Александр Папченко - Альманах Felis №001
– Где ты живёшь?
– На одной небольшой планете в окраинной части Млечного Пути.
– Расскажи, как там.
– О! Это трудно передать словами. Там есть Река, которая берёт начало в Горном Озере и, постепенно набирая силу, течёт широко и вольно среди залесённых гор. По весне, переполненная талыми водами, она становится шумной до гула, мощной и грозной, беспощадной к тем, кто не уважает её крутой нрав. К тому времени, когда по берегам зацветают черёмухи и воздух наполняется пряным ароматом и соловьиным пением, Река успокаивается, светлеет и входит в привычное русло. Ещё раз она демонстрирует свою силу и власть во время таяния ледников, а потом до глубокой осени, прохладная и прозрачная, струится легко, будто скользит по камням и перекатам.
Там горизонт непрерывен, радуга видится от края до края, в небо шагаешь прямо с крыльца, а зимой всё белым-бело, и снег никогда не темнеет.
Там есть Гора, среди многих единственная. Другие, накрытые небом, словно куполом, всей своей массой тяготеют к земле и разнятся лишь очертаниями да иногда лесным убранством, Гора же вознесена ввысь и словно плывёт над землёй среди облаков, погружённых в бездонную синь. Оглядывая окрестные долины, она думает свою величавую неземную думу или дремлет в ожидании более активных времён. Пока в поднадзорной ей округе жизнь течёт размеренно. В реках ещё полно рыбы, в лесах – орехов, ягод и дичи…
– Как, должно быть, счастливы там люди…
– Нет. Ведь они не знают, что живут в раю.
Импрессионизм
Когда краски и мольберт оставлены дома
Зачарованный лес на дальнем берегу в лёгком колеблющемся мареве, делающем зыбкой и неуловимой не только границу с небом – сквозным, объёмным, с редкими ажурными облаками, плывущими у самых глаз, – но и береговую линию, которая, прерываясь длинной, через всю реку, солнечной дорожкой, вдруг словно исчезает, растворяется в снопах вибрирующего света.
И нет в этом пространстве отдельных звуков – шум реки, птичьи голоса, едва заметные дуновения ветра сливаются с биением сердца.
И нет в этом пространстве отдельных красок – как нескончаемо переменчивы и как легко переходят друг в друга белизна облаков и синева неба, зелень первых сформировавшихся листьев и тёмные тона стволов, золото и серебро солнечных бликов.
И нет в этом пространстве ничего неподвижного. Бежит, струится река, травы тянутся к солнцу, набухают почки, расправляют лепестки медуницы и первоцветы. И даже в скамье, даже в избушке, стоящей у самой воды, даже в камнях, которыми усыпан берег, происходит нечто – то ли насыщение энергиями окружающего Мира, то ли разрушительные процессы, а скорее всего – то и другое одновременно.
Это жизнь Духа.
Эволюция Духа
Из чего вырастает избушка?
Сияющая янтарной желтизной бревенчатая избушка с островерхой крышей, резными наличниками и будто встроенными в берёзовый хоровод верандой и лоджией стоит у самой реки. Слева и справа тянутся перемежающиеся с хвойными и лиственными деревьями черёмухи. Противоположный берег – залесённый, круто поднимающийся склон, по которому, говорят, ходят медведи.
На балконе, попивая чай и мирно беседуя, сидят бабушка и приехавшая на каникулы внучка.
– Я просто в неё влюблена, – говорит внучка. – Она как будто сама здесь выросла. – И как это получилось, ба?
– Ну, это долгая история, – отвечает бабушка. – Избушки просто так не вырастают.
– Как это долгая история? – возражает внучка. – Ещё прошлым летом здесь было пустое место.
– Это просто так тебе казалось. На самом деле здесь жила Мечта – с тех самых пор, как мы переехали сюда и посадили вдоль берега приусадебный лес. Я очень живо представляла себе, как вырастут эти белоствольные берёзы, и как избушка окунётся в их ветви, и как я буду попивать чаёк с такой вот золотоволосой внучкой.
– Ты всё шутишь, ба, а я хочу знать правду. Ты намекаешь на то, что днём рождения избушки можно считать миг, когда в твоей голове родилась мысль о ней?
– Да нет же. Во-первых, мечта – это не мысль. Это несомненно более тонкая материя. Она рождается прямо из Духа. Но для этого Дух должен созреть. Ему должно стать тесно и неуютно в суете большого города, он должен устремиться на берег далёкой реки, где он может распрямиться и дышать вольно.
– Ну, ты даёшь ба. Чувствуется твоя литературная жилка. Короче, я поняла, что точка отсчёта – ваш отъезд из Большого города.
