Кермит Маккензи - Коминтерн и мировая революция. 1919-1943
Эти новые понятия и институты не появились внезапно. Период с начала 1934 года до VII конгресса Коминтерна, состоявшегося в середине 1935 года, может быть рассмотрен как переходный период между сектантством более раннего периода (1928 – 1934 годы) и антифашистским периодом 1935 – 1939 годов51. Эта последовательность стадий в переходный период характеризуется следующими особенностями: 1) переходом от единого фронта снизу к единому фронту сверху, в то время как цель низвержения капитализма остается неизменной; 2) развитием самого понятия народного фронта; 3) изменением ближайшей цели: низвержение капитализма заменено на понятие «чистка» и 4) расширением понятия «правительство народного фронта», в котором могли бы участвовать коммунисты. После того как Димитров произнес свою речь на VII конгрессе в 1935 году, переходный период был в значительной степени завершен52.
Позиция защиты буржуазной демократии, недавно занятая Коминтерном, носила условный и временный характер и была тесно связана с вновь возникшим интересом к определенным национальным традициям, а также служила оправданием Коминтерном оборонительных войн со стороны неагрессивных капиталистических государств для отражения нападения агрессивных капиталистических государств. Открытие в национальной «буржуазной» традиции достойных внимания элементов привело к некоторым интересным проявлениям коммунистического патриотизма. Французские коммунисты эксплуатировали «принципы 1789 года»; американские коммунисты – наследие Вашингтона, Джефферсона и Линкольна. Готвальд, будущий коммунистический президент Чехословакии, объединил классовую борьбу с наследием национального движения чехов следующим образом: «Когда чешская нация достигала вершины своей славы? В дни хусситов во время совершения ими революции, когда в плебейской манере они свели счеты с чешскими лордами!»53 Прониклись ли коммунисты национальными идеями? До некоторой степени да. Как заявлял в 1935 году Димитров, коммунисты были «непримиримыми противниками в принципе буржуазного национализма во всех его формах. Но мы не сторонники национального нигилизма»54.
Войны между капиталистическими государствами прежде расценивались как «несправедливые» войны, в которых у пролетариата и «тружеников» вообще не было никаких причин бороться за защиту национальных интересов. Их деятельность в таких случаях должна была быть направлена на гражданскую войну, то есть, на низвержение буржуазии в каждой стране. Коминтерн придерживался новой тактики, разработанной на VII конгрессе, до начала Второй мировой войны. Она гласила, что войны для защиты национальных интересов были возможны и среди капиталистических государств и что пролетарии должны были защищать свою страну (хотя она находилась под буржуазным правлением) от нападения агрессивного государства. Согласно решению VII конгресса, по сообщению Эрколи о войне: «Коммунист должен показать, что рабочий класс продолжает последовательную борьбу для защиты национальной свободы и независимости всего народа». Резолюция далее гласила:
«Если какое-нибудь слабое государство подвергнется нападению со стороны одной или более крупной империалистической державы, которая хочет уничтожить его национальную независимость... война, которую ведет национальная буржуазия этой страны для отражения нападения, может принять характер освободительной войны, и в нее должны вмешаться рабочий класс и коммунисты этой страны. Продолжая непримиримую борьбу по охране экономических и политических прав рабочих, трудового крестьянства и национальных меньшинств, задача коммунистов данной страны заключается в том, чтобы в то же самое время находиться в передних рядах борцов за национальную независимость и вести освободительную войну до конца»55.
Фундамент ленинизма был подведен под такую тактику. Указывалось, что Ленин говорил не только о возможности национальных войн против империализма даже в Европе, но также и о революционном характере таких войн и об обязанности рабочего класса по защите национальной свободы в таких войнах56. Таким образом, Коминтерн побуждал не только на словах к национальной независимости. Сопротивление агрессору стало самым важным политическим вопросом этого периода57.
