Рамазан Абдулатипов - Власть и совесть. Политики, люди и народы в лабиринтах смутного времени
Я уже говорил, что в корне неверной является тенденция сведения национальной проблематики к столкновению интересов русского и нерусского населения. Во многих регионах русские остаются в стороне от конфликтов, ибо историческое противостояние между коренными этническими общностями выражено гораздо сильнее. В Карачаево-Черкесии – между карачаевцами и черкесами, в Чечено-Ингушетии и Осетии – между ингушами и осетинами. В Кабардино-Балкарии наблюдается определенное противостояние кабардинцев и балкаров, в Дагестане нередко разглагольствуют о столкновении интересов аварцев, кумыков, даргинцев, лезгин, чеченцев, лакцев. Словом, котел кипит прежде всего внутри коренных этносов. Но если копнуть глубже – дело не в национальностях, а в дележке портфелей, власти, доступа к материальным ценностям между людьми, между кланами и группами. В других регионах, например в Туве, Якутии, основной источник межэтнической напряженности, может, и лежит в плоскости русские – нерусские». Утверждать не берусь.
Один из опасных факторов, недооцененных нами, – слияние национального и религиозного начал. Этот синтез произошел в массовом сознании, которое у многих людей порой находится чуть ли не на уровне феодального строя. Бесконечная пропаганда по телевидению и радио среди русских, украинцев и белорусов тезиса «Мы – христиане» только обострила обстановку в исламских регионах. Что же изменилось от того, что люди исповедовали одну веру? Ведь при первом же удобном случае народы оказалось возможным развести. Важно, чтобы была религиозная терпимость, чтобы не накалять атмосферу, не разжигать на этой основе национализм.
В своем национальном развитии за последние годы народы бывших республик Союза прошли, как мне представляется, несколько этапов, последовательно выдвигая вполне справедливые требования: а) о возрождении культурных традиций и национального самосознания; б) об экономической самостоятельности и экономическом суверенитете; в) о политической самостоятельности и политическом суверенитете. В итоге они усилиями своих национальных лидеров как бы морально оправдали выход из Союза, превратив национальный вопрос в главный вопрос жизни, а всю политику и экономику сделали его заложником. Как в том анекдоте: советский народ ест икру устами своих лучших представителей. О какой там воле народов речь! Никто не посчитался с ней, хотя она и была однозначно выражена на референдуме.
Такой же ход событий не исключен для народов, проживающих в составе Российской Федерации. Тем более что конфликты этнического характера могут возникать не только в связи с перечисленными устремлениями и процессами, но и как результат или форма проявления процесса перераспределения власти, организованного национальной элитой на фоне кризиса российской федеральной власти. Ее различные группировки вступают в конкуренцию или прямое противоборство друг с другом, напрямую увязывая свои программы с национальным фактором, выдавая свою групповую политику, свои групповые интересы за политику и интересы общенациональные. Вчерашние секретари обкомов и райкомов КПСС по идеологии и пропаганде, обосновывавшие слияние наций и несшие в массы идеи интернационализма, сегодня идут куда дальше самых отъявленных сепаратистов. Их мотивы ясны – боязнь оказаться вне сферы власти и политики, а значит, лишиться тех благ, которые дает власть. Восемьдесят процентов мотивов тех, кто разрушал Союз, состояло из лозунгов, амбиций и корысти. Это в лучшем случае. Взамен Отечества и страны они согласны на любую мало-мальски приличную должность или, на худой конец, какой-нибудь фонд для безбедной жизни.
