Александр Нефедкин - Военное дело чукчей (середина XVII—начало XX в.)
Ход самого налета описывает миссионер А. Аргентов (1857а: 37; 1886: 30―31), которому, в свою очередь, об этом рассказали чукчи: «Движимые чувством мщения за какие-то старые обиды и имея в виду корысть, чукчи задумали сделать набег. Это было в 1840 году. В числе 70-ти человек пристали они к какому-то острову в туманную ночь; первым делом их было продырявить у туземцев байдары, затем они врасплох напали на сонных обитателей и многих перекололи. Испуганные гамом нападающих и отчаянными воплями своих, оставшиеся в живых кинулись было спасаться в своих байдарах: оттолкнулись на море и перетонули. Все годные женщины и дети взяты в плен, а хилые, хворые, увеченные и престарелые убиты без остатка. "Для чего их жалких оставлять на мученье!" — прибавил рассказчик».
Таким образом, причиной этого набега, по-видимому одного из последних, являлась кровная месть, соединенная с желанием захватить добычу. Нападающие, чтобы не быть замеченными, причалили к берегу ночью, когда жители спали, дозоров, очевидно, эскимосы специально не выставляли — непосредственной угрозы нападения не было — и врагов не заметили. Чукчи обычно стремились нападать внезапно, чтобы не дать противнику подготовиться к бою и не понести при этом значительные потери. В частности, для неожиданного нападения умело использовали туман, скрывавший нападение (Богораз 1934: 175; Меновщиков 1974. № 83: 294).
Байдары жителей лежали на берегу, и чукчи порезали их обшивки, чтобы враги не могли бежать в море (ср.: Дьячков 1893: 43; Новикова 1987: 106; Крейнович 1979: 187 (эвены разрезали днища корякских байдар)). Ведь одним из способов спасения от нападавших было не бегство в глубь острова, обычно небольшого, а выход на байдаре в море. Так, в августе 1745 г. «чукчи», на которых напал отряд сотника С. Кривогорницына, собрали свои яранги, сложили их имущество в 30 байдар и ушли в море (КПЦ. № 63: 165; ср.: Кашеваров 1840: 142; Меновщиков 1988. № 126: 298).
При нападении, описанном А. Аргентовым, организованного сопротивления не было, жители, не ожидавшие врага, в панике стали спасаться бегством, столкнули байдары в море, а когда в лодки набралась вода, утонули. Чукчи взяли в плен женщин и детей, а мужчин и стариков, по своему обычаю, перебили. Ведь, по их представлениям, убитый прямо уходит в лучшую жизнь (Зеленин 1937: 48―56). Следовательно, по мнению чукчей, убивая этих людей, они избавляют их от земных страданий. Нападение, о котором рассказал миссионер, является типичной атакой, какие производили жители Чукотки на островных и аляскинских эскимосов. Из других источников известны и другие подробности морской войны.
Существовала и определенная тактика высадки. Так, флот разделялся при подходе к поселению врага, большая его часть скрытно приставала к берегу, тогда как меньшая прямо направлялась к «пристани», отвлекая на себя противника. Неожиданное нападение высадившейся партии с тыла решало исход дела (Богораз 1934: 175; Меновщиков 1985. № 133: 326―327). Высадка могла происходить и не прямо около поселения врага, а на некотором расстоянии от него, чтобы жители не сразу узнали о ней, а приплывшие могли отдохнуть от гребли (Меновщиков 1985. № 127: 309)[80]. Нападающие на байдарах, когда их замечали с берега, прекращали греблю и, остановившись на безопасном расстоянии, готовились к бою: брали оружие, надевали доспехи. Как мы помним, эта традиция сохранилась и в торговых отношениях чукчей с эскимосами, у которых вооруженное столкновение могло случиться в любой момент.
Обороняющиеся сами, ожидая нападения с моря или заметив врага, старались разведать силы противника и подготовиться к отражению нападения. При приближении европейских кораблей эскимосы высылали навстречу свои байдары, чтобы выяснить намерение прибывших и, в случае опасности, принять бой (Коцебу 1948: 81; 82). В 1816 г. эскимосы залива Шишмарева (северо-запад Аляски) выслали двух разведчиков на каяках, которые подали знак, стреляя в сторону своих жилищ из луков (Коцебу 1948: 81; ср.: Кибрик, Кодзасов, Муравьева 2000. № 19: 83. § 27―29 (оседлые коряки)). Другим еще более простым методом повести переговоры с чужеземцами и выведать их намерение являлась в летнее время посылка к ним человека (естественно, за отсутствием специального плавательного костюма, голого), который на двух пузырях-поплавках, сделанных из надутых нерпичьих шкур и связанных между собой, подплывал к их судну, как это было в 1732 г. с ботом «Гавриил» (Полонский 1850: 02; Соколов 1851: 105; Ефимов 1948: 236; Федорова 1984: 107; р.: ЭБ: 64; Берх 1823: 47; Навбот 1971: 177; Сопоцко 1983: 109 эскимосы); Пасецкий 1995: 47).
Итак, заметив подплывающего неприятеля, мужчины вооружались и шли навстречу врагу. Видимо, обстрел врага из лука был обычным способом нанести ему возможно большие потери Полонский 1850: 400; Соколов 1851: 96, 98, 107; Берг 1946: 100; Дивин 1971: 81; Меновщиков 1985. № 133: 326―327; ср.: Кибрик, Кодзасов, Муравьева 2000. № 17: 77, § 17 (оседлые коряки)). В частности, стреляя, стремились пробить обшивку байдары, чтобы туда залилась вода и она утонула вместе с командой (Меновщиков 1985. № 56: 127). У приморских жителей при приеме опасных гостей вооруженные мужчины выходили вперед, а женщины и дети прятались за жилищами (Коцебу 1948: 96) или просто скрывались в тундру (ДАЙ. 1848. Т. III, № 56: 212 (1649); ср.: Кашеваров 1845. № 190: 858, 860; № 193: 873; Словцов 1856: 20 (аляскинские эскимосы)).
