Яков Рабкин - Что такое государство Израиль?
Раввин Зонненфельд резко осудил ту моральную трясину, в которую попали сионисты, ослепленные своими политическими целями:
«Это убийство, совершенное потомками Иакова, прибегнувшими к тактике Эсава[474], чтобы заглушить голос Исраэля и Иакова[475], должно укрепить нас в борьбе против чуждых нашему духу и Торе влияний… Смотрите, в какую ужасную бездну пали сионистские лидеры, и взывайте полным голосом: “Отделитесь от общины этой” (Числа, 16:21)»[476].
Ужас, охвативший раввина Зонненфельда и многих других после убийства Де Хаана, заставил религиозных палестинских евреев почувствовать себя «пленниками в собственном доме»[477]. Этих раввинов возмущали насилие и преклонение перед вооруженной силой, отличавшие сионистов от евреев старой общины. Сегодняшним критикам сионистской идеологии печальная история Де Хаана напоминает о терроризме, привезенном сионистами из Российской империи в Палестину в начале ХХ века, – терроризме, который обратился против их собственных потомков в конце того же столетия. Террористические акты совершались не только Хаганой, ответственной за убийство Де Хаана, но и другими сионистскими вооруженными организациями – Лехи и Эцелем. Их руководители, Ицхак Шамир и Менахем Бегин, стали впоследствии премьер-министрами Израиля[478]. Руководители этих военных организаций, несмотря на тактические разногласия, были убеждены, что во имя создания нации следует внушать страх, терроризировать врага[479]. По иронии судьбы такой подход позже был принят на вооружение палестинскими террористами.
Если убийство египетского президента Анвара Садата вызвало лишь минимальные изменения в отношении этой страны к Израилю, убийство в 1995 году сторонником национал-иудаизма премьер-министра Ицхака Рабина оказало намного большее влияние: был прерван (быть может, навсегда) процесс мирного урегулирования отношений с палестинцами, начатый в Осло. Убийство Де Хаана также «сработало»: зарождавшиеся тогда контакты между антисионистским большинством на Святой земле и великими державами канули в лету. В обоих случаях терроризм принес свои горькие плоды: разлад в отношениях между евреями и арабами. Харедим считают Де Хаана евреем, борцом за нравственное совершенствование и почитают как мученика. В Великобритании в синагогах движения «Масортим» (в Северной Америке его называют «Консервативным») его стихи включены в молитвы праздника Йом-Киппур[480].
Осуждая применение сионистами силы, раввины и светские еврейские или арабские интеллектуалы часто используют одни и те же аргументы. Амрам Блой из движения Нетурей Карта обвинял сионистов в отсутствии уважения к человеческой жизни: «Они поступили безответственно, распространив свою власть на ту часть Святой земли, которая была заселена арабами, тем самым втянув весь арабский мир в конфликт с еврейской общиной»[481]. Выводы, сделанные Ханной Арендт, мало чем отличаются от выводов следующего традициям раввина:
«Даже если евреи победят в этой войне… “победители” окажутся в окружении враждебного арабского населения, запертыми в своих границах, под постоянной угрозой, вечно озабоченными обеспечением безопасности… И такова будет участь народа, который – неважно, сколько еще иммигрантов прибудет в страну и насколько расширятся ее границы, – останется очень маленьким народом, окруженным намного превосходящими по численности враждебными соседями»[482].
Иудейские мыслители и светские еврейские интеллектуалы довольно часто совпадают в своем осуждении применения силы сионистами. Например, израильские операции в секторе Газа вызвали похожую реакцию и у евреев-реформистов, и у харедим из Нетурей Карта[483]. Когда главный ашкеназский раввин Израиля предложил переселить палестинское население Газы в специально созданный город в Синайской пустыне, члены Нетурей Карта назвали его «лакеем на содержании сионистов», «посланцем зла» и потребовали, чтобы его самого «депортировали из Святой земли»[484].
Сионизм бесспорно влияет на традиционное отношение евреев к войне. Исторические исследования, а тем более исторические романы вскрывают контраст между романтическими идеалами мужества, свойственными христианским правителям и аристократам, и глубоко укоренившимся миролюбием их советников-евреев[485]. Однако сегодня руководство еврейских организаций во многих странах, а также видные неоконсерваторы из евреев стали сторонниками силовых решений как в случае палестино-израильского конфликта, так и в связи с вторжением США в мусульманские страны. За применение силы чаще всего ратуют бывшие еврейские марксисты – например, вставшие на четко правые позиции Ирвинг Кристол (1920–2009) в США и Александр Адлер во Франции.
