Александр Андреев - Богдан Хмельницкий в поисках Переяславской Рады
В 1635 году крымским ханом был назначен Инайет Гирей, который не пошел по приказу султана в атаку на Иран, но объединился с запорожским вождем Павлюком и разбил постоянно грабивших украинское пограничье ногайцев, заодно положив на них дань. После получения письма с угрозами от турецкого паши Кафы, Инайет Гирей внезапным татарско-казацким ударом взял главный в Черном море портовый город и казнил пашу. Султан потребовал хана к себе, Инайет Гирей после долгих колебаний поехал в Стамбул и сразу же был там казнен. Назначенный султаном хан Резмий-Богадур Гирей по его приказу стал ежегодно, как это было до 1620-х годов, совершать набеги на Польшу, Украину и Россию.
За пятьдесят лет XVII столетия Московское царство потеряло от крымских захватов более двухсот тысяч человек, почти пять процентов населения, а втрое меньшая Украина – двести пятьдесят тысяч человек. Турецкий султан бесновался и требовал и требовал денег, которые получал за проданных в рабство украинских, русских и польских невольников. Только кочевое скотоводство обеспечить существование крымских татар не могло, они оставались без средств к жизни и снова и снова шли в кровавые набеги, получив на Украине прозвище людоловов и казачий отпор».
Богдан Хмельницкий прекрасно понимал, что все зависит не от формы правления, а от личности государя. Он был готов к сложным переговорам с властным Ислам Гиреем, охраняемым дерущимися змеями герба совсем не свободного Крымского ханства. Ислам Гирей II вряд ли будет надежным союзником, которому совсем не нужен полный разгром не очень защищенной от него шляхетской Польши. Вряд ли, даже с помощью Войска Запорожского, хан сумеет освободиться от турецкой неволи, которая располагала бесконечными людскими ресурсами. Ислам Гирей будет преследовать свои интересы без риска для ханской жизни и Богдан Хмельницкий должен совместить их с интересами погибавшего украинского народа. Это будет очень трудно и наверное, как всегда, кроваво, но другого выхода у гетмана просто не было. Украине не отбиться от одновременного удара нескольких сильных противников и врагов. Если ханство и не будет надежным союзником, то не станет оно и отчаянным врагом, с которым невозможно договориться. Надо сделать так, чтобы сомневающийся в успехе Хмельницкого хан послал с ним хотя бы орду перекопского оглана Тугай-бея. Не зря же Богдан с самым первым посольством Клыша и Бурляя без выкупа вернул Тугаю бывшего в плену на Зпорожской Сечи его сына. Еще два года назад Ислам Гирей рассорился со своими беками и не очень прочно сидит на охраняемом султаном ханском троне. Именно поэтому Польская Корона прекратила выплату даней Крыму. Хану позарез нужен новый союзник. Ислам Гирей, я иду к тебе.
– Клянусь, что я приехал без коварства и измены, без вреда к хану. Если это неправда, пусть эта сабля отделит мою голову от тела!
Большой зал приемов Бахчисарайского дворца Ислам Гирея II был полон. Огланы, беки, муфтий, калга, нуреддин, валиде-ханум с одобрением выслушали клятвенные слова чигиринского сотника на драгоценной ханской сабле и Богдан Хмельницкий продолжил свою речь на изысканном татарском языке:
– Мы, казаки, были вашими врагами, но только из-за польского ярма и воевали поневоле. Сейчас мы решили свергнуть постыдное иго королят и предложить Крыму дружбу и союз. Наши враги ляхи – и ваши враги. Они понуждают нас нападать на мусульман и не платят тебе, светлейший хан, дани. Казаки просят тебя помочь им в борьбе против Польши.
Богдан закончил, и диван наполнился гомоном. Мурзы и беки один за одним говорили, что казаки их давние враги и татары не должны проливать за них свою кровь. Уже двадцать из сорока пяти членов государственного совета Крымского ханства выступили против союза с украинским казачеством, и вот-вот чаши весов судьбы должны были закончить свое покачивание совсем не в пользу вставших против Польской Короны отчаянных бойцов. Хмельницкий подождал до самого возможного предела, когда гомон в торжественном зале почти перешел в гул ярости, и с поклоном передал хану привилеи и письма короля Речи Посполитой к Войску Запорожскому о подготовке похода пятидесяти тысяч бойцов на Черное море для начала большой войны с Турцией, а значит и с Крымским ханством. Ислам Гирей поднял руку и переводчик торжественно прочитал грамоты. В зале мгновенно повисла мертвая тишина и сразу же после проверки подлинности королевских печатей, Хмельницкий понял, что победил в смертельной схватке дипломатии и политики. Или светлейший хан с казаками атакует задолжавшую ему Польшу, или польская Корона с казаками ударит по Крымскому ханству и, самое главное, Турции, которая ему этого не простит и в лучшем случае отправит в знаменитую тюрьму для Гиреев и султанских визирей на Родосе. Богдан с трудом приходил в себя, видя, что и диван уже склонился на его сторону. Пусть теперь Варшава попробует договориться о союзе с неверящим ей Исламом Гиреем, пусть теперь заплатит двойную, тройную дань и попросит татар ударить на Запорожье! Пройдут целые месяцы, в которых так нуждается гетман, и которых совсем нет у этого невменяемого от жадности сената. Радуйся Сечь, тебе не ударят в спину, сойдешься ты с пыхатыми один на один и сама решишь судьбу своего народа!
