Андрей Ястребов - Наблюдая за мужчинами. Скрытые правила поведения
Так или иначе, гадкая случится история любви между не совсем банальными и вовсе не скверными людьми. Конфликт исчерпан: все герои умерли в один день, еще до пролога, прежде чем прожить долгую и счастливую жизнь. Девушка останется свежа, прохладна, чуть утомлена. Ей следует передохнуть – впереди богатая коллекция жизненных впечатлений. После расставания с тобою она бросится наверстывать упущенное со своими ровесниками. Это правда природы. Через год ты превратишься для нее в романтическое воспоминание. А тебя эта любовь опустошит и измордует. Говорят, чувственность старит мужчин, а женщинам сохраняет молодость. Ты ощутишь себя еще более усталым, недовольным, несогласным, с душою, полною сомнений. Словом, выйдет так, как выйдет: канарейка станет похожа на собачью будку.
Встречались деньки и получше. Мигрень не повод для самоубийства, грустная развязка любви – тоже. На сердечные шрамы тебе всегда везло. При прощании обычно говорится что-нибудь проникновенное, удостоверяющее верность чувству и вселенскую печаль. Твое прощание не будет исключением. При расставании ты произнесешь слов не меньше, чем в «Войне и мире». А если их суммировать, выйдет что-то вроде наигранно холодной эпитафии: «Если я тебе понадоблюсь по какому-нибудь пустяку, дай знать: выброси в окно пианино. Храни нашу любовь в тайне и никому не рассказывай, кроме своих соседей и подружек. Тысяча благодарностей, покорнейше благодарю, примите уверения в совершеннейшей искренности и так далее».
Довольно театральщины. Хватит страдать от скомканной любви. Тебя обуяли печаль и нежность, такие невыносимые, что хочется завопить. Для начала надо напиться. Дня три – не больше. Потом возьмись за ум, только вспомни, где ты его оставил. Соберись и не бойся быть слишком трезвым. Констатируй: «Пигмалион из меня не вышел – с этой женщиной нельзя жить, даже если бы мне ее подарили, украшенную шикарным бантиком». Начинай жужжать обманутой пчелой и снимайся с любовного цветка: тычинки и пестики оказались отравленными.
Раньше тебе казалось, что твоя любовь безгранична. Пожалуй, ты был прав: случившаяся любовь настолько уникальна и грандиозна, что десяток таких, как она, можно легко припрятать под липовым листком.
Козырей воли у тебя не осталось. Устрой себе семидневный плач. Горький плач. А когда последняя ленивая слеза высохнет, скажи себе: «Все! Любовная лавочка закрыта. Слава богу, хоть жив остался и выбрался из реки, в которой утонуло немало уток».
Уймись, умерь прыть отчаяния рысью хоть какого-то действия и посмотри еще раз французский фильм «Слишком красивая для тебя». До тебя наконец-то дойдет смысл признания 40-летнего героя Депардье: «Это женщина, которая слишком красива для тебя. Нельзя жить с совершенством и владеть им – не к чему стремиться и не о чем мечтать. А мужчина слаб и напуган. Он нуждается в обыкновенной женщине». Все это, признаться, вздор, равно как и правда.
Перечитай Р. Барта и открой для себя смысл случившегося: «Упразднение. Приступ речи, в ходе которого субъект приходит к упразднению любимого объекта под напором самой любви; в результате характерно любовной перверсии субъект любит теперь любовь, а не объект».
Возможна и иная редакция жизненного расписания. Поощри прихоть судьбы, вдохновись фальшивой бижутерией обещаний, заройся сердцем в кружева чувств, укрась себя кричащими атрибутами страсти. Придуши здравый смысл, доверься мечтательным заблуждениям. Соберись с силами, мобилизуй терпение, зажмурься и женись. Что тебя ожидает, твердолобого и сентиментального, – об этом лучше даже не думать. В такую, как у тебя, любовь все входят разными – блондинами, широкоплечими, оптимистами, умниками, но выходят из нее все одинаковыми – ничтожными. Скука совместности окажется для любви врагом почище тайфунов или эпидемий. Толку не будет, поверь, но ты упокоишься в мысли, что воспользовался шансом, отпущенным любовью.
А если соберешь волю, ужаснись и беги от любви своей подальше. Оставь ее, закрой за собою дверь, только тихо, словно только что кто-то умер. Все равно ничего с этой девушкой не выйдет.
Ты никогда не был баловнем судьбы. Произошедшее – еще одно доказательство.
Из диалогов с судьбой. «За что?» – воскликнешь ты. «За все хорошее…» – последует ответ. Хорошего ты давно ничего не делал и даже дурное не делал хорошо, а так, все как-то спустя рукава.
Теперь тебе почему-то кажется, что спартанцев было не триста, а двести девяносто девять. Один незадолго до решающей битвы умер от воспаления легких или от любви.