Однако воинственность руководителей еврейских организаций совсем не подразумевает воинственности евреев, от имени которых они выступают. Всего лишь 8 % американских евреев считают, что с помощью применения силы возможно разрешить конфликт на Ближнем Востоке[486]. Отвращение к насилию продолжает преобладать в еврейской среде, несмотря на совокупное влияние сперва сионизма, а затем и Государства Израиль с его извечными проблемами безопасности.
Еврейская история в ее сионистском преломлении создает в Израиле ощущение, будто «весь мир против нас», и это принято считать частью еврейского мировоззрения. Возвращаясь из организованной поездки в концентрационный лагерь в Польше, кто-то заметил: «Когда мы ехали сюда, были израильтянами, а возвращаемся евреями». Французский автор Жорж Бенсуссан считает, что «израильское самоопределение вновь обрело свои еврейские корни, от которых сионистские идеологи хотели его отдалить… Парадоксальным образом трагедия евреев мира устранила риск разрыва между Государством Израиль и разрозненными еврейскими общинами»[487]. Однако в этом новом сближении, порожденном гонениями, а не тягой к возвращению в лоно еврейской традиции, ощущается призыв к насилию. Идеология сионизма не только настраивает нового еврея на такое прочтение истории, но делает из него фундаментальный ориентир нового самосознания.
Религиозных критиков сионизма, как и многих новых историков, нередко обвиняют в том, что они «выносят сор из избы». Когда Стивен Спилберг в фильме «Мюнхен» поставил вопрос о нравственной цене постоянного применения силы он тем самым как бы подверг сомнению сионистскую мечту: превратить «слабого и покорного еврея диаспоры» в «сильного и бесстрашного нового еврея». Среди прочего, в фильме подчеркивается европейская природа сионистского проекта (все главные действующие лица – ашкеназы) и врожденный антагонизм между сионизмом и нравственным еврейским наследием. Когда один из агентов спецслужб получает приказ уничтожить в Европе подозреваемых-палестинцев, он, отказавшись исполнять приказ, говорит: «…призвание евреев – быть справедливыми, а не вести себя подобно их врагам».
Неудивительно, что режиссера стали хулить еще до выхода фильма. Тогда и стало понятно, почему Спилберг, икона американского еврейского истеблишмента, вынужден был снимать фильм в условиях крайней секретности, скрывая сценарий даже от актеров на съемочной площадке, каждый знал только свою роль[488].
Осуждая подход, характерный для многих представителей национал-иудаизма, раввин Моше Собер, сам вышедший из этого лагеря, отмечает бесцеремонное отношение к понятию Воли Божьей и ссылки на Провидение для оправдания любых действий Государства Израиль:
«Идея, что мы можем делать все, что хотим, – поддаваться любым искушениям или, не боясь наказания, предаваться всем видам дурацкого самовозвеличивания только на том основании, что у нас якобы есть блат (inside track) в отношениях с Богом, – полностью противоречит религиозной вере. Более того, это оскорбление Бога, чью власть определять ход истории мы узурпируем. …На самом деле такого рода слепая вера – вера вовсе не в Бога, а в самих себя. Она превращает Всевышнего в орудие, в своего рода “секретное оружие”, которое должно обеспечить нам успех, что бы ни взбрело в голову. Это языческое представление, маскирующее безрассудную веру в нашу собственную неуязвимость»[489].
Его предупреждение обращено к тем, кто все чаще «вербует Бога» для оправдания военных акций. Особенно часто это наблюдается у поселенцев на Западном берегу реки Иордан, которые продолжают провоцировать арабских соседей и строить новые поселения, опираясь на собственную версию иудейства, из которого исключены три «устаревшие» клятвы. Поселенцы даже осмеливаются нападать на израильских солдат, когда те пытаются их укротить. Так, в декабре 2011 года они напали на военную базу Армии обороны Израиля на Западном берегу реки Иордан, нанеся материальный ущерб и ранив одного офицера[490].
