Игорь Атаманенко - Шпионский пасьянс
Срок контракта Шевалье уже подходил к концу, когда вмешался «господин Случай».
В Нью-Йорке Гретхен познакомилась с молодым красавцем по имени Курт Шрагмюллер. Она сразу распознала в нём немца, возможно, дали о себе знать гены, и с первой же минуты общения заговорила с ним по-немецки.
Курт был очень рад встретить в Нью-Йорке соотечественницу. Знакомство он расценил как знак судьбы и сразу предложил Гретхен руку и сердце. В доказательство серьёзности намерений он готов был познакомить её со своей мамой, с которой проживал в курортном местечке Флориды Уэст-Палм-Бич. Гретхен попросила дать ей некоторое время на раздумье, а сама немедленно позвонила в Голливуд Карло.
Ответ связника был однозначным:
– Найди предлог, чтобы посетить поклонника по месту жительства. Не забудь взять «лейку»! Плёнку перешлёшь мне.
Как раз в это время Шевалье получил приглашение выступить перед отдыхавшими в Майами американкими толстосумами. Гретхен, сказавшись больной, осталась в гостинице, но вслед за отъездом мужа на концерт умчалась на «кадиллаке» воздыхателя в Уэст-Палм-Бич, что в часе езды от Майами.
…Ранчо, где Курт проживал со своей матерью, престарелой графиней Шрагмюллер, находилось прямо на берегу Атлантического океана. В угодьях, окружавших дом и раскинувшихся на более чем десяти гектарах, был вырыт большой пруд, где Курт удил рыбу и держал яхту. По протоке, соединявшей пруд с Саргасовым морем (часть Атлантики), молодой отпрыск старинного прусского рода выходил в открытый океан и совершал прогулки на Кубу.
Гретхен была на седьмом небе от счастья. Новый поклонник был не просто находкой – это был клад! Она так разволновалась, что чуть было не позвонила Шелленбергу в Берлин, но вовремя спохватилась и прямо из апартаментов Курта набрала номер телефона Карло. Рассказала, где находится, и какие преимущества сулит ей брак с Куртом. Карло отреагировал мгновенно: «Пригласи жениха в Париж для знакомства с дядей Шульцем». Под этим псевдонимом выступал Вальтер Шелленберг.
Курту, присутствовавшему при разговоре, Гретхен пояснила, что сама не может принять решение, поэтому советуется со своим дядей-опекуном.
– Ну и что сказал дядя? – в голосе жениха звучало беспокойство.
– Дядя приглашает тебя в Париж… Хочет познакомиться с тобой…
– Когда заканчиваются гастроли твоего мужа в Штатах?
– Через неделю…
– Я немедленно отплываю в Европу, чтобы встретиться с твоим дядей! Как мне его найти?
Гретхен подала Курту свою визитную карточку:
– Позвонишь мне и я организую встречу… А сейчас, дорогой Курт, отвези меня обратно в Майами. Концерт уже закончился и Морис, не найдя меня в гостинице, уже наверняка присосался к бутылке… Нет, я больше не могу так жить! – в глазах Гретхен блеснули слёзы и она припала к груди Курта. – Как хорошо, что судьба послала мне тебя, моего тевтонского рыцаря…
…Гретхен нисколько не преувеличивала. Действительно, Морис Шевалье за год гастролей в Штатах настолько пристрастился к спиртоному, что каждый рабочий день начинал с бутылки своего любимого «Remi Martin», им же и заканчивал. На случай, если бы ему захотелось сделать пару глотков ночью, под кроватью он держал «контрольную» бутылку. И это не считая тех коктейлей и виски, что ему приходилось выпивать в ходе богемных тусовок, ежевечерне устраеваемых его импрессарио.
В Вашингтоне, где на его концерте должен был присутствовать президент Рузвельт, с Шевалье едва не случился конфуз. Хватив лишку, он заснул в гримёрной. Потребовалось полфлакона нашатырного спирта, чтобы привести шансонье в «боевое состояние» и под руки вывести на сцену.
Положение спасла задержка президента, иначе скандал был бы вселенский, ибо вездесущие репортёры уже пронюхали о пристрастии Шевалье к спиртному и только ждали случая, чтобы снять корону с «короля-лягушатника парижских бульваров» – такое прозвище присвоили Шевалье американские папарацци.
…Накачавшись коньяка и виски, Морис становился агрессивным: скандалил с импрессарио, с администрацией гостиниц, в присутствовии Гретхен вызывал в номер сразу нескольких проституток, настаивая, чтобы она участвовала в оргиях.
Когда однажды Шевалье, изрядно набравшись, поколотил её, Гретхен поняла, что любви и совместной жизни пришёл конец. Она позвонила Карло и, рассказав о своих перипетиях, спросила, как ей быть: уехать в Европу или продолжать играть роль любящей жены?
