Томас Ловелль - Корсары глубин
В тот же день мы заметили еще один корабль, остановили его и передали пленников к нему на борт, так как на нашей лодке не было места, чтобы держать у себя лишних людей.
Мы прошли только полпути к месту назначения, когда радио принесло нам известие о начавшихся переговорах. Война приостановилась, и нам было приказано вернуться в Германию. Мы пришли обратно в Киль 14 ноября».
Глава XXXIII.
Последний поход флотилии подводных лодок и трагический конец германского подводного флота
Он вынул золотой портсигар, открыл его и протянул мне, показав на внутренность крышки. Блестящая желтая поверхность были покрыта именами, нацарапанными на металле.
«Воспоминание о конце», — сказал Густав Зисс, бывший командир германской подводной лодки, уже рассказывавший мне ранее о своих былых приключениях в мировой войне.
«В течение двух лет я находился в Средиземном море, — продолжал он заключительную часть своих воспоминаний, — а затем наступил конец. Германия находилась в судорогах поражения, Австрия уже закончила войну, и в ней началась революция. Каттаро, являвшееся нашей базой, уже находилось в руках революционеров. Флотилия германских лодок в Средиземном море потеряла свое убежище. Нам ничего не оставалось делать, как направиться обратно в Германию. Я, как старший командир в Каттарской базе, командовал флотилией.
Некоторые лодки были совершенно не пригодны для столь долгого похода, и мы уничтожили их. Таким образом, когда мы отправились в путь, у нас было четырнадцать подводных кораблей. Перед выходом в море я передал всем командирам свой портсигар, чтобы каждый нацарапал на нем свое имя. Сколько человек из четырнадцати прибыло благополучно в Германию со своими лодками? Тринадцать. Одна лодка погибла. Одна по пути добилась победы, утопив английский линейный корабль «Британия».
Я уже слышал из других источников об этом последнем переходе Средиземноморской подводной флотилии обратно в Германию в заключительные дни мировой войны. Англичане знали, что германские лодки уйдут из Каттаро и будут проходить через узкий Гибралтарский пролив. Лодки шли подобно стае лисиц, гонимых сквозь узкий загон, и можно было поручиться, что сила была на стороне охотников. Одним из тех, кто выполнил этот переход, был Хартвиг который в то время командовал «U-63». Он рассказал мне историю этого похода.
«Пролив между Гибралтаром и Африкой был переполнен английскими эсминцами, патрульными судами, канонерскими лодками и миноносцами, в то время как наверху находились аэропланы, готовые в любой момент начать бомбометание. Все было заранее подготовлено противником к нашему приходу. Наш флот, имея четырнадцать лодок, по выходе из Каттаро сначала шел совместно, но проход Отрантским и Гибралтарским проливами каждая лодка должна была совершать самостоятельно.
Я решил вначале проходить Гибралтар ночью в надводном положении, рассчитывая на большую скорость своей лодки. Однако, надводный переход был невозможен. Стояла ясная и тихая погода, и противник уже несколько раз обнаруживал «U-63» еще до того, как мы подошли к проливу. То же самое было и с другими нашими лодками.
«Алло, алло», — воздух был просто забит этим словом, означавшим предупреждение об обнаружении подводной лодки с указанием ее места.
Таким образом, нам пришлось идти под водой. Кораблей наверху было так много и они так тщательно освещали воду прожекторами, что невозможно было показать перископ даже на несколько секунд. Мы слепо пробирались вперед, идя в том направлении, которое должно было провести нас сквозь узкий проход. Мы могли слышать над собою шум винтов, непрерывное жужжание которых напоминало полет роя рассерженных пчел. Мы руководились этим шумом. Когда он замер вдали, то мы знали, что прошли через пролив, и поэтому всплыли. Я предполагал, если берег был уже пройден, выйти в море в надводном положении. Но, взглянув в перископ, — немедленно приказал нырять.
Прямо на носу, менее чем в пятистах футах от нас, находился большой эсминец. Он летел на лодку и казалось, что мы будем таранены. Я никогда не видел другого более безысходного положения, чем то, в котором мы находились в данный момент. Таран эсминца не задел нас только на один дюйм, а затем посыпались глубинные бомбы. Нас спасло, однако, то обстоятельство, что эти бомбы были установлены на девяносто футов, на ту глубину, на которую лодки обычно уходили от преследования. Но неприятель так быстро оказался над нами, что мы не имели времени уйти глубже тридцати футов.
«Держаться на этой глубине!» — скомандовал я.
