Евгений Вышенков - Крыша. Устная история рэкета
Это был уже 90 год. И все, кто хотел пойти в движение на улицу,— пошли. Из двадцати пяти боксеров в братве, так или иначе, оказалось человек пятнадцать—восемнадцать. Это уж точно. Даже тренеры некоторые примыкали. Моего тренера со «Светланы» тоже заманили, но он пару раз съездил на стрелки и сказал — не мое. А вот тренер Артура Кжижевича участвовал в темах.
Темы нарисовывались случайно. Хаос. Мы слышали, конечно, о Кумарине, Малышеве, Колеснике. Но мы — молодежь в те времена. А они как генералы. Поэтому начинали окучивать кооператоров там, где увидим, где случайно найдем. На Московском вокзале кто-то показал спекулянтов, которые проводников снабжают,— пришли — наехали. Они сперва огрызались, даже из газового оружия стреляли. Куда там — пару раз в бороду дали, и все. Милиция местная нас знала — идешь — они навстречу — привет — привет. Иногда только с ними ссорились — как-то поперек них набедокурили — очевидно, их кошелек выстегнули, так они поддали нам. Правда, в кабинетах. Но бить не умеют. Потом отпустили, погрозив.
Время было бестолковое — многое делали не зачем, а потому, что идея пришла в голову. Как-то на стрелку плевую пришли втроем — смотрим, вокруг братва напряженная собирается. Хорошо, что к нам наш знакомый боксер подошел от них и говорит: «А я думаю, что рожи знакомые, хорошо вспомнил, а то вас гасить уже собрались». Так что особенного братства не наблюдал. Как-то на нас с двумя «калошами» прыгнули — опять же хорошо, что меня боксер знакомый признал. После этого пошли на Сенной рынок — там знакомые парни «воркутинские» промышляли. Говорим, а где ствол купить можно? Они, мол, вон спекулянты стоят, у них газовое оружие переделанное под боевое. Мы подошли — спросили — они подтвердили — мы в бороду дали им и стволы забрали.
Так покуролесили немного, а потом прибились к солидным грядкам, где вертикаль, дисциплина. Так что с 1988 года уже все те спортсмены, кто хотел, могли влиться в рэкет, а пальба началась где-то с 1992—1993 года. Мне кажется, начали стрелять не боксеры, а тот, кто уступал спортсменам в единоборстве. А после первых залпов стало ясно, что «смит и вес-сон» — аргумент посильнее правильно летящего кулака.
ЧУЖИЕ
Столица Татарстана уже много лет была поделена между районными молодежными группировками. Еще в конце 70-х годов 26 членов «тяпляповской» банды убивали и калечили людей в течение нескольких лет, за что четверо из них были приговорены к смертной казни. Через 10 лет та же беспощадная молодежь из разных кварталов стала заниматься рэкетом и делить доходы от него между собой.
В 1990-м году в Ленинград из Казани, где «перваки» и «борисковские» уже вовсю кромсали друг друга, стали приезжать беговые — те, кого разыскивали за убийства милиция и конкуренты. Они оказывались здесь с поддельными документами и без денег. Освоиться на новом месте им помогали соплеменники, успевшие врасти в местные криминальные структуры. Первыми из таких вынужденных мигрантов были Ринат Гиламов по прозвищу Ружье и Жоркин. Запомнить все производные от названий микрорайонов Казани — «жилка», «хади такташ», «кинопленка» — было невозможно, так что всех стали называть просто «казанскими». «Казанские» сразу обратили на себя внимание агрессивной провинциальностью. Они обладали одним-единственным навыком — навыком уничтожения себе подобных, но зато его отточили до совершенства. Ничего другого они делать не умели и не хотели. В незнакомом городе без протекции существовать сложно, и крохотные коллективы с разных улиц татарской столицы один за другим стали представляться «малышевскими». Их не приняли в сообщество, испугавшись их дикой неуправляемости, но держали на подхвате, как и оружие, на всякий случай. Первое время «малышевские» сдерживали агрессию «казанских», подкармливали их, не допускали их конфликтов с местными контрагентами и не обращали внимание на раздражающие этнические лозунги вроде «Хади Такташ — весь город наш». «Казанские» же оказались самодостаточны, они и в незнакомом месте продолжали отстреливать друг друга: «перваки» мстили «борисковским», «жилка» терзала «тяпляповских», и наоборот.
В начале 1991 года в Питере оказались представители самой богатой и влиятельной группировки Казани, собранной из жителей ее центра,— «кировские». Их лидер, Наиль Хаматов по прозвищу Рыжий, ездил на джипе Nissan Patrol, жил в гостинице «Астория» и рубашку второй раз не надевал. Хаматов приехал «крышевать» крупный татарский бизнес, связанный с нефтью. Наиль каждый месяц отправлял транши в Казань. Через некоторое время, когда обороты выросли, присматривать за Хаматовым из Казани прислали Мартина. Он-то и застрелил Хаматова в том же 1991 году.
Кроме неискоренимого желания истреблять друг друга татары слыли страстью к мелкому интриганству. Как-то Ринату Галимову, когда он не смог занести грев в зону, соратники посоветовали зайти в лагерь в милицейской форме, а через несколько дней после того, как он с успехом проделал эту операцию, ему предъявили ношение погон и на этом основании попытались снять с должности смотрящего за «казанскими» в Ленинграде.
ДРУГИЕ
Одновременно с гостями из Казани в Ленинграде стали одна за другой образовываться и другие группировки. Под руководством боксера и героя Афганистана Владимира Колесника кристаллизовалось сообщество боксеров из клуба «Ринг». У Колесника остались ожоги на спине после того, как он горел в танке на войне, он отличался исключительной консервативностью и немногословностью. Уже в то время, когда «шестисотый» «мерс» стал важным атрибутом любого лидера группировки, Владимир Колесник продолжал ездить на черной «Волге». Его правой рукой стал тот самый Боцман, который когда-то выкрал Лукошу из больницы на улице Вавиловых. Одним из главных их активов стала гостиница «Карелия».
К мурманчанину Вите Слоке подъехали земляки и объявили себя «мурманскими». Чеченцы объединились вокруг старого мошенника по прозвищу Джапар. Братья Агарагимовы, борцы классики, собрали вокруг себя спортсменов из Дагестана. Осетины подняли на свое знамя имя чемпиона мира по классической борьбе Петра Еврастовича Наниева. Постепенно группировок стало больше, чем бутылок за стойкой хорошего бара.
«ЗИНГЕР»
В сентябре 2009 Владимир Колесник, как кандидат в муниципальные депутаты Токсовского поселения, так рассказал об этом времени: «Долго я думал с чего начать в 90-е годы. И тут я вспомнил о маминой старенькой машинке „Зингер".
Я научился на ней шить еще в школьные годы. Просто смотрел, как это делала мама. То нитку в иголку вдевал, то шпульку в челнок вставлял. Достал я тот самый „Зингер" и попробовал пошить брюки. Над первой парой просидел всю ночь, а получились они не очень. Утром с красными глазами, в расстроенных чувствах пошел на работу. Но сдаваться не в моих правилах. Я решил, что обязательно разберусь в технологическом процессе, и слово сдержал. Потихоньку приноровился, и стало получаться все лучше и лучше. Я тогда был просто счастлив: ведь то, что я делал своими руками, нравилось людям. Постепенно бизнес стал расширяться, я пригласил к сотрудничеству своих старых товарищей по спорту, которые тоже оказались не у дел, и так пошло-поехало» [32].
ПАЛЬБА
Вплоть до 1990 года даже самые резкие выяснения отношений редко заканчивались выстрелами, даже если у кого-то и было желание расправиться с контрагентом, это принято было делать руками или, в крайнем случае, тяжелыми предметами, которые оказывались под рукой. Одним из таких последних «благородных» поединков стала гибель Юры Соколова в драке с Ришатиком — боксером из Мурманска в квартире, которую он получил от государства, когда стал чемпионом мира по дзюдо. Бывалые говорят, что поводом явилось нежелание Соколова падать под каких бы то ни было лидеров.
Когда в ОПГ оказалась шпана, у которой не было шансов против мастера спорта в рукопашном поединке, они стали пускать в ход оружие. Еще больше масла в огонь подлили «казанские», которые только и умели, что стрелять. Скоро все стали повторять слова, приписываемые Малышеву: «Сейчас кулаками ничего не решишь».
Блатные пытались увещевать молодежь, нажимая на эффективность дипломатии, умения вести диалог, на свой лад пересказывали детский рассказ «Тайное становится явным», но все-таки отступили, увидев бессмысленность этих уговоров.
Встречи больше не проходили в теплой товарищеской атмосфере. Братва выходила из машин молча, за руку здоровались только старшие. Остальные вставали полукругом, держа правую руку за пазухой. Деловая, конструктивная интонация стала уходить из разговоров. В споре выигрывал тот, кому удавалось запугать противника. Первое, что было важно,— это количество людей и машин, которые подъезжали к месту встречи. Вторым фактором стало оружие. В 1990 году пистолеты и автоматы перестали пылиться в офисах и ждать своего случая и превратились в обязательную часть рабочей униформы. В багажниках возили бронежилеты. Находчивые тут же вспомнили спартанский метод ведения переговоров: отправляли на них одного человека без машины и оружия. Десятки парней, к которым он подходил, чувствовали себя глупо. Переговорщик же вел себя дерзко, тем самым еще усиливая замешательство оппонента. Друзья одинокого дипломата тем временем прятались вокруг и наблюдали за происходящим, переписывали номера машин, а в острый момент, если он наступал, выходили из укрытия и застигали противника врасплох.
