Дэвид Вильсон - Англосаксы. Покорители кельтской Британии
Традиционно первых викингов именуют данами, хотя, несомненно, в жилах английских «поселенцев» текла кровь разных скандинавских народностей. В первые годы X столетия Ланкашир и Чешир и вообще весь северо-запад были захвачены приплывшими из Ирландии норвежскими викингами, и постоянные столкновения между данами и норвежцами немало способствовали тому, что мерсийцам и западным саксам под предводительством Эдварда Старшего[11], а впоследствии Этельстана[12], удалось привести Нортумбрию под свое главенство одного из самых блестящих английских королей.
Этельстан не только покорил север и установил дружественные отношения с местной знатью, он также подчинил Корнуолл и стал одним из самых авторитетных европейских властителей, к мнению которого прислушивался император Священной Римской империи, норманны и скандинавы. Он укрепил государство и преобразовал систему денежного обращения. После смерти Этельстана в 939 г. могущество и авторитет английских королей начали постепенно падать. Войны с викингами и внутренние раздоры подрывали силу королевства, и только в правление Эдгара (959–975) Англия обрела некое подобие былого величия. Главными заслугами Эдгара считаются его покровительство искусствам и монастырской реформе (так называемому «бенедиктинскому возрождению»), во главе которой стояли такие выдающиеся деятели церкви, как Освальд, Эстельвольд и Дунстан (этого последнего один из хронистов более позднего времени назвал «вероломным святошей»).
Через несколько лет после смерти Эдгара набеги викингов возобновились. Непрекращающиеся атаки завершились тем, что в первые годы XI столетия Англия была завоевана Свейном и его сыном Кнутом. Кнут вступил на английский трон в 1016 г., и в продолжение девятнадцати лет его правления Англия входила в состав «империи Кнута», простиравшейся от берегов Балтийского моря до островов Силли. Обширной англо-скандинавской империей мог управлять только очень сильный властитель, и она распалась сразу же после смерти сына Кнута – Хардакнута в 1042 г.
На английский трон после этого снова вступил представитель уэссекской династии в лице Эдуарда Исповедника, который вырос при дворе герцогов Нормандских. В течение его правления нормандское влияние в Англии усилилось, церковь, правовая и административная система испытали на себе воздействие соответствующих французских институтов. Этим пронормандским настроениям в какой-то мере противодействовал жесткий англосаксонский национализм ближайшего советника короля, Харольда, сына Годвина. Когда после смерти Эдуарда Исповедника и недолгого правления Харольда Вильгельм, герцог Нормандский, захватил английский трон, Англия была уже в некоторой степени готова к нормандскому правлению. Нормандское завоевание привело к централизации правления и объединило Англию раз и навсегда.
Археология языческого англосаксонского периода
Даже сегодня, несмотря на многочисленные раскопки поселений, археология языческого англосаксонского периода лучше всего представлена находками, обнаруженными в захоронениях. Это главным образом фибулы, застежки, оружие и глиняная посуда. Некоторые из них мы обсудим подробней и последующих главах книги. Здесь же я хочу рассмотреть имеющейся материал в более широком контексте.
Англосаксонские племена практиковали как ингумацию[13], так и кремацию. Эти два обряда могли иметь самую разную форму, а иногда даже сочетались, – например, были найдены человеческие скелеты, лишь немного опаленные огнем. Хотя в большинстве англосаксонских ингумационных погребений умершие лежат прямо, в полный рост, были найдены и захоронения, где тела располагались в скрюченной позе – с коленями прижатыми к подбородку. Встречаются и другие разновидности погребений. В Абингдоне, например, нашли скелет человека, который лежал лицом вниз, а его левая рука была поднята и касалась лба. Иногда находят и двойные захоронения: в некоторых случаях тело помещают в старую могилу, сместив и разрушив останки ее прежнего «владельца», но бывает, что тела помещают рядом. Кремация также имела разные формы, хотя обычно сожженные кости собирались и помещались в урну. Ингумационные и кремационные захоронения могут представлять собой и обычные могилы и курганы. Довольно часто встречаются (особенно на территории бывшего Уэссекса) «смешанные» кладбища с ингумационными и кремационными погребениями, при этом ингумация преобладает – из 201 захоронения в Абингдоне (Беркшир) только 82 – кремации. В Кенте и «сакских» областях кремация была распространена главным образом в ранний период заселения, но даже в этих областях она встречается и в более поздние времена. На территориях, заселенных англами, кремация практиковалась наряду с ингумацией на протяжении всей языческой эпохи, хотя ингумация получила большее распространение к концу этого периода. Только в этой области находят кладбища с исключительно кремациями без ингумаций.