Связник безапелляционно заявил:
– Девочка, ты находишься в служебной командировке, поэтому потерпи до окончания гастролей. Вернёшься в Европу, посоветуешься с дядей Шульцем, как жить дальше. Я лишь могу сочувствовать, но не принимать решений. Крепись! Я и дядя Шульц очень любим тебя и ценим твоё умение преодолевать невзгоды и трудности… Запомни парижский телефон дяди, позвонишь ему по возвращении. Да хранит тебя Господь!
* * *Вернувшись в Париж, Гретхен немедленно встретилась с Шелленбергом. Про себя она отметила, что он по-прежнему влюблён в неё, хотя и старается сохранять пафос дистанции. Ничего не поделаешь. Он ведь – дядя «ШУЛЬЦ», а она всего лишь его племянница «HERZ»!
Впрочем, такой характер отношений у Рицлер не вызывал чувства отчуждения к своему оператору. Природный ум подсказывал ей, что у каждого человека в жизни своё место и предназначение. Кто-то рождён быть начальником, кто-то – подчинённым. Однако благодаря такту и деликатности Шелленберга Гретхен подчинённой себя не чувствовала.
…Шелленберг поблагодарил Гретхен за «плодотворную работу во благо Фатерлянда», в установлении «дружеских» связей с американскими банкирами, политиками и воротилами бизнеса.
– Я понимаю, чего тебе это стоило, Гретхен, но работа есть работа… Пройдёт совсем немного времени и Германии пригодятся все твои американские друзья, поверь мне на слово… А сейчас тебе надо бы отдохнуть! Как насчёт Лазурного берега? Или ты хочешь покататься на лыжах в швейцарских Альпах? Выбирай!
– Вальтер, а почему вы не спрашиваете о моей супружеской жизни?
– По одной простой причине, – моментально отреагировал Шелленберг, – чтобы не бередить твою рану, девочка… Мне кажется, что Шевалье уже исчерпал себя и как любовник, и как муж, и… как звезда эстрады. Он – законченный алкоголик! С каждым днём тебе будет всё труднее с ним… Так что думай и принимай решение сама – я могу лишь советовать…
«Они что? Сговорились с Карло?! Тот может лишь СОчувствовать, этот только СОветовать! А решение должна принимать я сама?!»
Будто читая мысли Гретхен, Шелленберг, вложив в интонации максимум теплоты и участия, тихо произнёс:
– Вообще-то, мне кажется, что ты уже созрела для следующего замужества, ибо жизнь с Морисом стала для тебя невыносимой… Твой потенциальный жених в Париже?
– Думаю, что да… Я не стала дожидаться его звонка, а хотела знать ваше мнение, Вальтер…
– Умница! Твои слова звучат как похвала мне…
– Я что-то не понимаю вас, Вальтер!
– Я хотел сказать, что не ошибся в тебе… А что касается Курта, то тебе н а д о выйти за него замуж и стать гражданкой Соединённых Штатов… Нас с тобой да и всю Германию ждут великие дела!
Ладно, это – будущее, давай-ка перейдём к настоящему… Как только объявится Курт, назначь ему свидание и сразу же уезжайте либо в Альпы, либо на Лазурный берег…
– А как же встреча с моим дядей? Курт ведь приехал в Париж для того, чтобы просить его благословения…
– Дядя неожиданно попал в больницу и выпишется только через неделю, ну, две… Как раз к вашему возвращению из свадебного путешествия… Вот тогда-то я с ним и поговорю… Ты понимаешь, что я имею в виду?
– Понимаю…
– Тогда действуй, mein HERZ! И постоянно держи меня в курсе. Мой берлинский телефон ты знаешь, позвонишь накануне возвращения в Париж… Да, вот ещё что! Сразу выезжать в Штаты не соглашайся. Сошлись на то, что дядя нуждается в уходе… Да и чувство Курта ты хотела бы проверить… В общем, девочка, не мне быть тебе наставником в таких делах!
Шелленберг поднялся и, протягивая Гретхен конверт, щёлкнул каблуками.
– Что это?
– Это пятьдесят тысяч франков… на мелкие расходы…
– На мелкие?! Да это же целое состояние, Вальтер!
– Как говорят наши друзья французы: «женщина стоит столько, во сколько обходится». Ты эти деньги заработала кровью и нервами, так что они принадлежат тебе по праву… Кстати, мои люди в Штатах выяснили, что твой Курт – человек далеко не богатый, так что деньги тебе, вернее, в а м пригодятся…
– А как же его ранчо, яхта, земля?
– Остатки былой роскоши… Он растранжирил всё, что ему оставил в наследство его покойный отец-банкир. Ранчо, угодья и яхта давно заложены. Деньги на поездку в Европу ему дала мать, продав часть фамильных драгоценностей…
Заметив, как при этих словах в глазах Гретхен мелькнула тень разочарования, Шелленберг поспешил добавить:
