Алексей Полянский - СВР. Из жизни разведчиков
Мандельштам вообще боялся всех людей в кожаных куртках, старался держаться от них подальше и не встречаться глазами. А теперь он смотрит, как завороженный, на пьяного Блюмкина и не может отвести взгляд.
Блюмкин неторопливо достает из бокового кармана пачку каких-то бумаг, вынимает карандаш и начинает писать. Пишет он внимательно, сверяется с длинным списком, заполняет небольшие бланки.
— Яков, ты что там пишешь? Не стихи ли? Блюмкин поднимает взгляд.
— Погоди. Нужно срочно выписать ордера… Контрреволюционеры вокруг… Сидоров? Помню, помню. В расход. Петров? Какой такой Петров? Ну ладно, все равно в расход… Ордера уже подписаны Дзержинским заранее. Нужно только фамилии вписать и…
Блюмкин пристально смотрит на Мандельштама и склоняется над очередным ордером. Все понимают, что Блюмкин разыгрывает спектакль, куражится над посетителями.
А дальше происходит нечто невероятное, чего хорошо знающий Мандельштама Лафар не мог предположить. Мандельштам, доверчивый и беспомощный, как ребенок, фантазер и чудак, бросается к Блюмкину, выхватывает пачку «ордеров», рвет их на части, несется к выходу и выбегает на пустынную в это позднее время Тверскую…
О выходке Блюмкина в «Кафе поэтов» Дзержинскому рассказала Ольга Давыдовна Бронштейн — сестра Льва Троцкого, которая была замужем за Львом Борисовичем Каменевым.
В семье Каменевых к Мандельштаму относились с большой симпатией и всегда помогали ему, чем и как могли. Льва Борисовича в то время в Москве не было и возмущенная Ольга Давыдовна, взяв с собой поэта, сама поехала на Лубянку.
Председатель ВЧК принял их сразу, выслушал Ольгу Давыдовну и, обращаясь к оробевшему Мандельштаму, спокойно сказал:
— Хорошо, что вы ко мне пришли, не волнуйтесь, мы Блюмкина расстреляем…
Чем привел поэта в немалое замешательство…
В тот же день Дзержинский вызвал Лафара.
— Георгий Георгиевич, вы хорошо знакомы с московской богемой, бываете на литературных вечерах. Что там вытворяете наш Блюмкин?
— Феликс Эдмундович, это опасный человек, способный на любые художества и провокации. Если вы хотите знать мое мнение, то я считаю, что его нужно уволить из ВЧК. Чем быстрее у него будет отобрано чекистское удостоверение и изъято оружие, тем лучше. Кое-кто называет Блюмкина «романтиком революции», чуть ли не якобинцем. Якобинцы совершали много ошибок, но они никогда не совершали подлостей.
Дзержинский немного помедлил.
— Ну что же… Соберем коллегию и будем решать.
На следующий день Дзержинский собрал коллегию ВЧК, но никакого решения принято не было.
Блюмкин продолжал ходить по городу с удостоверением чекиста, а через несколько дней по заданию ЦК партии левых эсеров вместе с фотографом из своего отдела Андреевым убил германского посла Мирбаха и исчез из города.
Худшие предположения Лафара подтвердились…
А через пять лет, в 1923 году, непотопляемый Блюмкин снова был принят в ОГПУ и направлен резидентом советской разведки в Палестину.
* * *Лубянка, начало декабря 1918 года. Заседание коллегии ВЧК ведет Дзержинский.
— Вы знаете, что обстановка на юге резко обострилась. Высадка союзного десанта в Одессе и в ряде других городов черноморского побережья, ввод в Одессу войск Антанты ставят перед ВЧК новые задачи. Нам нужна объективная информация о положении в Одессе, сведения о силах французов и англичан в городе. Очень важны для нас планы интервентов, нужно найти возможность, я это подчеркиваю особо, выйти на французское командование. Я хочу попросить вас, Николай Алексеевич, доложить нам свои соображения. Кстати, как обстоят дела у Кабанцева?
Николай Алексеевич Скрипник, начальник секретно-оперативного отдела, был самым старшим по возрасту из сотрудников ВЧК.
Ему исполнилось всего сорок шесть, а его считали стариком.
Подтянутый, высокий, чуть сутулый, с продолговатым интеллигентным лицом, высоким лбом с залысинами, начинающейся сединой, аккуратной профессорской бородкой, Скрипник говорил всегда спокойно, негромким ровным голосом.
