Владимир Губарев - XX век. Исповеди: судьба науки и ученых в России
Стихи приносили ей успокоение, когда они не могли встречаться. Он был безумно занят, и особенно осенью и зимой, когда начиналась "эпидемия заседаний и совещаний", на которых он обязан был присутствовать.
Многие видели, что он что-то пишет. Невольно с уважением смотрели на ученого, который даже в президиуме работает!.. А он писал ей:
Вы только снитесь мне, как светлое виденье,
В разгаре лета, в зарослях травы,
В тени елей, под бодрых струн кипень е,
Под шум дождя мне только снитесь Вы…
Куда сегодня Сквозь лесов прохладу
В деревни дальние, в луга, к реке
Какие песни мне споет дриада
Какие сини встанут вдалеке
Плывут назад леса, поля, поляны.
Идем вперед, простором, светом пьяны…
Иногда он просто писал ей письма. Обращался так — "М.М." Она думала, что это "Моя милая", и однажды сказала ему об этом.
Он рассмеялся:
— Нет, это — "Моя молекула"!
Она ходила слушать его лекции в Университете, а потому поняла, что стала для него единственной…
И вот здесь его вызвали в ЦК!
Он был членом партии, а то время знаменовалось борьбой за "коммунистическую мораль" — это была очередная кампания, и велась она, как принято, с широким размахом везде — в колхозах и институтах Академии наук, на фабриках и в райкомах партии.
Он был слишком на виду, а профессия "доносчика" еще не стала проклятой — эпистолярные жанры по-прежнему поощрялись властями. Ему казалось, что у него много врагов, а потому кто-то и мог написать о их встречах… Ну а об их отношениях уже догадывались многие, особенно, если им удавалось вместе поехать куда-то за границу. Ее, переводчицу, обязательно "приставляли" с "АН", однажды поручив даже "охранять его"! Так что, хотя им казалось, что они скрывают свои чувства весьма надежно, но трудно скрыть выражение лиц, сияющих от счастья…
Его пригласили к Маленкову. Встреча была назначена на утро, а ночью он написал ей новые стихи:
Еще мороз. Но уж капель на солнце.
И мысль, нежнее запаха цветов,
Синеющих на влажном черном донце,
Мысль о тебе, неясная без слов…
Сиянье солнце так тебе пристало!
Ты и родилась с ласковым лучом,
С сверканьем наста в марте, с ветром талым,
С весенней радостью и грустью ни о чем.
И волосы твои — как кольца света,
И тонкий стан твой — песня вдалеке.
Глаза зовут зеленой лаской св ета,
Зыбятся смехом — блики в ручейке.
Движеньем легким, трепетом ты — птица,
Песнь пробуждения поющая весне,
Волнующую песнь, звучащую во мне,
Которой сердцу суждено томиться!
…Маленков сказал ему, что есть предложение назначить его Президентом Академии наук СССР!
Для него как ученого это было великим счастьем. Это была катастрофа для их любви… Но она поддержала его.
Он пытался отговориться, мол, есть более достойные, к тому же он — вегетарианец и член партии (по традиции президентами АН всегда избирались беспартийные), но Маленков сослался на Сталина, и его судьба была решена…
Ровно через десять лет Хрущев снимет его с этого поста… И это будет сделано столь же неожиданно, как и его назначение.
А в промежутке будут их тайные свидания, и стихи…
Здесь ветра нет. Околица. Лощина.
Избушка по брови стоит в снегах.
Навал из веток тополя, осины.
Садись. Согреемся. Струится кровь в ногах..
Простор снегов. Наст матово сияет.
За изгородью парк. Стволы черны.
Две девушки в платках давно гуляют
И пятна ярк их лыжников видны.
