Армин Вагнер - БНД против Советской армии: Западногерманский военный шпионаж в ГДР
13 апреля неофициальный сотрудник МГБ Б. должен был передать сведения М. Для этого они встретились в восемь часов утра в туалете придорожного кафе Цизар на транзитном автобане. Покинув стоянку кафе, антиквар был тут же арестован. Мотивом его с самого начала провальной вербовочной попытки, как установило МГБ, было был постоянно углублявшееся и после осуждения за неуплату налогов ожесточившееся презрение М. к ГДР. Рискованное продолжение своей деятельности в пользу БНД Бернд М. объяснял в разговоре с неофициальным сотрудником тем, что «он сам достаточно боится, но у него, мол, есть личные счеты с коммунистами, и только поэтому он ввязался в это рискованное и сложное дело. 10 ноября 1987 года почти 45-летний антиквар предстал перед военным трибуналом Восточного Берлина и по обвинению в военном шпионаже против ГДР и в изменнической передаче секретных сведений был приговорен к восьми годам тюрьмы.
3. Проблемы государственной безопасности ГДР в аспекте контрразведывательного противодействия западногерманскому шпионажу
В поисках международного признания ГДР времен Эриха Хонеккера после подписания с Бонном договора об основах взаимоотношений между ГДР и ФРГ, вступления в ООН и подписания Заключительного акта Конференции о безопасности и сотрудничестве в Европе обязалась в будущем учитывать правовые нормы. «Концентрированные удары» государственной безопасности, подобные проведенным в 1953–1955 годах операциям «Фейерверк» и «Стрела», приведшим к массовым арестам агентам и к их казни или длительному тюремному заключения после приговоров на политических показательных процессах, два десятилетия спустя стали уже невозможными. Борьба против шпионажа БНД обязательно должна была привести к результатам, пригодным для рассмотрения в судах, причем приговоры этих судов воспринимались бы международной общественностью как справедливые, по крайней мере, как отвечавшие нормам правового государства. Именно это оказалось для МГБ трудным. «Увеличившаяся скрытность шпионских действий, особенно что касается шпионов из «оперативной области» все больше усложняет сбор доказательств на территории ГДР». Так резюмировал этот процесс начальник Второго главного отдела. Но в новых политических условиях было необходимо, «чтобы при контрразведывательной защите военных объектов обрабатывались и собирались такие данные, содержание которых соответствовало бы составу преступления, предусмотренному Уголовным кодексом ГДР, и они могли бы быть с уверенностью использованы в качестве доказательств согласно законам ГДР».
Разъездной и транзитный шпионаж семидесятых и восьмидесятых годов осуществлялся с большим трудом и приносил более поверхностные результаты, чем прежнее наблюдение за советскими гарнизонами стационарных внешних и внутренних агентов в пятидесятых и в начале шестидесятых годов. Но зато в этом случае отсутствовал риск разоблачения агентурной связи, если шпион выходил на связь с штаб-квартирой только после того, как покинул ГДР. МГБ сухо констатировало это обстоятельство: «Нам следует знать, что все, что шпион узнает, он в голове переносит через границу в «оперативную область»».
То, что «Штази» теперь не всегда сразу арестовывала разоблаченных агентов БНД, а позволяла им действовать под собственным контролем, «чтобы узнать о профиле разведывательных интересов БНД», было не только умным профессиональным расчетом МГБ. Возросший профессионализм Федеральной разведывательной службы в комбинации с требовавшимися для судебных процессов безупречными с правовой точки зрения доказательствами потребовали от МГБ при персональной и технической контрразведывательной защите важных военных объектов «необходимой оперативной зрелости» путем «сравнительной и дедуктивной работы», исключавшей быстрые успехи и превратившейся в сизифов труд. В 1988 году Девятый главный отдел, входивший в министерство следственный орган, вел дела против 3668 лиц. Среди них было всего восемь подозреваемых в ведении активного шпионажа «по поручению империалистических разведок» согласно 97-му параграфу Уголовного кодекса ГДР от 1968 года. Пятеро из них работали на БНД, трое на земельное ведомство по охране конституции Западного Берлина. За предыдущий год среди общего числа следственных дел на 2196 человек целых шесть попали под следствие по 97-му параграфу. Это свидетельствует не столько об уменьшившейся активности БНД в ГДР, сколько о трудности достаточного для суда документирования вины подозреваемых, и прежде всего, о тех огромных усилиях, которые в те годы сконцентрировала «Штази» на лицах, которые хотели «незаконно» прокинуть ГДР. Из 3668 человек, попавших в поле зрения Девятого главного отдела в 1988 году, 1734 попали под следствие именно по таким делам.
Для получения доказательств, достаточных для судебных процессов, контрразведка основной упор сделал на два сложных и хлопотных метода контрразведывательной защиты.
