Тамара Заверткина - Мои Турки
Наш Октябрь — изумительный праздник,
Всенародной души торжество!
В сотнях обликов разнообразных
Проявляется сила его.
Вот он дышит глубоко и жарко
На селения и города.
И шахтер, и пастух, и доярка
Вырастают в Героев Труда.
Он ученому светит за полночь,
Он у школьника правит тетрадь,
Он повсюду приходит на помощь.
Как же всю его мощь описать?
Как припомнить, что было сначала?
Взявши руки большевиков,
Вся страна его в песнях встречала
И в мерцаньи солдатских штыков.
Это были суровые годы,
Человечности взвившийся вал.
Всей земли запевали народы
Эхом грянувший «Интернационал».
Ив словах «Это есть наш последний»,
От волнения дух захватив,
По-иному, сильней и победней
Разрастается тот же мотив.
В небе тучи осенние реют,
Иней травы пушит, серебря.
Но во веки не постареет
Величавый рассвет Октября!
Долго потом после концерта отдыхающие говорили об Октябре, также о том, как веками прежде люди ходили в лаптях, жили бедно, топили избы по-черному, освещали жилище лучинами. И удивлялись тому, что Советское правительство за несколько лет сумело осветить даже глухие деревни электричеством, дать людям бесплатное образование, бесплатное лечение. И сюда вот, куда простому человеку при царизме попасть было невозможно, теперь приехали простые люди: слесари, учителя, штукатуры, колхозники, шахтеры, портнихи. Да еще помешала расти Стране Советов война с немцами, уничтожившая города и миллионы замечательных советских людей. Но за короткий срок все восстановлено собственными силами. И люди сыты, все дети веселы и учатся в школах, отдыхают в пионерских лагерях. А мы любуемся Черным морем, над нами мирное небо. Да есть ли еще хоть одна такая страна на свете?
Только наш СССР.
В Орск возвратилась двадцать второго ноября, как раз в день рождения мамы Кати. Ох и весело мы его отметили! Она бы не прочь погостить и еще, словно пытаясь восполнить упущенное время моего детства, когда меня воспитывала мама Наташа. Но от папы Сережи звонок за звонком: приезжай.
— Ладно, не за горами Новый год. Мы его встретим с Сережей в Турках, а вы елку тут не разбирайте: к дню рождения Игоря я, как всегда, приеду.
Но приехать не удалось. В письме писала:
«Уж я с ним и ругалась, и плакала. Не пускает. Буду вас ждать летом в Турки».
Как-то неожиданно появился в нашем доме Рэмир. Пришел не один, а со своей знакомой — Басей. Раньше поговаривали, что у них роман, но я почему-то не верила.
Рэмир снова поставил вопрос о разводе. За эти годы я убедилась, что в семью он не вернется. Нам приходили алименты. Непонятно, сколько он зарабатывал (а может быть, подрабатывал лекциями), но присылали по переводу мало: тридцать семь или сорок два рубля в месяц. Лично детей он тоже не порадовал подарком ни в праздник, ни в день рождения, ни в свой приезд. И надо ли бороться за такого мужа и отца? Развод мы оформили за несколько минут.
В воспитании детей мне помогала моя советская власть. И высшее образование я смогла дать им одна.
Первой подругой в тресте у меня была Валя Ткаченко, потом к нам примкнула Тоня Сидорова. А позже в нашу группу устроилась Рая Ряхова. Она не имела высшего образования, порою не знала самых азов в проекте, и многие над этим подшучивали. Я замечала, что она старалась держаться ближе ко мне. Подумалось, оттого, что я над ней не подшучивала и очень понятно объясняю работу. Наконец, она придвинула свой стол к моему и призналась в странном — рядом со мной ей везет во всем: в работе, в решении личных проблем, даже в телефонных разговорах.
Она смутилась, думая, что я рассмеюсь. Но я вспомнила о том, что подобное мне говорили и в прежнем тресте, только совсем по другому вопросу. Там я всем писала заявления: кому с просьбой выделить место в детском садике, кому поставить на очередь на квартиру, а кому-то выделить путевку в санаторий. Все убеждали себя в том, что если пишут сами, то получают отказ. Все без исключения мои заявления были счастливыми.