Так и сидел бы здесь, тебя не отпуская,
Беря твой свет, даря тебе тепло,
Вдыхая воздух чистый, как стекло…"
Иногда, очень редко он писал не стихи, но письма. Садился за них всего через несколько минут после ее отъезда — уже начинал скучать:
"Всего час, как безличный желто-красный автобус поглотил тебя и затарахтел в Москву. Я смотрел на его быстро уменьшающуюся остекленную спину и медленно проводил пальцем по влаге, оставшейся на моей верхней губе и с трудом осознавал, что ты уже не со мной, ты все уменьшаешься, растворяясь вдали вместе с этим обыкновенным автобусом. Нет, нет я еще чувствовал тебя, большую и гибкую, рядом с собой, еще смотрел в твои глаза цвета грачиного яйца, любовался золотом волос, выбившихся из-под пестрого колпачка, и задорным носом. Исчез автобус. Быстро пошел я синеватовыми мартовскими сумерками среди нежных пушистых снегов. Волнистые серовато-лиловые облака еще застилали небо, но закат был золотой и четко чернели на нем узоры берез, лип и дуба. Снег скрипел под ногой. Встречались путники. Я не смотрел на них — твое лицо было передо мной. Вдруг кто-то из встречной группы тенором окликнул меня. Козловский. Рядом с ним седые волосы и молодое лицо Хрякова — одного из четырех строителей Университета. Две дамы. Остановились. Разговор о театре для избранных. О штампе в искусстве. О живописи. О выставке в Манеже. Я проводил их обратно до каменных ворот и, простившись, снова погрузился в тихую синеву…
Покои дома, видевшего столетие. Я уже поужинал. Зимняя ночь смотрит в комнату. Тишина давит на уши. А в глазах день, волнистая дымка облаков, неяркое сияние бесконечных снежных просторов, переплеты черных ветвей лип, белые стволы берез и розовые побеги березового молодняка. Домишки, избы, плетни, лошадиный навоз на дороге и пьяный воздух. Твой тонкий локоть в моей правой руке и пестрый шерстяной колпачок у моего глаза.
Более пятисот стихотворений он написал о ней и к ней. И это были строки любви.
А она считала дни встреч — за девять лет их было 927: "1951 г. — 30 раз, 1952 — 52 раза, 1953 — 79 раз, 1954 — 69 раз, 1955 — 94 раза, 1956 — 108 раз, 1957 — 140 раз, 1958 — 171 раз, 1959- 184 раза…"
И были еще праздники — они вместе ездили на Оку.
Однажды я ждал "АН" на работе, мы договорились с ним о встрече. Но "АН" не приехал… Его референт объяснила, что "АН" уехал на Оку выбирать место для Научного биологического центра.
Когда я бываю в Пущино, я вспоминаю это… Город кажется мне памятником их любви…
Пляж девственный из белого песка.
Следы лосей. След птичьих пальцев тонкий.
Вдоль черных вод летят два кулика.
Песок под пяткою поет струною звонкой.
Нет ни следа людей. Твои одни
Следы и на песке, и в этом
Сердце. Навек запечатленным летом
Бегущие струей речною дни.
Он был великим химиком, им и остается в истории.
А разве их любовь может исчезнуть!
При нем полетел в космос первый искусственный спутник Земли, он встречал в Академии Юрия Гагарина. Потом свой кабинет он оставил М.В. Келдышу.
Решилась и личная судьба — они поженились.
Еще пятнадцать лет он активно работал в науке, создал новый институт, стал дважды Героем Социалистического труда…
Умирал он тяжело. Она была рядом. Его глаза были широко открыты. Она прильнула к его голове — та показалась ей очень тяжелой. Через несколько минут его не стало. Она не плакала, потому что вокруг было очень много людей…
Вдова академика Александра Николаевича Несмеянова двадцать лет живет одна.
Все эти годы она писала книгу об их любви…
Василий Купревич:
ЖИТЕЛИ ВСЕХ ПРОСТРАНСТВ
Когда во льдах Арктики ученые обнаружили жизнь, никто не удивился. А почему бы микроорганизмам не существовать в таких суровых условиях?
Но мы удивляемся, если кто-то говорит, что в космическом пространстве есть живые существа. А может быть, не надо удивляться?
Жизнь в космосе… Немало копий сломано учеными в спорах, которые ведутся уже не одно десятилетие. Воображение некоторых из них населяло наших соседей по солнечной системе — Венеру и Марс причудливыми животными и растениями, другие неистово доказывали, что за пределами земной атмосферы жизнь невозможна. Дискуссия достигала своего апогея, когда в космос поднялись первые спутники Земли, лунники и межпланетные автоматические станции.
Президент Академии наук Белорусской ССР академик Василий Феофилович Купревич придерживается своеобразных и даже фантастических взглядов на возможность жизни в космическом пространстве. — Прежде всего надо решить принципиальный вопрос: возможна ли жизнь за пределами нашей Земли, — убеждает ученый. — Пока в нашем распоряжении есть только один реальный голос "за". Его подают космические путешественники-метеориты. В их составе обнаружены микроорганизмы, а также очень сложные химические вещества (химические соединения на основе нуклеиновой кислоты). Метеориты пришли на Землю из мирового пространства, следовательно, они приносят нам "донесение" из глубин Вселенной о живой материи. Мы не знаем, как образовались материи и каким путем следовали к нам на Землю, но в них есть явные признаки жизни. И это главное.
