Виктор Пелевин - 46 интервью с Пелевиным. 46 интервью с писателем, который никогда не дает интервью
— Nei suoi romanzi si dice che ci sia una sorta di «sottotesto» fruibile quasi esclusivamente dai russi. Che cosa i lettori stranieri potrebbero non cogliere di questa parte della sua scrittura?
— Quando leggo gli articoli di critica letteraria inRussia, noto che nei miei testi si «scoprono» allusioni alle quali io stesso non avevo mai pensato… Per quanto riguarda i lettori stranieri penso che ognuno abbia una propria interpretazione, ma è giusto così.
— Lei dedica una grande parte della sua opera alla classe media, più esattamente, forse, alla «memoria» della classe media. Che ne è stato di questa realtà?
— La mia opera essenzialmente è un simulacro, perché la classe media inRussia, come tutto il fenomeno chiamato capitalismo, è stata assolutamente virtuale: non esisteva, si vedeva in televisione ma non esisteva nella vita reale. Penso quindi che la scomparsa di questa fascia sociale, essendo virtuale, sia stata una scomparsa virtuale. Tra una decina d’anni potrà nascere una vera classe media inRussia: vedremo. Chi non è russo dovrebbe capire che durante l’epoca di Eltsin, tutto quanto «doveva» sembrare identico all’Occidente, a costo di inventare miti come questo, ma si tratta di un simulacro, non esiste.
— Cosa legge?
— Devo ammettere che ho la memoria piuttosto corta per cui mi ricordo soltanto i libri che ho letto di recente. In generale posso dire che sono come molti altri lettori: leggo quello che mi piace. Tra gli ultimi, ad esempio, un libro delDalai Lama.
Credo che uno scrittore non sia mai un bravo lettore: più si legge più è difficile scrivere di qualcosa di veramente nuovo. Certo la lettura aiuta, ti rende più intelligente, ma è anche pericoloso per uno scrittore leggere tanto, perché poi si rischia inconsapevolmente di ricalcare quello che è già stato scritto.
— Come si vive oggi a Mosca?
— Sono avvenuti dei cambiamenti enormi nel paese perché in precedenza, in epoca sovietica, c’era molta più omogeneità all’internodelpopolo: si può dire che tutti vivessero più o meno allo stesso modo. Ora invece la società è molto più stratificata. Ci sono a Mosca persone che vivono come a New York, come in Occidente; poi ci sono quelle che vivono molto meglio che in Occidente e c’è anche gente che vive in condizioni terribili. Mediamente però il tenore di vita a Mosca è inferiore rispetto all’Occidente.
— Quali prospettive vede per la Russia?
— Penso che in generale la situazione sia normale al momento inRussiae che continuerà in questo modo. Negli ultimi dieci, quindici anni è sempre successo che quando di stava avviando o quando si era avviato un miglioramento di qualche tipo, subito si invertita la rotta: è stato così ciclicamente, ci siamo abituati. In generale io credo che questo periodo sia caratterizzato da una certa noia: mancano ispirazione, creatività e non solo dal punto di vista dell’autorità, di chi detiene il potere, parlo proprio di una sensazione diffusa, generale. Stiamo vedendo una certa crisi, ma credo anche che la crisi sia l’unico mezzo per poi avviare un risanamento.
Источник — http://www.wuz.it/archivio/cafeletterario.it/interviste/pelevin_viktor.html
Виктор Пелевин: история России — это просто история моды
Накануне выхода книги «Диалектика переходного периода (Из ниоткуда в никуда)» Виктор Пелевин рассказал «Парку культуры» о новом романе, путешествиях, «Газете. Ru» и прочих миражах.
— За период вашего молчания поменялись какие-то полюса — вполне понятные ларечники, криэйторы и бандиты стали историей. Кто сегодня новый герой и что вообще происходит?
— У меня есть подозрение, что на уровне сути в России вообще ничего никогда не меняется. Происходит нечто другое — к вам в гости постоянно приходит один и тот же мелкий бес, который наряжается то комиссаром, то коммивояжером, то бандитом, то эфэсбэшником. Главная задача этого мелкого беса в том, чтобы запудрить вам мозги, заставить поверить, что меняются полюса, в то время как меняются только его наряды. С этой точки зрения история России — это просто история моды. О том, как поменялась эта мода и как выглядит костюм нового героя в настоящий момент, я и написал роман «Числа», хотя собирался совсем не об этом. Или, скажем так, книга и об этом тоже.
— Роман «Числа» и составил основу книги «ДПП (НН)»?
— Да. Кроме романа в книге рассказы, которые косвенно с ним связаны, как бы продолжают начатые в романе линии.
— Вы сказали, что собирались писать совсем не об этом. А о чем?
— Я хотел написать книгу о том, как работает ум. Как человек из ничего строит себе тюрьму и попадает туда на пожизненный срок. Слишком серьезная тема, чтобы писать об этом всерьез, поэтому у меня получилось то, что получилось. А полюса, перемены и герои нашего времени попали туда просто в качестве фона. Но парадокс заключается в том, что ум — по своей природе такое необычное зеркало, в котором нет ничего, кроме отражений. Единственный способ говорить о нем в романе — это описывать появляющиеся в нем миражи. Поэтому и выходит, что пишешь об уме, а получается о России.