В конце февраля 1648 года был восстановлен и утвержден союз Крымского ханства и Войска Запорожского. Измученный Хмельницкий оставил в залог в Бахчисарае свою надежду Тимоша и уехал в Перекоп, где по ханскому приказу готовил свой полутумен Тугай-бей, принявший Богдана как дорогого гостя. Ислам Гирей был очень доволен. В случае разгрома Хмельницкого и Тугай-бея Потоцким, он откажется от самовольных действий своего оглана и возьмет на себя его перекопские земли, улусы и стада. Если же они победят, хан без борьбы получит причитающуюся ему долю в неминуемой польской добыче. Хан улыбался. Он сказал этому отчаянному Хмельницкому, что оставляет его Тимоша только потому, чтобы сын заменил отца в случае его гибели во главе Запорожского Войска. Какая ерунда. Кто пойдет на смерть за не понюхавшим пороха восемнадцатилетним юнцом! Старайся, Богдан, пополняй бездонную ханскую казну золотом. Ты просил, чтобы орда не разоряла украинское пограничье. Заплати за это, как обещал, а там как получится. Ислам Гирей вызвал секретаря и стал диктовать письмо о нерушимой дружбе великому коронному гетману Николаю Потоцкому. Богатые перекопские земли тоже хорошая добыча, но что-то подсказывало хану, что они останутся у старого владельца. Ислам Гирей вспомнил этого великолепного Хмельницкого и надолго задумался. У него лицо победителя и ум государя, и справиться с таким рыцарем сможет только природный чингизид. Когда новый казацкий гетман разнесет Потоцкого, а он разнесет этого старколюбца, то поведет свои войска на Краков и Варшаву и тогда рядом с ним должна катиться стотысячная орда во главе с ним, Ислам Гиреем. Польша богата, а Варшава нагла. Этим летом 1648 года она получит то, что ей причитается за ее грехи. Хан подписал уже готовое письмо Потоцкому с пожеланиями вечного благополучия и подвинул к себе блюдо с хорошо сохранившимся с осени крупным, почти черным виноградом. Скоро он прикажет отливать эти пахучие гроздья из польского золота.
В начале марта вместе с десятью всадниками Хмельницкого к Хортице выступили четыре тысячи воинов Тугая-бея и это уже была победа, которой нельзя сложить цены. Богдан уже знал, что на днепровском острове его ждут почти четыре тысячи хлопцев, которых герои-полковники день и ночь готовят к боям и в шуме учебных схваток тонут слова некоторых запорожцев о том, что «будет ли хорошо, чтобы нам поганых себе брать за опекунов». Гетман гнал своего верного боевого коня и молчал. Никто и никогда не должен знать его мыслей, а противник будет узнавать о его ударах только тогда, когда они его поразят. Держись, Тимоша, крепись, хлопчисько, не спи, не ешь, набирай мне союзников в Бахчисарае. Скоро увидимся, живые или мертвые.
Летел Богдан к Хортице, и взбивали за ним освободившуюся уже от снега степь Дикого Поля десятки тысяч копыт коней союзной казакам орды, и летела впереди грозного войска удивительная чутка о том, что запорожцы и татары вместе идут бить ляхов. В марте 1648 года Украина вдруг поняла, что во главе ее встал гений, и с упоением читала слова его первого универсала, отправленного еще от Перекопа:
«Не подчиняйтесь больше своим начальникам, как невольники вы, чьи отцы не признавали никаких панских законов и не подчинялись никаким королям. Против учиненных нам кривд нет другого способа защиты, как только силой и страхом смерти сломить поляков. Идите на Запорожье, на днепровский Низ и ударим на ляхов, казаки и посполитые, сразу и совместно.
Что же касается меня, то я не буду жалеть ни жизни, ни силы и готов на всякую опасность, все отдам для общей свободы и блага. Душа моя не успокоится до тех пор, пока не достигну того, что я определил высшей целью жизни».