— Феликс Эдмундович, французы и англичане обычно заигрывают с интеллигенцией. Это хорошо известно. Поэтому мы поручили Кабанцеву вербовку агентуры среди творческих работников одесской кинофирмы «Мирограф». К сожалению, Кабанцев сделал, на мой взгляд, опрометчивый шаг. Он сообщает, что ему удалось установить тесные связи с неким Петром Инсаровым, актером и режиссером «Мирографа», анархистом по убеждениям. Раньше, при австро-венграх это было еще терпимо, а сейчас, при французах, — недопустимо. Поэтому в среде одесской интеллигенции нам нужны другие агенты, пользующиеся в городе авторитетом, известные своей аполитичностью и, что крайне желательно, имеющие контакты с французскими офицерами. Нужно поручить Кабанцеву поискать новые связи в «Мирографе».
— Это само собой. Но одним Кабанцевым и «Мирографом» сейчас не обойтись. Обстановка сложная, а времени в обрез. Нужны новые каналы…
— Разрешите мне, Феликс Эдмундович, — из-за стола поднялся Яков Петерс, приземистый круглолицый латыш, заместитель председателя ВЧК. — Мне представляется, что в Одессу нужно послать кого-нибудь из Москвы. Например, Лафара. Человек надежный, прекрасно говорит по-французски, даже французских поэтов на русский язык переводит. И потом, у него готовая легенда — ничего придумывать не нужно. Это очень важно для разведчика чисто психологически. До марта семнадцатого служил в экспедиционной конторе, которая получала оружие для русской армии от французских союзников, а потом до октября — во французской миссии генерала Нисселя. Уж что может быть лучше если начнут проверять…
Дзержинский улыбнулся.
Идея Петерса ему явно понравилась.
— Что ж, неплохо, — сказал председатель ВЧК. — Он —. готовый аристократ, маркиз или граф — он сам это нам объяснит. Но вообще у него одно время анархистские идеи в голове бродили. Может быть, и к лучшему — смелее станет. В общем я — за.
Дзержинский подвел итоги обсуждения:
— Руководство операцией, я думаю, мы поручим вам, Михаил Сергеевич, — обратился председатель ВЧК к Михаилу Кедрову, только что назначенному начальником военного отдела, — переговорите с Лафаром, подробно обрисуйте обстановку, сформулируйте задание, договоритесь о связи и, в общем, все прочее. Хотел бы только посоветовать — не вступать ни в какие связи с нашими подпольщиками в городе и с членами Интернациональной группы, которые, по моим сведениям, будут направлены в Одессу для ведения агитации среди французских солдат. Я бывал на их заседаниях в гостинице «Метрополь», а затем на Малой Бронной. Это честные, смелые люди, но работать в Одессе нужно сепаратно. Никаких контактов. И еще — обратите внимание Лафара на поиски возможных невоенных путей ухода интервентов. Кстати, давайте придумаем кодовое имя для нашего агента.
— «Шарль», — предложил Кедров. Никто не возражал.
* * *Из анкеты агента «Шарля», заполненной им перед отправкой в Одессу:
Отдел: по борьбе с контрреволюцией
1. Ф.И.О.: Лафар Георгий Георгиевич
2. Кличка или псевдоним: Шарль
3. Где и когда родились: Сестрорецк, 14.IX.1894
4. Национальность: француз
5. Основная профессия: модельщик, переводчик, литератор
6. Какие знаете языки: французский, немецкий, итальянский, русский
7. К каким партиям принадлежали: (прочерк)
8. ваши родственники:
а) отец: инженер — оружейник. Вывезен в Россию юношей в 1873 через Австрию
б) мать: домашняя учительница
в) братья, сестры: (прочерк)
г) жена, дети: (прочерк)
9. Где жили, чем занимались и в качестве кого:
а) до 1905 года — Сестрорецк, Боленнское уч.
б) до августа 1914 года — Париж, учеба, Сестрорецк, работа у отца на оружейном заводе
в) до марта 1917 года — служба в экспедиционной конторе, затем миссия
г) до октября 1917 года — Петроград, французская миссия генерала Нисселя
д) после октября 1917 года и до поступления в отдел: ВЧК
10. С какого момента в отделе: XII. 1917
11. Место жительства: бывшая гостиница «Дрезден», общежитие
Подпись: Лафар г. Москва 27.XII. 1918
Лаконичные строки анкеты немало рассказывают о Жорже Делафаре (Георгии Георгиевиче Лафаре) — потомственном маркизе, агенте ВЧК под кодовым именем «Шарль», которому предстояло выполнить особое поручение в занятой интервентами Одессе.
Пункт 6, например, свидетельствует о том, что Лафара получил прекрасное воспитание под руководством матери, домашней учительницы.
Вместе с тем он учился ремеслу модельщика в училище, основанном в Сестрорецке (в 28 верстах от Петербурга) в начале века начальником местного завода, всемирно известным оружейником С.И.Мосиным на его собственные деньги.
А что это за экспедиционная контора, в которой служил Лафар до марта 1917 года? Такая контора действительно в Петербурге существовала, находилась она на улице Гоголя, принадлежала некоему Леону Карлу Лаферу и занималась отправкой и получением военного снаряжения, в том числе от французских союзников.
