Дэвид Лэнг - Армяне. Народ-созидатель
Житие святой Шушаник содержит ценные подробности относительно семейной и общественной жизни, а также и быта раннехристианской Армении и Грузии. Так, оказывается, что армяне-христиане полагали непристойным, чтобы женщины и мужчины обедали за одним столом, хотя это было вполне обычным у персов-зороастрийцев. В житии святой содержатся также красочные описания поведения вероотступника Варскена, который раскроил жене голову топором, таскал ее за волосы по комнате, «воя, как зверь дикий, и рыча, как безумец». А позже он выволок ее из церкви по грязи и терниям, «как тащат мертвые трупы», прежде чем ударить ее триста раз палкой. Эти детали рассказывают нам о том, что значило в те дни стоять за христианскую веру. Не менее подробно и выразительно описание последних ее дней в жуткой тюрьме, «зараженной вшами и блохами»: «Летом солнечный жар иссушал дотла, и ветры были жгучими, и вода заразной. Жители этого края, пораженные всякими болезнями, были опухшими от водянки, желтыми от желтухи, рябыми от оспы, сморщенными, чесоточными, с лицами отечными и прыщавыми. Жизнь их была скоротечной, и никто в том краю не заботился о стариках».
Выдержав преследования персов-маздакитов, армянской церкви нужно было еще отстоять свой автономный статус и чистоту доктрины от поползновений несторианской церкви Месопотамии и Персии, а также от влияния Константинополя. Особенно чувствительны были армяне к угрозе ассимиляции с несторианами, которые организовали в Нисибии влиятельную школу под покровительством персидских царей. Они резко усилили свою активность после Халкидонского собора, состоявшегося в 451 году, решения которого они приветствовали как победу своей доктрины.
Сегодня необычайно трудно представить себе ярость и злобу теологических споров, раздиравших восточное христианство в V веке. По большей части за религиозными диспутами скрывалась политическая борьба за власть, так же как в наши дни многие споры между коммунистическими силами ведутся в марксистских теоретических и философских терминах метафизического характера. Кроме того, образованные люди того вре-мени получали большое удовольствие от религиозной полемики, особенно из-за того, что церковь запретила бои гладиаторов, театры и другие развлекательные зрелища, а газеты, радио и футбольные матчи еще не были изобретены. Святой Григорий Нисский даже жаловался: «Всюду, на рынках и в переулках, на площадях и улицах, у торговцев платьем, зеленщиков и менял полно людей, обсуждающих вопросы не по их разумению. Если вы спросите кого-то, сколько оболов вам следует заплатить, он начнет философствовать о единородности и неединородности, если я пожелаю узнать цену хлеба, продавец ответит, что Отец более велик, чем Сын, а если осведомлюсь, готова ли баня, мне ответят, что Сын был создан из ничего».
Когда в 451 году собрался Халкидонский собор, армяне сошлись в смертельной схватке с персидскими захватчиками, закончившейся кровавой битвой при Аварайре. Так что Армения не была представлена в Халкидоне, и решения этого синода в то время не могли вызвать у армянской церкви серьезного интереса, потому что именно в ту пору верховный патриарх всех армян, святой Ховсеп, стоял на пороге мученической смерти от рук персов (454 г.), а всю страну опустошала междоусобная война. Важнейшим решением Халкидонского собора стало определение природы Иисуса Христа, с тех пор принятое самыми крупными церквами как ортодоксальное. Халкидонское кредо признавало «одного и Того же Христа, Сына, Господа Единородного, познаваемым в двух природах неслитно, непревращенно, неразделимо, неразлучимо.
[При этом] разница природ не исчезает через соединение, а еще более сохраняется особенность каждой природы, сходящейся в одно Лицо и одну Ипостась.
[Учим исповедовать] не рассекаемым или различаемым на два лица, но Одним и Тем же Сыном и Единородным, Богом-Словом, Господом Иисусом Христом» (цит. по книге: Карташев А.В. Вселенские соборы. М.: Республика, 1994. С. 273).
Эта тонкая формулировка была призвана примирить соперничающие определения естества Христова, провозглашаемые всеми протагонистами на предыдущих соборах и советах, многие из которых велись с желчностью великой и даже рукоприкладством. Двумя крайними точками зрения были: определение Нестория и мнение монофизитов, верующих в единое естество Христа, согласно определению Евтихия. Несторий придерживался взгляда, что божественное и человеческое естество Христа остаются не слитыми и раздельными при соединении, причем каждое сохраняет свои особенные свойства и ипостаси и проявляет себя соответственно им. Эта концепция приводила к признанию двух природ (естеств) в Иисусе Христе, поскольку личность Иисуса Христа получилась в результате воплощения и была не абсолютно тождественна Слову до воплощения.
