Рагнар Редбёрд - Сила есть Право
Мужественный человек всегда великодушен, искренен, чистосердечен, бесстрашен. Его чело открыто — его поступь тверда и бесстрашна — его манеры уравновешены, благородны. Он смотрит на тебя без дрожи — оценивает тебя с первого взгляда, а в деловых операциях его «слово чести» гарантирует больше, чем все скреплённые печатями долговые обязательства Шейлока.[358] Он может не быть эрудированным философом — усидчивым студентом — или выдающимся оратором (а также не особенно заботиться о «спасении» своей души), но он больше, чем всё это — он мужчина. Поэтому повсюду он — первый фаворит, особенно у женского пола — чьи сексуальные инстинкты так же верны природе, как стрелка компаса — полюсу.
Какое огромное различие можно заметить между сдержанными манерами загорелого солдата и раболепствующей вкрадчивостью бледнокожего владельца магазина — подлостью еврейского кредитора — сладкой молочно-медовой ядовитостью пастора — низменным раболепием нищего наёмника — грубостью неуклюжего крестьянина — и жирным лоснящимся коварством питающегося налогами политика! Кто сможет, посмотрев на них (собранных вместе), не признать честно, что борьба способствует совершенствованию стойкости, красоты, мощи и семени расы?
Здоровая животность есть основа всех достоинств. Заражённые тела порождают заражённые разумы. Отсюда проистекает пагубная дегенерация среднего «гения». Отсюда также проистекает визжащее безумие слепого большинства. Средние «цивилизованные» люди в большей или в меньшей степени являются жертвами аборта — предрождёнными психами с манией величия. Здравомыслящих людей никогда нельзя заставить поклоняться идолу (сотворённому из нищенствующего еврея), они не станут сознательно воздвигать во имя прогресса и государства сосисочные фабрики для перемалывания их собственной плоти и высасывания из их детей костного мозга. (Помешанные умы, будучи весьма восприимчивы к внушению, не обладают никакой инициативой.)
Это бессвязно лопочущие «гении», которые завлекают человечество в вечное проклятие. Если бы эти уродливые маттоиды были удушены в тот день, когда они родились — земля и воздух были бы гораздо чище. Разве они не заразили человеческую расу всеми мыслимыми недугами, провозглашая панацеи и «надёжные средства» от каждой неизлечимой болезни?
С кафедры, с трибуны и из библиотеки они испускают свой маниакальный лепет, и чернь, более безумная, чем мартовские зайцы, впитывает всё это с раскрытыми от удивления ртами.
Слушайте! Слышите чахоточных демонов, выкашливающих свою книжную чуму с самых высоких должностей мира? Они вылечат «страдания угнетённых», не так ли?
Бесполезен медикамент, который не изгоняет никакую заразу! Бесполезна та риторика, которая не лечит человеческого горя!
3Женщины испытывают неземной восторг от грохота военных барабанов — от военных маршей, от чтения поэм и романов о «битвах, убийствах и скоропостижной смерти». (Криминальные газеты удерживаются на плаву в основном благодаря женщинам, падким до сенсационных репортажей об убийствах.)
Французские женщины (вопреки своей глубокой патриотической сентиментальности) восторгались прекрасной физической и военной выносливостью германских солдат, которые прошли через Париж в 1871. Контраст между высокими чистокожими[359] германскими завоевателями и малорослыми французскими национальными гвардейцами тогда был продемонстрирован самым явным образом. Во Франции все «брутальные» виды спорта запрещены. Клерикализм имел там полную власть веками, и теперь социализм избирательной урны (а также циничная мерзкая чувственность) в полном расцвете.
Где бы солдаты ни сражались на войне, они сражаются также за любовь — патриотизм завершается после первого пароксизма[360] жаждущих мщения. Женщины побеждённых рас обычно весьма склонны выходить замуж за мужчину, который во время войны убил её детей. Редьярд Киплинг в одной из своих популярных баллад искусной рукой касается этой этнической особенности:
Возле пагоды старинной, в Бирме, дальней стороне
Смотрит на море девчонка и скучает обо мне.