– Да нет же, конечно, нет, – смеётся бабушка. – Ведь ещё задолго-задолго до того как родилась Мечта, и за сотни тысяч лет до того, как родилась я, здесь должна была родиться и сформировать прекрасную долину эта река…
– Так я и знала, бабуля! Теперь в тебе заговорил геолог. Чувствую, что мы сейчас дойдём до большого взрыва.
– А вот и нет, – смеётся бабушка. – Как говорил Уолт Уитмен, «мы пойдём мимо и дальше».
– Куда же дальше, ба?
– К Божественному Замыслу!
Не сказка
Моему парамгуру
Облако было невиданной красоты. Нежно-сиреневое, с перламутровыми переливами, причудливой, подвижной, как при слабом дыхании, формы. В его прозрачности, почти не препятствующей потоку солнечных лучей, угадывались непостижимая тайна и неизмеримая глубина. Лёгкое, исполненное природной грации, оно было как музыка ветра, как игра шаловливых небесных духов, как путешествие Света от Зари к Заре.
Его странствие длилось мгновенье и запечатлелось в её сердце навек.
С тех пор она не знала покоя. Она полюбила.
С рассветом она выходила на крыльцо и вглядывалась в пространство над головой, но видела лишь безбрежную синеву или совсем иные облака, которые бывали то тяжелы и мрачны, то воздушно-невесомы, то однообразно белы, то расцвечены многоцветной акварелью. Они то мчались, гонимые ветром, то зависали в бездонной лазури… Она обводила взглядом непрерывную линию горизонта в надежде увидеть хоть краешек, хоть частичку, хоть намёк на т о е ё Облако…
Когда она уже была готова утратить веру и погрузиться в отчаянье, в вечерний час к ней вернулось чудо. Это казалось таким невероятным, так мощно её потрясло, что она решила – расставание с Облаком было бы равноценно концу бытия.
Прежде в свободное время она развлекалась ловлей бабочек. Нет-нет, она не засушивала и не коллекционировала их, она ловила их, чтобы насладиться их красотой, словно вместившей и отразившей всю гармонию Мира, а затем выпускала их на волю. Но Облако она решила оставить себе.
Молнией она влетела в дом и вооружилась самым большим сачком – медлить было нельзя. Облако висело над горизонтом на расстоянии вытянутой руки. Она аккуратно подвела сачок и… Восторгу её не было предела. То, что она любила больше всего на свете, принадлежало теперь ей безраздельно. Ревность уже не подтачивала её сердце – никто больше не мог любоваться её Облаком, никому оно уже не посылало привет с небесной высоты.
Но открывать сачок она не решалась – мешал страх потери. Она уже не выходила с рассветом на крыльцо, не вглядывалась в небо, а день и ночь дежурила возле сачка с Облаком.
В один летний вечер, потеряв осторожность, она вышла из дома и тотчас увидела своё Облако. Беззаботно и радостно, открытое всем и всему, оно висело над горизонтом, и словно оно само, а не уходящее за горы Солнце излучало Свет и Тепло. Она бросилась в дом и приоткрыла сачок. Он был пуст.
Тогда она разрыдалась. Больше никогда, никогда то, что она любит больше всего на свете, не будет её достоянием.
Каждый вечер, выходя на крыльцо, она видела Облако, всегда другое – оно разрасталось, насыщалось новыми красками, было живым. Увы, она не испытывала радости, а только отводила в тоске взгляд.
Но вот однажды откуда-то из потусторонней дали, из-за осиянного заходящим солнцем горизонта, сквозь Облако пробился тёплый золотой Луч, проник в самое её сердце и распахнул его, как дверцу в Бесконечность. Душа её расширилась и покинула собственные пределы. Она утратила границы, полностью растворяясь в Облаке и в то же время растворяя его в себе. Её домом стало небо, с его беспредельностью и покоем, небо, которое так любило Облако.
Теперь они всегда вместе – прекрасное Облако и женщина, которая любит.
Река
Вот течёт река. Широкая, быстрая, полноводная. Всегда разная. Слегка замутнённая, когда прогремят грозы и прольются дожди. Наступит череда ясных дней – она становится прозрачной, синей с поверхности, фиолетовой – у дна. Яростная, непредсказуемая во время весеннего пробуждения, когда несутся по ней, громоздясь друг на друга, тяжёлые льдины. Умиротворённая, почти притихшая, тёплая, излучающая покой – в золотую осень. Даже когда она кажется однообразной, это не так. Сегодня в ней отражается чистое небо, а завтра – замысловатый узор из облаков, меняющихся каждое мгновенье.