Очевидно, следовало бы ожидать в материалах Коминтерна использование лексики, в корне отличающейся от предыдущего периода. Слова «пролетарская революция», «диктатура пролетариата», «социал-фашист» и другие основные коммунистические термины в конце 1930-х годов все чаще вытеснялись менее специфическими словами коммунистического словаря, в котором заметно преобладали такие термины, как «антифашизм», «демократия», «независимость», «мир» и «справедливость». Не следует полагать, что словарь Коминтерна изменился полностью – старые термины все еще использовались, – но он был «смягчен», стал менее воинственным и поэтому более приемлемым для большего количества людей.
Как было указано выше, особенности новой модели стратегии и тактики вполне бы могли произвести ошибочное впечатление. Некоторые лица, наблюдавшие за процессами в мировом коммунистическом движении, совершили ошибку в отношении средств, используемых коммунистами. Они полагали, что Коминтерн теперь принял программу мирного, демократического развития общества, которое постепенно приведет к коммунизму. Другие наблюдатели сделали ошибку относительно окончательных целей – они полагали, что Коминтерн оставил идею борьбы за мировой коммунизм. Внимательное чтение доклада на VII конгрессе, так же как и материалов Коминтерна следующих четырех лет, показывает, что Коминтерн все еще настаивал на необходимости насильственного свержения капитализма с помощью революции под руководством коммунистов и установления коммунистической диктатуры и все еще сохранял как главную и конечную цель установление мирового коммунизма58.
На VII конгрессе Димитров явно отрицал, что народный фронт был переходным этапом на пути к социализму и коммунизму, который сделает ненужной «пролетарскую» революцию59. «Пролетарская» революция оставалась на повестке дня. «Мы хотим, – заявлял он, – вовлечь все более и более широкие массы в революционную классовую борьбу и повести их к пролетарской революции, которая как отправная точка отвечает их жизненным интересам и потребностям60. Чешский коммунист Сланский согласился, что окончательные надежды коммунистов могли быть осуществлены только «через революционное низвержение буржуазии»61. Манифест к Первому мая, изданный ИККИ в 1937 году, объявлял: «Прозвучал погребальный колокол по капитализму. Он – препятствие на пути прогресса человечества и должен быть свергнут. Только революционное низвержение капитализма и его замена социализмом положит конец эксплуатации человека человеком и войне»62. Передовая статья в журнале Коминтерна в 1938 году обязывала коммунистов следовать за Лениным, не теряя из виду «конечные цели пролетарского движения», независимо от того, каковы могли бы быть ближайшие цели63. Эти примеры могут показаться достаточно убедительными, чтобы продемонстрировать, что ни мировая революция, ни коммунизм, ни необходимость в насильственном низвержении капитализма не были забыты Коминтерном в этот период и оставались главными целями коммунистов.
Можно задать еще один, последний вопрос. Так как народный фронт и правительство народного фронта должны были бы стать лишь временными институтами до захвата власти коммунистами, как же должны были коммунисты покончить со своим союзом с некоммунистами в народном фронте и в коалиционном правительстве и перейти к захвату власти посредством «пролетарской» революции? На этот вопрос трудно дать ответ. Конечно, ясно, что коммунисты, как ожидалось, в высшей степени эксплуатируют политический кризис, который дал начало народному фронту и правительству народного фронта. Димитров называл правительство народного фронта правительством «накануне победы пролетариата» и настаивал, что такое правительство никоим образом не должно было ограничивать деятельность коммунистической партии64. По мнению лидера французских коммунистов Тореза, оно должно было стать правительством ради «продвижения масс к диктатуре пролетариата, к советской республике»65. Вильгельм Пик предложил, чтобы в ходе борьбы против фашизма природа массовых сил, которые будут участвовать в этой борьбе, имела самое большое значение в решении вопроса о форме государственной власти после того, как Гитлер будет низвергнут66. Другими словами, могла бы развиться возможность, что Коммунистическая партия Германии, в своей борьбе против Гитлера, получила бы поддержку, если сочла бы это необходимым, для захвата власти коммунистами. К сожалению, в материалах Коминтерна не содержится определенных утверждений о технике захвата власти коммунистами после организации народного фронта или правительства народного фронта.