Англосаксы обычно не использовали старые романо-бриттские кладбища. В Макинге (Эссекс), например, англосаксонское кладбище расположено на некотором расстоянии от более раннего бриттского. Но встречаются и обратные примеры: так, англосаксонское кладбище в Йорке располагается в центре главного городского кладбища римского периода, а в Фрилфорде и Лонг-Уиттенгеме англосаксонские кладбища примыкают к более ранним римским. Такие примеры редки и, согласно гипотезе доктора Майрса, связаны с тем, что англосаксы в Британии и на своей континентальной родине устраивали кладбища в таких местах (скажем, среди курганов доисторической эпохи), которые уже почитались сакральными. (Похожую практику мы наблюдаем и позднее: язычники-викинги хоронили своих умерших на христианских кладбищах в Северной Англии.) Возможно, одна из главных причин отсутствия преемственности в использовании кладбищ между римским и англосаксонским периодами заключается в том, что англосаксы часто селились в областях, мало обжитых романо-бриттским населением.
В могилы умерших англосаксов помещали их личные вещи – фибулы, цепочку для ключей и корзинку для рукоделия для женщины, копье, щит и меч для мужчины. Иногда туда же клали пищу (в Мелбурне в захоронении была найдена челюсть овцы, а в другом погребении в Кембриджшире в могиле оказались яйца) и напитки в глиняных сосудах (например, рис. 20, в). При кремации часто вместе с человеком сжигали и его личное имущество. Если этого не делалось, то в захоронение вместе с прахом клали уменьшенные копии гребенок, ножей и т. д. Присутствие пищи и миниатюрных орудий указывает на то, что за этим обычаем стояло нечто большее, чем существующая в наше время в некоторых странах традиция обряжать покойников в лучшие одежды. Считалось, что человеку в загробной жизни потребуются его вещи, некоторых даже размещали на их собственных кораблях, как в погребении в Снепе. Иногда рабов приносили в жертву и хоронили вместе с хозяином, но свидетельств подобной практики очень мало. Наиболее трагичный пример такого рода мы находим в Северби (Йоркшир), где женщину столкнули еще живую в полузасыпанную могилу и сбросили сверху на нее мельничный жернов.
Поскольку сохранившиеся произведения на народном языке были записаны христианами – обычно священниками, – не удивительно, что до нас не дошло практически никаких описаний языческих похоронных обрядов. Для того чтобы узнать кое-что об этих ритуалах, нам придется обратиться к скандинавской литературе. Отрывок из «Саги об Инглинах» в этом смысле весьма показателен.
«Один был после смерти сожжен, и его сожжение было великолепным. Люди верили тогда, что чем выше дым от погребального костра подымается воздух, тем выше в небе будет тот, кто сжигается, и он будет тем богаче, чем больше добра сгорит с ним»[14].
Великая англосаксонская эпическая поэма «Беовульф»[15] сообщает нам некоторые подробности относительно погребальных практик. Вот как описаны похороны самого Беовульфа:
Костер погребальный
воздвигли ведеры,
мужи дружинные,
украсив ложе щитами, кольчугами, как завещал им
дружиноводитель
еще при жизни, —
там возложили на одр возвышенный
скорбные слуги
старца-конунга;
и скоро на скалах
вскипело пламя,
ратью раздутое;
черный взметнулся
дым под небо;
стонам пожара
вторили плачи
(ветра не было);
кости распались,
истлились мышцы,
сгорело сердце…
Дым от кострища
растаял в небе;
десять дней
насыпали гауты
курган высокий
над прахом владыки,
бугор могильный,
заметный издали,
морескитальцам
знак путеводный.
Ограду крепкую
вокруг могильника
они воздвигли,
из камня стены,
мужи искусные.
Захоронили
в холме сокровища,
добычу битвы,
витые кольца,
и все, что было
в пещере драконьей, —
и вернулось в землю
наследие древних,
и будет золото
лежать под спудом
вовек, как и прежде,
от смертных скрытое[16].
Отрывок этот завершается полухристианской сентенцией, но языческие элементы в нем очевидны. В числе прочего в «Беовульфе» описываются похороны, когда судно вместе с умершим и сокровищами было отправлено в море.