Александрийская школа представляла не согласную с этим точку зрения и настаивала более на божественности Слова воплощенного и глубоком слиянии двух его сущностей. На соборе в Эфесе в 431 году святой Кирилл Александрийский провозгласил, что «в единой сути слиты два естества – в едином воплощенном естестве соединился Бог – Слово с плотью в самой утробе родилось от плоти, усвоив себе плоть, с которой родилось… Таким образом мы исповедуем Христа единым и Господом не так, как бы мы поклонялись Слову и вместе с тем поклонялись еще какому-то человеку, но поклоняемся единому и тому же…»
Последователь Кирилла Евтихий представлял себе это единение таким образом, что две ипостаси Христа как бы смешались в Христе и человеческое поглотилось божественным. Евтихий отрицал, что тело Спасителя нашего состояло из той же плоти, что и наше, а это, в свою очередь, поднимало вопрос, было ли человеческое в Христе истинно человеческим. То есть он утверждал, что под влиянием божественной природы общечеловеческая плоть Христа изменилась и стала не единосущна с человеческой.
На беглый взгляд получалось, что халкидонская формулировка становилась на сторону Нестория, а не александрийской школы. Так полагали сами несториане и ликовали. Вместо того чтобы принести мир, Халкидонский собор усугубил антагонизм между разномыслящими теологическими фракциями и привел к расколу восточной церкви, в том числе отложению сирийской якобитской церкви от ортодоксальной. Тщетно пытались императоры умиротворить халкидонских оппонентов. В 482 году был сформулирован поддержанный императором Зеноном примирительный хенотикон («связующее звено»), который объявлял истинным и человеческое, и божественное естество Христа и предавал анафеме и несториан и евтихиан, а также осуждал тех, кто в Халкидоне или на ином соборе мыслил отлично от никейского кредо в формулировке, принятой в окончательном константинопольском выражении. Император Анастасий (491–518 гг.) даже принял открыто промонофизитскую религиозную политику, которая, впрочем, была отвергнута впоследствии при императорах Юстине и Юстиниане.
Таковы в кратком изложении основные проблемы, будоражившие восточное христианство в 490 году, когда патриархом Армении стал Бабкен из Отмауса. Сирийские монофизиты, оставшиеся верными доктринам, провозглашенным в Эфесе, жестоко страдали от притеснений несториан и обратились за поддержкой к армянам. Как было всем известно, армяне оставались скрупулезно преданными антинесторианским принципам святого Сахака и резко противились любому компромиссу в вопросах религиозной доктрины. Несториане опирались на авторитет Халкидонского собора, бывшего делом рук императора Маркиана, который буквально не допустил к себе депутацию армян, явившихся к нему накануне битвы при Аварайре за помощью против персидских гонений. Кроме того, преемниками Маркиана Халкидонский собор был дезавуирован, а указами Василия, Зенона и Анастасия халкидонское определение догматов веры было официально отвергнуто.
В таких обстоятельствах можно было легко себе представить, каким будет отношение ко всему этому армянских прелатов. Синод епископов армянских, грузинских и кавказоалбанских собрался в Двине в 506 году под председательством патриарха Бабкена и официально провозгласил принятие символа веры Эфесского собора (431 г.), принял определения хенотикона Зенона и отверг все, что отдавало несторианством, в том числе решения Халкидонского собора. Для армянской литургии была принята следующая формула трисагиона (трех-святия): «Святый Боже, святый и могущий, святый и бессмертный, за нас распятый».
Все это не означало, что армянская церковь подписалась под крайними монофизитскими взглядами, выраженными Евтихием. Более того, имя Евтихия официально предавалось анафеме наряду с именами Ария, Македона и самого Нестория. Это решение было принято на втором соборе в Двине в 554 году, где председательствовал патриарх Нерсес из Багреванда, вновь напавший на решения Халкидонского собора и провозгласивший разрыв связей между армянской церковью и Константинопольским патриархатом. Армянская церковь не видела причин для того, чтобы «подчиняться прихотям константинопольского патриархата, который постарался в Халкидоне узурпировать превосходство и власть над прочими епархиями и укрепить основания планов своих посредством церковной власти».