Голос бронзы колокольной кличет в пальмах то и знай:
«Ждём британского солдата, ждём солдата в Мандалай!»[361]
После битвы у Сенлака[362] норманнские искатели приключений стали «добычей» светловолосых саксонских девушек. И по сей день, куда бы солдаты или военные моряки ни направлялись, любвеобильные смуглые дочери завоёванных островов просто-напросто бросаются им в объятия. Женщины маори из Новой Зеландии тысячами выходили замуж за британских офицеров, солдат и моряков, и когда полки были отозваны домой, многие мужчины предпочли остаться, чем разбивать свои семьи. В Гибралтаре испанские сеньориты буквально штурмовали эту неприступную крепость, чтобы добраться до «сыновей вдовы».[363] Любовь краснокожих индейских девушек к бледнолицым воинам когда-нибудь найдёт своего Гомера, который обессмертит её. Уже многие истории стали всемирно известными, в особенности эпопея Покахонтас и того чудаковатого флибустьера Джона Смита.[364] С женитьбы Стронгбау на Еве, имеющей те же причинные корни, смешение кровей кельтов и англичан продолжается непрерывно.[365] Предпочтение, которое женщины всех социальных слоёв отдают солдатам-любовникам, в гарнизонных поселениях стало поводом многочисленных шуток.
В чём нуждаются современные галлы, чтобы вновь вдохнуть жизнь в свою этническую стойкость, так это во всепоглощающем и безграничном завоевании какой-нибудь северной расой. Завоеватели, завладевая всей землёй и движимой собственностью, сразу же станут правящей кастой, привлекая к себе самых лучших женщин Франции. Это вливание новой крови не улучшит наследственных физических данных захватчиков, но оно несомненно вольёт энергию в структуру физических данных побеждённого племени.
Никакая длань не должна быть протянута, чтобы защитить самоотравленный человеческий род от полного порабощения, потому что чрезмерное преимущество слабых организмов нежелательно. Хорошо, что они должны быть искоренены, и лучше было бы, если бы они были искоренены войной, а не чумой — как в Китае и Индии. Порабощение или уничтожение — справедливая награда за полное физическое истощение. Безжалостная война блэкфутов против диггеров[366] проходила в полном соответствии с космическим планом.
История прошлого буквально кишит иллюстрациями этнических переселений, проведённых (возможно, подсознательно) в соответствии с тем, что здесь изложено. Они позволяют сделать заключение о личном факторе. Брисеида, после того, как её «нежно любимый» был убит Ахиллесом, утешала себя соблазнительной мыслью, что убийца возьмёт её, как добычу, на своё ложе.[367] Валькирии (северные воинственные девы)[368] выходили замуж только за своих победителей. После взятия Трои в храме Минервы прошла очень короткая церемония союза Аякса и Кассандры.[369] Через весь эпос Илиады[370] женщины проходят одновременно как собственность, награда победителя и как источник вдохновения всех гомеровских воинов.
Общеизвестно, что когда римские и греческие матроны обнаруживали неспособность к деторождению своих распутных супругов, они, всё взвесив, заигрывали со светлобородыми варварами, привезёнными издалека (в качестве военнопленных) для сражений в амфитеатрах. Многие темноглазые знатные «девы Италии» трепетали с затаённой радостью, когда в бою побеждал их любимый боец, и многие другие выплакивали все глаза, когда жадный безжалостный песок выпивал кровь из сердца их «умирающего гладиатора». Страсть американских женщин к женитьбам на иностранцах происходит из более или менее сходных инстинктов. Рождённые в Америке мужчины выказывают тревожную тенденцию к импотенции. (Vide census[371] возвращается.) Многие из них «состарились до того, как стали молодыми», также очень большая их часть (в основном в городах) являются худыми как фонарные столбы треплющимися распутниками или же плешивыми развалинами, с вожделением посматривающими по сторонам.
Благороднейшие девы и матроны Рима соперничали друг с другом за улыбку Цезаря, когда он (после того, как убил миллион человек и поработил два миллиона) стал императором. Королевы гордились быть его любовницами, и один из его сыновей (не зная того) помог убить его.[372] Любовные скандалы Давида, Соломона, Аарона Бурра, Сигурда Вёльсунга, Геркулеса, Юпитера, Аполлона, Иеговы, Исис, сэра Галахада, Чарльза II, Генриха VIII, Бонапарта, Александра, Роли и этого сокрушительного триумвира Марка Антония[373] повлияли, к лучшему или к худшему, на весь мир.