— Сейчас информация подается преимущественно «в мелкой расфасовке»: в газетах заметки, в телевизоре — минутные сюжеты, в кино — клиповый монтаж. И только в литературе тенденция обратная: роман правит абсолютно. Почему литература идет против течения?
— Мне кажется, есть несколько причин. Во-первых, роман — это предсказуемая форма. Поэтому как рыночный продукт рассказ проигрывает: маркетинг требует от товара «прозрачности», а сборник рассказов может оказаться чем угодно. Роман в этом смысле сулит меньше неожиданностей, он с необходимостью строится по определенным правилам, поэтому издатель заранее знает, что он продает, а читатель знает, что он покупает. Романами легче торговать. Но есть и другая причина. Читая роман, человек как бы поедает чужую жизнь, пусть даже иллюзорную. Это подсознательно примиряет его с тем, что какая-то сила проделывает то же самое с ним самим. Другая литературная форма вряд ли способна дать подобный опыт.
— В пресс-релизе издательства сказано, что вы самостоятельно переводили свои книги на английский. В этой связи интересно, почему «Generation П» оказалась так сильной урезанной в английском варианте?
— Я не занимался переводом своих книг на английский; наверно, в пресс-релизе какая-то ошибка. Единственное, что я делаю, — это правлю перевод, но это стандартная практика. Правда, с английским изданием «Поколения П» я действительно намучился. Пришлось заново придумать почти все слоганы по-английски, потому что перевести русские было трудно. При этом часто менялся весь кусок текста вокруг слогана. Например, «Солидный Господь для солидных господ» переводчик предложил превратить в «The Sound Savior for the Sound Savers» или что-то в этом роде. Мне не понравилось, потому что исчезало самое главное.
В результате я заменил рекламу Бога на рекламу Библии. Клип стал выглядеть так:
номер в роскошной гостинице, столик из мрамора, на котором стоит включенный ноутбук с надписью «Перевод денег подтвержден» на экране. Рядом — свернутая трубкой стодолларовая бумажка и гостиничная Библия на трех языках, на которой только что раскатывали кокаин. Слоган: «The shining Word for your shining world!»
Это пример того, как трансформируется текст в переводе, но очень трудно говорить о каких-то принципах, на которых основаны подобные изменения. Принципов здесь нет, только ощущения. А Эндрю Бромфильд — очень хороший переводчик.
— Недавно вы посетили Непал и Бутан…
— Вообще-то я просто сходил с друзьями в трек в Непальских Гималаях. Тело там, конечно, очищается, я похудел килограммов на пять. А насчет души не знаю, хотя мы побывали во всех встреченных монастырях. По Бутану мы просто проехали в машине с гидом, там иначе нельзя — не пускают. Впечатления от трека бесполезно пересказывать, они все невербализуемые. Их легче передать междометиями.
А вот Бутан — действительно потрясающее место. Это практически закрытая страна. Люди там ходят в национальных костюмах, обязательных для ношения; очень красиво, похоже на Японию позапрошлого века. Вроде бы очень бедная страна, но по сравнению с соседним Непалом выглядит как Швейцария рядом с Румынией. Дороги лучше на порядок. Навстречу едет сплошной поток последних моделей «Лэнд-Круизеров» — как по Рублевке. Мосты строят японцы. На чем основано такое процветание (или его довольно убедительная видимость), совершенно неясно. Какая-то мистика. Дороги и мосты — это ладно, но когда женщина в горной аптеке на хорошем английском объясняет, чем один препарат отличается от другого, вообще теряешься. Но самое интересное — это бары в столице и местная молодежь. Очень напоминает настроение в Советском Союзе в канун перестройки.
— Трудно обойтись без вопроса о романе «Шлем ужаса». Долгое время именно он был главным предметом слухов о Пелевине, особенно после того, как появился в номинантах на премию «Национальный бестселлер» с пометкой «Рукопись», хотя текста никто не видел, включая жюри…
— Я бы остерегся называть «Шлем ужаса» романом, это нечто достаточно внежанровое, ближе к пьесе — пересказ мифа о Минотавре в форме интернет-чата. Это очень интересный проект издательства Canongate: всем участникам было дано задание написать версию какого-нибудь мифа по своему выбору, в любой форме.
Я решил сыграть в рулетку и попросил одну девочку, дочку своих итальянских друзей, выбрать для меня миф. Она долго думала, а потом прислала мне мэйл с единственным словом — Minotaurus. Было очень романтично.
Мне нравится то, что у меня получилось, но я не стал бы, конечно, выдвигать «Шлем ужаса» на премию «Национальный бестселлер». Это экспериментальный текст, который не предназначен для конкуренции с романами за право национально продаваться лучше остального. Я не знаю, кто и зачем это сделал, мне ничего не сообщили и даже не поинтересовались моим мнением на этот счет. Насколько я знаю, «Шлем ужаса» выйдет в издательстве «София». Сроки мне неизвестны.