Опыт показал, что попытки направить национальное движение в русло демократических преобразований, ниспровержения отживших структур не всегда приносили те плоды, которых ожидали. Нередко они оказывались вредными для единства и целостности России. Это видно и на примере Чечено-Ингушетии. Близкой к аналогичной была обстановка в Дагестане, Кабардино-Балкарии, где эмиссары «августовской революции» решили заняться ее «экспортом». Если бы этот процесс не был приостановлен, он привел бы к взрыву в Российской Федерации. В сентябре 1991 года я поднял эту злободневную тему в записке на имя Бориса Николаевича и Руслана Имрановича. В ней отмечалось, что нельзя приступать к решению сложной проблемы взаимоотношения с республиками Российской Федерации исходя из моментов революционной целесообразности. При этом я не ставил целью защиту консервативного руководства республик. Наиважнейшей задачей считал, как считаю и сейчас, сохранение целостности Российской Федерации. Попытки же немедленно свести счеты со старыми структурами дестабилизировали бы обстановку; пришедшие под демократическими знаменами новые силы едва сумели бы взять под контроль ситуацию в республиках. Не обладая навыками управления командно-административного типа, они не успели бы создать и отладить демократический механизм власти. И без того сложилась ситуация (я бы сказал, что в ней повинен центр), когда безрезультатное ожидание укрепления исполнительной власти привело к конфликтам между национальными группами в регионах Северного Кавказа. Тем более что демократы автоматически превращаются в национал-демократов.
Горбачев развалил всю старую систему идеологических, политических, экономических и даже нравственных ценностей, на которой относительно устойчиво держалось Советское государство. Старые, во многом справедливо уничтоженные механизмы исчезли, но и новые не возникли. Распад СССР с непреложной необходимостью вытекал из политики Горбачева, которого можно считать гениальным стратегом по части реализации идей развала. Хотя не отрицаю возможную благонамеренность его идей. Но ведь одно дело – довести Советский Союз до распада, а совсем другое – понять, как быть с тысячами его осколков, блуждающих в бывшем едином экономическом, геополитическом и общечеловеческом пространстве. Они, эти осколки, сегодня могут привести к новым конфликтам, ибо эффективной системы по налаживанию взаимодействия пока нет и неизвестно, когда будет. Предстоит преодолевать прежнюю и нынешнюю враждебность, но неясно, как это делать. Мы сталкиваемся с массой проблем, которые сегодня политиками учитываются недостаточно. Как в свое время отмечала одна из западных газет, «программа Горбачева содержит все необходимые предпосылки для объективно националистического поведения». Важно, чтобы они не стали составной частью политики Российского государства и его руководства.
Мне кажется, что Ельцин до сих пор не в полной мере оценивает один важный момент. До августа 1991 года был союзный центр, который развалился под натиском как правых, так и левых. Чью бы позицию центр ни занял, он автоматически становился мишенью для сил противоположной ориентации. Быть просто над ними или между ними он также не мог и потому рухнул. Сейчас, в момент активизации действий правых, особенно в национальном вопросе, российскому руководству грозит участь союзного центра. Если Россия хочет выстоять, выжить, то надо учесть и этот урок развала Союза ССР, чтобы не повторить его ошибок.
Для анализа такого сложного пласта проблем, как национальные отношения, должны быть подключены все научные дисциплины. Междисциплинарный подход нужен и для суммирования результатов различных исследований. Беда в том, что серьезный интерес к этой теме на сегодняшний день отсутствует. В России только идет процесс становления научных институтов по изучению состояния национальных отношений. Институт этнологии и антропологии РАН – учреждение узкого профиля, ориентированное преимущественно на исследование культурно-исторического прошлого, национальных ценностей, специфику национальной психологии и характера. Существуют, правда, отдельные центры и группы, но они больше занимаются конъюнктурным анализом текущей ситуации. Между тем подлинно перспективная и комплексная политика в сфере национальных отношений, а только она и имеет право называться государственной, предполагает глубокое проникновение в сложнейшее, запутанное переплетение тысяч общечеловеческих, культурных, моральных, языковых, психологических, исторических, экономических, социальных и иных связей, через которые реализуется национальное начало. Должен быть комплексный анализ этой системы зависимостей, лежащей в основе феномена нации. Было бы правильно, если бы такое подразделение имелось при парламенте России.
При конгрессе США, например, действует аппарат численностью свыше 10 тысяч человек, тогда как численность аппарата Верховного Совета России, включая Парламентский центр, не достигала и трех тысяч. Думается, не следует экономить на тех службах, что имеют прямое отношение к выработке политики. В новом же парламенте вновь экономят на главном – исследовательских службах.