Глубинные бомбы пачками взрывались под нами, не причиняя нам никакого вреда. Эсминец был так уверен в нашей гибели, что послал радиотелеграмму, доносившую об уничтожении им «U-63».
После этого происшествия мы остались под водой и не всплывали, пока не вышли в Атлантический океан. Затем мы обменялись радиотелеграммами с другими лодками. Все они снова собрались вместе и шли в составе флотилии. Одной лодки нехватало. «U-34» под командой Иоханнеса Клазинга погибла в пути при встрече с судном-ловушкой «Привет». Остальные тринадцать прошли вместе вокруг Шотландии и сделали переход через Северное море. Войдя в один из норвежских фиордов, мы получили первые новости о революции в Германии[31].
В ту самую ночь, когда погибла «U-34», другая лодка «U-50», пробиравшаяся через пролив, получила возможность успешно выстрелить двумя торпедами по английскому линкору «Британия». Пораженный корабль долго еще оставался на плаву. Через два часа после подрыва команда линкора заметила перископ. «Британия» в последний раз открыла огонь из своих орудий. Близ перископа, который сразу же исчез, начал падать дождь снарядов. Затем линкор сбросил порцию глубинных бомб. Однако, он больше уже не мог оставаться на плаву, и его команда была снята. Это был последний за войну британский военный корабль, потопленный лодкой в результате ее торпедной атаки».
Описание боевых действий германских лодок в мировую войну надо закончить коротким эпилогом — германская лодка против германского линейного корабля. Этот последний рассказ был передан мне уже известным читателю Иоганном Шписс.
Командир Шписс говорит, что предполагался последний удар флота Открытого Моря. Естественно, что матросы не были информированы о замыслах высшего командования. Матросы никогда не знают о таких вещах. Германская армия оказывала последнее сопротивление во Фландрии. На суше центральные державы были разгромлены, таким образом флот хотел попытаться найти выход, использовав какой-нибудь благоприятный случай. Большие корабли должны были в боевом порядке ударить по коммуникациям между Англией и Францией. Тем временем по Северному морю должен был быть расставлен в ожиданий весь подводный флот. Если бы британский Гранд Флит решил броситься на юг для атаки германских кораблей, действующих в Канале, то он должен был пройти сквозь стену подводных лодок, затем сквозь линию мин, расставленных за ними. Атаками подводных лодок и минами боевые эскадры Великобритании могли бы быть серьезно ослаблены до встречи с германским флотом.
Флоту было приказано приготовиться для выполнения этого плана. Люди на подводных лодках были стойки в своих убеждениях[32], но команды линейных кораблей восстали. Тогда германское морское командование решило использовать для их усмирения свой подводные лодки.
«Эскадры, — говорит Шписс, — были сконцентрированы в Яде для выхода в море. Мы на подводных лодках тоскливо ожидали приказаний о выходе. Я командовал тогда «U-135», новой большой и быстроходной лодкой. Рано утром 31 октября мне было приказано немедленно явиться к командующему нашей флотилией.
Лицо командующего было мрачно. Я уже слышал известия о беспорядках во флоте, но заданный мне вопрос превзошел все мои ожидания.
«Уверены ли вы абсолютно в своей команде?» — спросил он меня.
«Конечно», — отвечал я механически.
Тогда командующий приступил к ознакомлению меня с тем, что я уже знал, — с начавшимся восстанием команд на многих линейных кораблях; бунтовали в особенности на «Тюрингене» и «Остфрисланде». Затем он послал меня к командующему флотом, от которого я снова услышал тот же вопрос: «Уверены ли вы в своей команде?». Я повторил тот ответ, который дал уже раньше своему начальнику. Затем командующий флотом приказал мне вывести «U-135», сопровождать два портовых судна и роту морской пехоты и попытаться арестовать восставших на борту «Тюрингена» и «Остфрисланда». Я попросил письменного приказания. Нет, таковых мне не было дано — я должен был действовать под свою собственную ответственность. Слова адмирала наглядно свидетельствовали о том, как далеко зашла деморализация на фронте.
Два портовых судна и «U-135» направились к восставшим линейным кораблям. Я мог применить против них суровые меры, но в последний момент моя лодка была передана в подчинение командующему эскадрой, и мы выполняли его непосредственные распоряжения. Я поставил «U-135» между двумя линейными кораблями, в готовности торпедировать того и другого носовыми или кормовыми торпедами. Лейтенант Гримм с ротой морской пехоты, имевшей штыки примкнутыми, высадился на «Тюрингене».
