Сергей Крившенко - Плавать по морю необходимо
И от общего к своему, личному, — но тоже о море:
Признаться, люблю я и море, как брата.
Но если сравню я с любимой сестрой;
Прекрасен на море час тихий заката,
Но суша чудесней восхода игрой…
Над синею гладью так пышет багрянец.
Но часто обманчив старик океан;
На суше зорь пламенный ясный румянец
Не станет пророчить коварный обман.
За сопками скрылось дневное светило,
И легкий туман потянул над рекой,
Откуда-то чудится песня уныло,
Повеяв на сердце нездешней тоской.
И здесь запечатлена живописная панорама приморского берега, особенно на исходе дня. «За сопками скрылось дневное светило» — это тоже увидено в Приморье. А «нездешняя тоска» — намек на душевные драмы автора, на житейские его волнения и переживания.
Гомзякову удавался повествовательный жанр. Вот и это стихотворение он строит как рассказ. Ярки, зримы дали ночного путешествия к приморским пещерам:
Нас было немного… Под чарами ночи
Мы двинулись тихо в неведомый путь,
И будто горящие фосфором очи,
Жучки, нам мигая, светили чуть-чуть…
Святящиеся жучки, светлячки — особенность приморского летнего пейзажа. Эти мигающие светлячки, напоминающие «горящие фосфором очи», не раз обыгрывались в охотничьих байках, вызывая ассоциации с волчьим взглядом. Но пойдем вслед за автором по ночному Приморью. В сторону пещер — значит, в сторону Сучана (Партизанска):
Дорога, едва намечаясь, белела.
И пахло полынью и липой кругом,
Грудь бурно вздымалась, и песня несмело,
Слагаясь, журчала на сердце моем, —
О чем, я не знаю… О счастье далеком,
О прежней ли жизни, о прежних мечтах?
Знакомо ли вам, читатель, это состояние души, когда созерцание природы, вглядывание в таинственную мглу рождают этот «элегический пыл» и пробуждают воспоминания о далеком и невозвратном? Одни ночные наблюдения сменяются другими — и тут тоже все родное:
На счастье мелькнул огонек недалеко,
То был новоселов убогий шалаш.
Набитый битком… Мы промокли жестоко,
Но все-таки свой сохранили кураж.
Напились водицы, по трубке набили,
А там, глядь, и ливень совсем перестал…
Мы, путаясь, долго в потемках бродили,
Пока нас нелегкий в село не загнал.
Село по-хохлацки звалось Богуславкой,
И в хату радушно нас принял Коваль.
Я мирно заснул под какою-то лавкой
И видел во сне уссурийскую даль.
Образ «уссурийской дали» — ведь это открытие! И даль эта открылась поэту не со стороны, а изнутри: родная наша даль, наши просторы, наши приморские сопки и леса, села с украинскими и русскими названиями: Полтавка, Тамбовка. Как же можно передать такие строки забвению? Да они так и просятся на страницы краеведческой хрестоматии… Как жаль, что их ни разу так и не опубликовали в какой-либо книге о нашем крае. Да и единственный экземпляр книжки Гомзякова, хранящийся в музее имени В.К. Арсеньева, недоступен для большинства читателей…
У первого приморского поэта есть несколько стихотворений, посвященных А.С. Пушкину, Н.А. Некрасову, И.С. Тургеневу, Н.В. Гоголю… Даже в эти стихи он сумел привнести местный колорит. Вот, скажем, как начинается стихотворение «Н.А. Некрасову»:
Скорбных дум и народного горя
Незабвенный, родной наш певец!
Здесь у дальнего, дальнего моря
Мы плетем тебе новый венец.
Мнится мне, что и здесь, на чужбине,
Твоя муза свой отклик нашла;
Не совсем же погрязли мы в тине
Беспросветного пошлого зла.
Дальше поэт рассказывает о русском мужике, пришедшем на Дальний Восток и освоившем неведомые прежде земли: «многих бед он в пути натерпелся, но пришел, пообвык и живет». Как живет?
И живет по укладам обычным,
Полный мира и братской любви,
Добродушием полный привычным,
Неповинный в соседской крови…
Для работы широко здесь поле:
Знай трудись, а земля уродит,
Только была бы твердая воля —
От невзгоды Господь сохранит.
Газета «Владивосток» зафиксировала: в конце XIX века в Приморье случилось небывалое наводнение. Да и вообще, засухи, тайфуны нередко разоряли новоселов. И Гомзяков сетовал:
Да вот все со стихиями жутко,
Наводненье, палы, мошкара…
С ними справиться вовсе не шутка —
Коль нагрянет, не жди тут добра!..
Но некрасовская вера в силу народного труда побеждала все невзгоды:
Вглубь и в тайгу вековую
Рубит путь молодецкий топор.
Ветер песню разносит родную,
Эхо звонко вступает с ней в спор…
Лейся, песня родная, могучей,
С нею легче живется в глуши,
С ней не страшно под грузною тучей,
С ней и черные дни хороши!
Будет время и песней вспомянет
О Некрасове здешний народ…
И в тайге, и в хребтах она грянет,
И из рода пойдет она в род.
Памятник А.С. Пушкину во Владивостоке воздвигнут в 1955 году. Но не пристало нам не знать, что первый памятник великому поэту в нашем городе создал П.И. Гомзяков, автор стихотворения «А.С.Пушкину». Детские годы будущего моряка на Амура, а затем и во Владивостоке были одухотворены чарующим словом автора «Руслана и Людмилы» и «Евгения Онегина»:
Уже с детства Пушкина рассказы
нам так милы,
И образами их наш детский ум
пленен;
Кто не читал тогда «Руслана и Людмилы»
И не был витязем Русланом увлечен?
Преданья старины вставали перед нами!
Борисом жили мы и видели Петра,
Давно минувшее, сокрытое веками,
Вставало вновь по мановению пера.
Им жизнь недавняя в «Онегине» воспета.
И отразились все с гнетущей пустотой,
Насмешка горькая звучала в ней поэта,
Высоко вставшего над светской суетой.
Он родину любил горячею любовью
И гордо отвечал на вызовы врагов,
Он знал ее сынов, готовых своей кровью
Отчизну защищать и святость очагов.
Отчизна и святость очагов — все это воспринято у Пушкина и стало своим. Для нас такие пафосно-декларативные и риторические стихи интересны как отражение умонастроений русской военной интеллигенции в конце XIX столетия. Написаны они, судя по всему, к столетию со дня рождения великого поэта (1899), но в них трагически переживается и его гибель:
Полвека минуло, и нет певца «Полтавы»,
Но выше самого победного столпа
Нерукотворный памятник любимца славы:
«К нему не зарастет народная тропа».
Эти стихи Гомзяков включил в цикл «Ранние песни», ими открывается раздел «Венки».
Тема Владивостока занимала поэта и в следующие годы. В 1910 году город отмечал пятидесятилетие со дня своего основания, тогда же была издана историческая хроника Н.П. Матвеева. К истории обращался и П.А. Гомзяков. Им были написаны «Юбилейные наброски», которые вошли в его сборник. Поместил их автор после «Ранних песен», понимая, что это лишь эскизы, а не завершенные произведения. Но они интересны как попытки осмысления истории Владивостока его жителем, поэтом и историком. Увы, об этой первой попытке создания поэтической летописи Владивостока забыли наши краеведы. Лишь Борис Дьяченко опубликовал недавно небольшой фрагмент в книге-фотоальбоме «Старый Владивосток».
Начинаются «наброски» с рассказа об основании поста в бухте Золотой Рог: русские люди пробили окно в Тихий океан, на восток:
