Ричард Роуан - Очерки секретной службы. Из истории разведки
Скорее уж Грегори, оказавшийся плохим стрелком, представлял поистине систему неистребимых предубеждений, ибо когда дело дошло до суда, французская юстиция вспомнила недавнее прошлое и быстро его оправдала.
Родные Дрейфуса в годы его осуждения подвергались форменному бойкоту. Особенно это сказалось на молодом поколении. В 1894 году два старших сына его брата Жака, готовившиеся в Париже к поступлению в Политехническое и Сен-Сирское военные училища, вынуждены были отказаться от военного поприща. Других двух сыновей буквально затравили в Бельфорском лицее и вынудили его покинуть.
И все же два года спустя, когда почти всякий во Франции, имевший несчастие носить фамилию Дрейфуса, менял её в законном порядке, этот решительный человек вызвал к себе двух других сыновей, достигших призывного возраста, и сказал им: «Вы покинете отчий дом и больше в него не вернетесь. Вы поедете во Францию, где вашу фамилию презирают, но сохраните её. В этом ваш долг. Ступайте».
Когда разразилась мировая война 1914–1918 годов, Альфред Дрейфус тотчас же вернулся в армию, был произведен в бригадные генералы и назначен командующим одним из парижских фортов в предместье Сен-Дени. К концу войны его произвели в следующий чин и сделали командором ордена Почетного легиона.
Глава двадцать восьмая
Дело Лажу
Дело Дрейфуса и связанные с ним события привели ко многим радикальным переменам в военных кругах Франции. Это относится, в первую очередь, к проведенным ещё до мировой войны 1914–1918 годов реформам в генеральном штабе и в разведке. Но пока существовал лагерь антидрейфусаров, с реформами не торопились. Дело секретного агента Лажу не удостоилось того внимания, которого заслуживало. Произошло это главным образом потому, что одновременно с ним развертывалось дело Дрейфуса, приковавшее к себе все внимание широкой публики. Впрочем, Лажу не имел ничего общего с Дрейфусом. Это был ловкий интриган типа Анри — Эстергази.
Лажу прослужил десять лет во французской армии, принимал, участие в трудной тунисской кампании и дослужился до унтер-офицерского чина. В 90-х годах прошлого века он находился в почетной отставке и жил в Брюсселе без дела и без денег. В ту пору в бельгийской столице проживал Рихард Кюрс, глава «экспедиции», посланной германской секретной службой. Сведя в кафе случайное знакомство с Лажу, он стал льстить ему, желая завербовать отставного французского унтер-офицера в германские шпионы. Лажу не стал скрывать, что весьма нуждается в деньгах, и намекнул на свою готовность быть полезным. Кюрс сделал ему выгодное предложение, и француз согласился его принять. В тот же день он послал французскому военному министру письмо, в котором изложил предложение Кюрса и добавил: «Если вы одобрите, я буду поддерживать контакт с этим типом и запоминать все, что он станет говорить или спрашивать; может быть, мои сведения вам пригодятся».
Разумеется, это значило сделаться агентом-двойником, что влекло за собой двойной доход. Если все пойдет нормально, можно жить припеваючи. Но ему нужно было угодить Рихарду Кюрсу — лучшему помощнику Вильгельма Штибера, какого только сумела отыскать германская разведка. Чиновники французской разведки, с которыми он сотрудничал, впоследствии отдали должное его проницательности.
Когда начальник генерального штаба дал свое согласие, Лажу записали в «отдел статистики»; на той же неделе он стал официальным агентом французского и германского шпионажа, иначе говоря, двойником. Кюрс платил щедро, но требовал за свои деньги отдачи. На французского «предателя» градом сыпались анкеты, заключавшие в себе весьма опасные вопросы. Они касались французских укреплений, мобилизационных планов, проверенного, но ещё не принятого в армии вооружения и многих других секретов. И Лажу оставалось либо давать правдоподобные ответы, либо утратить доверие германского шефа.
Ответы, которые он передавал в Брюсселе, составляли в штабе французской разведки и неизменно представляли на одобрение начальника генерального штаба и его заместителя. Так как при этом приходилось выдавать Кюрсу немало верных сведений, чтобы он не раскрыл всей махинации, игра, которую вели французские офицеры, в известной степени граничила с изменой. На основании французского закона, карающего за выдачу иностранной державе или её агентам секретных или конфиденциальных документов, касающихся национальной обороны — то самое обвинение, которое было выдвинуто против Дрейфуса, — любой из этих «игроков» мог угодить в Кайенну.
Три года выдерживал Лажу этот маскарад. Чуть ли не каждую неделю получал он список вопросов и быстро на них отвечал. Таким образом, германская разведка как будто могла поздравить себя с получением самой свежей информации; а работники французской контрразведки посмеивались, уверенные, что водят противника за нос.
«По мере того как вопросы становились все более конкретными, давать на них ответы, которые поддерживали бы обман и не вызывали подозрений, становилось все труднее», — признавалось впоследствии Второе бюро французского генерального штаба. «Лажу, как доверенный агент иностранной державы, собрал массу ценных данных о военном деле и шпионской системе этого государства (Германии), которые и сообщил нам. Когда противная сторона заметила, что ответы становятся все более туманными, и одновременно несколько её агентов во Франции были арестованы, Лажу перестали доверять».
Несмотря на почти шестилетнюю преданную службу и отличные аттестации. Лажу пришлось уйти, потому что он слишком много знал. Вдобавок, всегда существовало опасение, что он двойной шпион, решивший работать не на французов, а на ловкого и щедрого Кюрса.
Поэтому Лажу предложили смириться со вторым почетным увольнением из французской армии. Он мог рассчитывать на единовременную выплату в размере трехмесячного оклада, но в дальнейшем должен был устраиваться сам, причем его бывшие начальники выразили горячее желание, чтобы он ничего не рассказывал, ничего не писал и вообще стушевался. Ему недвусмысленно дали понять, что о возвращении в секретную службу не может быть и речи. Никто не подумал пристроить Лажу куда-нибудь в тихое местечко или хотя бы уволить с пенсией.
Как раз в это время Пикар был отправлен в Тунис (это было 16 ноября 1896 года), и Вторым бюро заведывал майор Анри. Ему не давало покоя, что Лажу известно кое-что, могущее причинить неприятности ему самому и другим высоким чинам разведки. А когда Анри беспокоился, он был способен, как мы видели, на самые безрассудные и злобные поступки. Руководимый им отдел, столь многим обязанный Лажу, занялся гнуснейшим шантажем и клеветой. Лажу изображали лгуном, пьянчугой и жадным вымогателем. В Брюсселе в его квартиру, пользуясь отсутствием хозяина, проник французский агент и выкрал его личные бумаги. Это было сделано для того, чтобы, изъяв некоторые подлинные документы, лишить Лажу возможности писать разоблачающие мемуары. После этого Лажу арестовали, применив хитрость. Два полицейский агента явились к нему якобы для сопровождения на свидание с генералом Буадефром, с которым он как раз перед тем говорил по телефону. Лажу согласился и был препровожден в учреждение, оказавшееся приютом для умалишенных. Здесь Лажу продержали неделю, но отпустили, поскольку врачи признали его совершенно нормальным. Тогда он бежал в Геную; но французы постарались сделать его пребывание в Италии невыносимым.
Наконец, после переговоров, в которых крупную роль сыграли угрозы с одной и страх с другой стороны. Лажу убедился, что самое лучшее для него — взять предлагаемый билет третьего класса до Южной Америки. Майор Анри, у которого на совести были драма Дрейфуса, травля Пикара и ряд подлогов для спасения изменника Эстергази, не сумел найти предлога для ссылки Лажу в Кайенну. Но когда в конце 1897 года бывшего шпиона посадили в Антверпене на пароход, шедший в Бразилию, начальник французской разведки и его клевреты знали, что делают.
Аккредитованные шпионыПод именем «аккредитованных шпионов» в истории мировой секретной службы имеются в виду главным образом военные атташе. Мы уже писали об интригах и преступлениях Шварцкоппена и Эстергази, столь трагически отозвавшихся на судьбе Дрейфуса. Усердно занимались шпионажем и военные атташе царской России. Полковник Занкевич, русский военный атташе в Вене, был популярен в обществе, но его изобличили в подкупах и шпионаже. Прямого повода к аресту полковника найти, однако, не удалось. Тогда на одном из придворных балов австрийский император Франц-Иосиф намеренно оскорбил его демонстративной неучтивостью. Занкевич понял это как намек, что он разоблачен, и в течение недели устроил так, что его отозвали.
Полковник Базаров, военный атташе царя в Берлине, в 1911 году подкупил столько чиновников в картографическом отделе германского военного министерства, что ему предложили под угрозой ареста покинуть Германию в шесть часов. Его предшественник полковник Михельсон был удален таким же образом и по той же причине.