«С одной стороны отбирались военные объекты в зависимости от их стратегического и политически-оперативного значения и постоянно охранялись с помощью оперативно-технических средств, с другой стороны, объекты, которые были целями разведывательных акций или в соответствии с имеющимися оперативными материалами временно брались под особую защиту».
На практике это означало, что «неизбежно, за исключением дополняющих и в обоснованном случае проводившихся мероприятий в «оперативной области», определение и доказательство ведения шпионской деятельности такими военными шпионами в сфере ответственности внутренней контрразведки, как правило, могли реализовываться исключительно путем добросовестного наблюдения, сбора данных и документирования поведения подозреваемых лиц вблизи военных объектов, за которыми те наблюдали».
Те огромные усилия, которые приходилось прилагать госбезопасности для наблюдения, охраны и защиты многочисленных советских гарнизонов, и вытекавшие из этого проблемы хорошо можно проиллюстрировать на нескольких примерах.
а) Завышенные требования: пример военного аэродрома Кётен
На юго-западной окраине городка Кётен в земле Саксония-Анхальт (в описываемое нами время район Кётен, округ Галле) находился военный аэродром Группы советских войск в Германии. На нем с 1948 по 1991 год размещался 73-й гвардейский истребительный авиаполк. В 1972 году на территории авиабазы был построен склад для ядерных бомб. Кётен и позиция зенитно-ракетной батареи, предназначенной для ближней противовоздушной обороны аэродрома в соседнем Дондорфе, по имевшимся в «Штази» сведениям, вызывали большой интерес со стороны западных разведок. В отличие от ракетной позиции, аэродром Кётен по своему расположению был малопригоден для эффективной охраны с использованием технических средств или людей. Ведь из города, из четырех ближайших деревень и с проходивших поблизости автомобильной и железной дорог можно было легко следить за происходившим на территории авиабазы.
«Из-за месторасположения военного объекта неизбежно возникают сложности, связанные с тем, что ежедневно по самым разным причинам (профессиональные водители, люди, едущие за покупками и т. д.) большое количество лиц должно проезжать или проходить мимо объекта. Другим важным моментом является то, что большое количество лиц могут наблюдать за военным объектом прямо из своих домов. Для этого им не требуется даже приближаться к объекту. К числу таких людей нужно причислить и всех владельцев маленьких приусадебных участков на окраине города Кётен, потому что из их садов легко можно увидеть аэродром. Нужно учесть и такие места скопления людей, как расположенные между садовыми участками кабачки и кафе. Непосредственно граничащие с военным объектом небольшие земельные участки тоже предоставляют их владельцам вполне обоснованную возможность находиться вблизи объекта».
Внешняя защита аэродрома требовала трех оперативных шагов: сначала возможно плотное и постоянное контрнаблюдение прямо на месте; затем наблюдение за прилегающими участками территории; и затем — учет, сбор сведений и составление досье на всех людей и все машины, привлекшие к себе хоть какое-то внимание во время пребывания вблизи объекта — амбициозное предприятие ради защиты от вражеского шпионажа всего одного гарнизона. Но МГБ знало о конкретных разведывательных операциях против именно этого аэродрома, восходящих еще к 1956 году. Тогда был изобличен один владелец садового участка, который с биноклем и фотоаппаратом вел визуальное наблюдение за авиабазой. С 1956 по 1958 годы окружное управление «Штази» в Галле перехватило шесть писем, «содержавших очень детальные сведения о типах самолетов, времени и расписании полетов, количестве истребителей, погодных условиях и т. д.». Наблюдателя так и не удалось вычислить, как и другого автора писем, который, несомненно, с 1961 по 1963 годы, а вероятно — и раньше, хотел переправить на Запад военные сведения. Факт шпионажа был обнаружен, но сами шпионы — нет. По информации, которой располагала контрразведка, советским «особистам» тоже было известно, что и в 1972–1973 годах за аэродромом Кётен и ракетной позицией в Дондорфе шпионили. Кроме того, в начале 1975 года «участковый уполномоченный Немецкой народной полиции прилегавшего к объекту поселка Эддериц передал (в МГБ) полученное им анонимное письмо. В письмо был вложен листок, на котором были записаны конкретные результаты трехдневных наблюдений за аэродромом Кётен. Эти сведения касались времени взлета и количества взлетавших самолетов, направления стартов, погодных условий. Кроме того, тактические знаки о ракетной базе Дондорф. Автор письма якобы нашел этот листок по дороге из Баасдорфа в Эддериц и хотел, анонимно отправив этот листок в полицию, помешать вражеской деятельности. Проверка почерков, однако, показала идентичность почерка автора письма и лица, писавшего на листке. Отправителя письма так и не удалось найти. Цель и мотивы письма остались неизвестны».