Удивила я в Москве и Нину Попову. Экзамен по «Металлическим конструкциям» она сдавала до девяти раз, и девять раз с экзамена ее выгоняли. У бедняжки уже начал дергаться левый глаз. Однажды я пошла за нее поболеть, удалось войти даже в аудиторию. Там были и другие посторонние. У нас же в Саратове постороннему и в дверь не заглянуть. Я подошла к Нине, подбодрила ее, и моя Нина получила пятерку.
Подобные истории — ив детстве с Юлькой. Иногда по болезни я пропускаю уроки, в школу не идет и Юлька: все равно принесет двойку. А при мне пусть не четыре, но уж тройку все равно получит. Удивлялась и Люда. Окрашивая при ремонте пол или панели, она старалась удалить меня, чтоб я не дышала краской, хоть кисть ложилась ровнехонько, а стоит мне удалиться, она вырисовывает «петухи». Почему-то чаще в этом плане я думала и о Рэмире. Как быстро тогда в Пензе его из бригадиров перевели в мастера, потом в прорабы. И вот он уже главный инженер, а вскоре секретарь парткома самого большого треста. В тридцать лет ему предлагают на выбор: либо институт, либо город (председателем горисполкома). Говорили, что так еще никто не рос. В Ростове все покатилось по наклонной. Судя по алиментам {если он не подличал — а в это не хочется верить), он все долгие годы зарабатывал не больше меня.
И я задумываюсь о том, что в людях много еще неизученного. Может быть, сама того не ведая, я несу людям добро? Дай-то Бог! Итак, вернемся к событиям того далекого времени. Однажды вечером к нам домой пришел давний знакомый, бывший руководитель драматического коллектива, с которым мы ставили спектакль Корнейчука «Платон Кречет», М.И. Лихачев. Помнится, жил он тогда в Орске недолго, вскоре они с женой куда-то уехали.
Теперь он возвратился в Орск и работал актером в нашем драмтеатре. Репертуар был в те годы очень богатый: «Коварство и любовь», «Океан», «Зачарованный ветряк», «Цыган», «Раскинулось море широко» — всего не перечислишь. Лихачев приглашал меня на спектакли, после провожал, рассказывал, где работал, что сейчас стал холостым. Часто встречал с работы, приглашал в парк, в кино. Через некоторое время сделал предложение. Я отказалась от замужества. Он был очень неплох собой, интересный собеседник, но поговаривали, что любит выпивать. Но чем больше от человека отстраняешься, тем иногда сильнее его привязываешь. Он не мог понять, отчего же я не хочу замуж. То буйствовал, уговаривал и по-хорошему, и со скандалом, то вдруг скупал все цветы всех базаров города, и я уже не знала, куда и во что их ставить. В трезвом виде он был элегантнейшим человеком, в пьяном становился чудовищем.
Думала, что не будет конца ухаживаниям этого жениха. Не один раз уезжал из Орска, но возвращался в надежде меня убедить, думая, что в разлуке я пожалею о своем отказе.
Одним словом, роман с Лихачевым вспоминается как кошмар. Вскоре у нас в группе проекта производства работ появилось еще несколько новых сотрудников. Одних Тамар стало четыре. Отдел стал большой. Я поначалу и не замечала, что новичкам отдаю столько времени. Лишь спустя много лет Рая, Нелли и Катя сказали, что своими знаниями в проектной работе они обязаны Тамаре Петровне. Конечно, было приятно.
И вот наступила пора, когда моя Люда вступала в комсомол. Она очень волновалась. В свое время для меня это тоже было волнующее событие.
В школе в честь такого знаменательного события был дан концерт. И вот уже звучит голос моей дочки, молодого комсомольца.
Мы живем в особенное время,
И у нас особенная стать,
Боевое ленинское племя
Вышедшее строить и дерзать.
Партия! Твое живое слово
Нас зовет на подвиги всегда.
Лишь скажи — и горы сдвинем снова,
Средь тайги воздвигнем города.
Мы такие/ Молодость и сила
Нам тобою, партия, дана,
Потому ничто нас не сломило,
Потому так выросла страна.
Сколько надо строить! Сколько сделать!
Открывается такая ширь!
Ждет Урал нас непокорных, смелых,
Вся в огнях строительных Сибирь.
Мы рабочей чести не уроним
На полях колхозов, у станка.
Мы тебя, Америка, догоним:
Слово дали твердое ЦК.
А потом широкою дорогой