Встреча врагов могла произойти и на воде. Эскимосы, готовясь к бою, наполняли байдары стрелами (Кашеваров 1840: 138; 1845. № 193: 873). Была и определенная тактика действий на море, самым простым из которых была засада и неожиданное нападение на байдару врагов. Нападение могло производиться как с суши, так и с моря (Rasmussen 1952: 57, 67; Меновщиков 1985. № 56: 126―127). Более сложная тактика морского боя представлена в сообщении поручика А. Ф. Кашеварова (1840: 137―138), который имел пять байдар и 13 человек в них. 32 таревмюта, вооруженные луками и копьями, на двух больших байдарах собирались напасть на эти пять иноземных байдар и слева, со стороны моря, и с тыла, чтобы не дать врагу бежать или сосредоточить свои силы на одном направлении. При сближении воины на байдарах перестреливались, стремясь поразить как можно больше врагов (Rasmussen 1952: 57, 67).
Видимо, имелись и некоторые элементы примитивного абордажного боя. Так, О. Е. Коцебу (1948: 81―82) отмечал, что, когда две эскимосские байдары с экипажем по десять человек подошли в заливе Шишмарева к шлюпке русских, двое эскимосов из одной байдары схватили шлюпку за борт, а остальные стали грозить оружием. Возможно, подобное действие представляет собой модель настоящего боевого: одни притягивают вражескую лодку, а другие, прикрывая их, ведут интенсивный огонь по вражескому экипажу.
Использовались те же байдары и для ведения боевых действий на реке. Интересы чукчей и русских сталкивались на реке Анадырь, куда чукчи приходили летом для охоты на диких оленей, дважды в год переправлявшихся через реку — по пути на зимние и на летние пастбища (АИИ, ф. 36, оп. 1, № 643, л. 584; Андреев 1940: 157; Вдовин 1965: 115; Гурвич 1966: 114). Приведем некоторые примеры этой речной войны. 13 августа (по ст. ст.) 1744 г. чукчи «в байдарах и ветках» хотели «скрасть» русский караул на одном из островков реки, однако, увидев «крепость» караула, бежали, служилые же на четырех легких судах преследовали их и, догнав, вступили в бой «как на реке, так и по берегам». В полон были взяты 22 человека — женщины и дети (КПЦ. № 63: 165). В августе 1751 г. ситуация повторилась: на Анадыре за три часа до вечера чукчи на семи байдарах и в ветках хотели русский «караул скрасть и незапно учинить нападение». Однако стража их заметила, служилые погнались за неприятелем на судах, но не догнали (КПЦ. № 67: 175). В августе следующего, 1752, года россияне на одиннадцати судах опять гнались 80 верст (85 км) по р. Красная за чукотскими байдарами, часть из которых все же удалось захватить (КПЦ. № 68: 176). На Колыме бывали и обратные явления: чукчи бросались преследовать русских по реке, вскочив на баркасы, которые оказывались со скрытыми пробоинами, из-за чего они и тонули (Олыксандрович 1884. № 11: 296; ср.: Богораз 1902. № 6: 164). Вообще преследование на байдарах уплывающего врага было обычным явлением для приморских жителей (Полонский 1850: 399; Соколов 1851: 95―96; ср.: Кашеваров 1840: 141).
Вспарывание кожаной обшивки байдар применялось и при «водолазной» войне: человек, обычно беглец, сдерживая дыхание, опускался под воду и разрезал обшивку, после чего байдара шла ко дну вместе с не умеющим плавать экипажем (Козлов 1956: 65; ср.: Богораз 1902. № 6: 164; Меновщиков 1988. № 195: 399 (канадские эскимосы); Burch 1998: 229; Sheppard 2002: 9 (аляскинские эскимосы)). Впрочем, вероятно, такой способ борьбы с лодками противника не применялся часто: он был рискован и для водолаза, ведь чукчи и эскимосы, как правило, не умели плавать и вообще считали воду средой обитания кэле (Семушкин 1938: 127).
Если плыть было нельзя, то байдары переносили на руках.
Как отмечает Б. Кузнецкий (КПЦ. № 70: 182), идут «в сухих местах пешком и байдары переносят на руках». Большую байдару, рассчитанную на 30 человек, без особых усилий несли четверо мужчин (Норденшельд 1936: 307). В частности, через узкую косу байдару, разгрузив, перетаскивали на плечах, а против течения ее просто тянули длинной бечевкой (Богораз 1991: 67―69). Вверх по течению байдары тянули олени (Дитмар 1856: 34). По прибытии в нужное место делали своеобразное укрытие: байдару вытаскивали на берег, переворачивали набок и подпирали веслами, получая при этом крышу (Аргентов 1887. № 3: 44; Галкин 1929: 37; Леонтьев 1965: 68; Ray 1975: ill. between p. 176―177; Меновщиков 1987. № 31: 214; Burch 1998: 223; Крупник 2000: 233; Sheppard 2002: 6). Очевидно, это был типичный охотничий способ, применявшийся на промыслах (Калачов 1871: 43). Кроме того, в таких случаях могли устанавливать и палатки (Меновщиков 1985. № 127: 309) или даже просто спать в байдаре (Меновщиков 19886 № 34: 169). На перевале ночью в опасной зоне один из восьми членов экипажа был часовым (Меновщиков 1988. № 99: 232).