Любовь продлится не дольше последнего антракта. Третий звонок объявит о начале очередного действия. И зал погрузится в темноту.
Вот и вся короткая любовная история с привкусом непокорности, себялюбия и слепоты. Попрощайся с любимой, пожелай, чтобы все ее мечты исполнились, чтобы когда-нибудь она встретила сентиментального юношу, который правой рукой запросто управляет финансовыми потоками, а левой нежно обнимает ее за талию, или на худой конец красивого, солидного, чувственного и богатого мужа, типа Киану Ривза. И пожелай насколько это возможно искренно, без всяких там твоих ироничных подтекстов.
Ты остался один и можешь убедиться в правоте поэтического наблюдения: теперь тебе нужно в два раза меньше кофе и в три раза меньше бритвенных лезвий. Только не следует спрашивать: «А сколько нужно шафрана?» Теперь тебе шафран вовсе не нужен, тем более, ты не знаешь, что это такое.
Тоска оказалась сильнее любви. Если тебя это может успокоить, гордись: ты стал профессиональным консультантом по вопросам любовных кризисов.
Есть и другой вариант предпочтительной перспективы – он кажется не менее удачным, чем прочие: срочно влюбись, сразу в троих. Иди по рукам, чтобы затянулась еще свежая рана, чтобы переполниться чувствами и срочно устать от душевных волнений.
Чем бегать за молоденькими девками, лучше прислушайся к мыслям героя Т. Фишера: «От нечего делать я таращусь на маму и дочку у соседней кассы. Дочке лет восемнадцать, маме – около сорока. Удивительно, как меняются вкусы. Дочка мне неинтересна совсем, а вот мама – очень даже достойный объект для эротических фантазий».
А лучше стань собранным, упрямым и поищи кого-нибудь еще. Тебе нужна жена, а не барышня-капризуля, тебе необходимы семья и ребенок, а не головокружение от любви к девушке-упрямице, пожирательнице мужских сердец, глухой к аргументам ума и души. Вожделеющее потомства семя требует своего. Пусть другая тоже не ставит рекорды в домоводстве – это не важно, сердце ее будет чисто и приветливо, она подарит тебе дочку. У тебя родится Машка. Дело того стоит. Тебе не нужны шумные страсти, напрасные терзания ревности, тебе необходима своя порция человеческого счастья. Пусть новая любовь будет не для первых полос газет, но зато искренняя и заглядывающая в будущее доверчивыми глазами дочери. А все прочие печали бодро отойдут в сторону.
Вероятен и другой сценарий. Жизнь может обрадовать и огорчить тебя встречей с доброй, хорошей, красивой женщиной. Ей почему-то покажется, что ты не похож на всех, кого она знала, – женщины любят обольщаться обманами. Ты как-то устало решишь попробовать себя на роль разрушителя семейного спокойствия и оскорбителя брачных перин. Опытный в мелких грешках, ты теперь не брезгуешь и большими. Ты возмечтаешь стать профессиональным ловеласом, владельцем непоседливой души и легкомысленного тела. Знай, тебе не по плечу лавры Казановы. Тебе не справиться. Для начала ты обязан излечиться от своей экзистенциальной тоски, а потом уже облекаться в одежды любовного безобразника. Ты, недотепа, утратил форму. И если что приобрел – так это продуманную усталость.
Случится то, о чем писал 39-летний Л. Пастернак Н. С. Тихонову (от 14 июля 1929 года): «Вообще нынешней весной повернулась жизнь (на двух-трех примерах) неожиданно простой, беспощадно трогательной стороною. Это как когда у Шекспира герои без штанов сидят, и зал рыдает, а Лир под дождем мокнет и колобродит».
Ты не лучше и не пошлее иных. Во всяком случае, не лучше. Маленькая встряска тебе необходима, но вряд ли следует ждать от нее врачующей кульминации. Все может завершиться хорошей нахлобучкой. Кризисная эстетика пристрастного интереса к своим страданиям в каждом твоем слове будет подстерегать надежду на выздоровление. Обещанное дионисийство падет под натиском встревоженности и словесного плутовства.
Будешь ли ты честен с женщиной? Несомненно. Эта честность 40-летнего сродни жульничеству: твоя эмоциональная наличность ничтожна, банк витальности лопнул, кредит на строительство чувства может выдать только маленькая фанатичная надежда на преодоление ощущения потерянности. Чувства, все новые и новые чувства волнуют тебя до самой уретры, а тебе нужно все больше и больше. Не почувствовал, к примеру, намека на твой серийный козлизм? Любовный сериал (и только он) создает из набора гнусных эпизодов целую эпическую поэму, посвященную танцам души с космосом. И вот мы имеем историю о маньяке-любовничке, которым ты вскоре станешь, если не изменишься.
