Армия не может отнестись к этим фактам безучастно. И разумеется, она ждет от нас активных шагов. Нам кажется, что ЦК действует слишком медлительно… Ясно одно: "лучше рабочим умирать здесь на баррикаде, чем там на фронте, — за цели, пролетариату совершенно чуждые". Эти слова Зиновьева — лучший ответ на поставленный мной вопрос… Поверьте, фронт нас поддержит. На фронте — настроение не большевистское, нет, там настроение антимилитаристское. И этим сказано все».
Однако большинство делегатов аргументы Ленина убедили. Делегат саратовской организации солдат Лазарь Каганович сказал: «Захват власти в Петрограде еще не означает захвата власти в России… Совет рабочих и солдатских депутатов не стоит на нашей точке зрения. А до тех пор — все наши попытки будет неудачны. Наша задача — оказать давление на Совет, добиваться перевыборов». «Единичные выступления, — подвел итог делегат Юго-Западного фронта прапорщик Николай Крыленко, — могут привести лишь к отрицательным последствиям. Но чтобы создались эти массовые выступления, нам нужно заняться усиленной агитацией своих идей. И лишь когда идеями большевизма будут объяты широкие войсковые массы, следует перейти от слов к делу»72.
