Владимир Хрусталев - Первая мировая. Во главе «Дикой дивизии». Записки Великого князя Михаила Романова
Позднее последний дворцовый комендант, генерал-майор В.Н. Воейков (1868–1947), который находился в Свите императора и отвечал за его безопасность, признавался в своих эмигрантских мемуарах:
«Возвратившись из Меджингерта в Сарыкамыш, я через несколько времени узнал, какую сделал оплошность, приняв на веру ручательство за безопасность посещения Государем передовых войск в Сарыкамышском направлении; оказалось, что штаб турецкой армии, с Энвер-пашою во главе, находился на высотах – так близко от ущелья, по которому пролегал путь Его Величества, что направление следования было видно с турецких аванпостов. Благополучный исход этого выезда можно приписать только счастливой случайности, так как туркам в голову не могло прийти, что в одном из появившихся на дороге автомобилей следовал Русский Белый Царь. Кроме того, как потом узналось со слов пленных, вблизи шоссе скрывались в дикой гористой местности курды и турецкие передовые части, производившие, при участии германских офицеров, рекогносцировку местности на путях к Сарыкамышу.
Когда Государь, покидая Меджингерт, сел в автомобиль, генералы, офицеры и казаки кинулись провожать Его Величество, поднялась дикая скачка по сторонам царского пути, пролегавшего по каменистому неровному грунту. Проявление теплых чувств к Его Величеству со стороны народонаселения Кавказа сразу парализовало мечты турок о том, что мусульманское население станет на сторону нашего врага и что в горных областях начнутся волнения, мятежи, беспорядки»[199].
Однако вернемся к другим документальным фактам и свидетельствам очевидцев. Французский посол в России Морис Палеолог (1859–1944) записал 6 января 1915 г. в своем дневнике:
«Русские нанесли поражение туркам вблизи Сарыкамыша, на дороге из Карса в Эрзерум. Этот успех тем более похвален, что наступление наших союзников началось в гористой стране, такой же возвышенной, как Альпы, изрезанной пропастями и перевалами, которые часто превышают 2500 метров высоты; теперь там ужасный холод и постоянные снежные бури. К тому же – никаких дорог и весь край опустошен. Кавказская армия совершает там каждый день изумительные подвиги»[200].
Союзница Российской империи Великобритания в 1914 г. на ближневосточном театре войны только разворачивала боевые действия против Турции. В Месопотамии (Ирак) англичане захватили порт Басру и город Эль-Курна. Турция, в свою очередь, захватила Синайский полуостров, и ее войска начали продвижение к Суэцкому каналу, угрожая вторжением на территорию английского колониального Египта.
Государь Николай II продолжал пристально следить за боевыми действиями на Кавказе. Он 7 января 1915 г. кратко зафиксировал в дневнике:
«По донесениям графа Воронцова видно, что преследование остатков разбитых турецких корпусов закончилось; они все прогнаны далеко за границу. Так окончилось знаменитое движение внутрь наших пределов армии под командою, мнящего себя Наполеоном, Энвер-паши!»[201]
Сарыкамышская операция окончилась почти полным поражением 3-й турецкой армии. К началу 1915 г. в ней насчитывалось всего 12 400 человек. Она потеряла 90 тысяч человек, в том числе 30 тысяч замерзшими в горах, и свыше 60 орудий. Фактически от этого сокрушительного поражения 3-я турецкая армия так и не смогла оправиться до конца войны, несмотря на систематическое ее пополнение.
Большие потери понесла и русская Кавказская армия, потеряв более 20 тысяч человек убитыми, ранеными и обмороженными. Чувствительный урон был понесен в офицерском составе.
Вновь перенесемся на Юго-Западный фронт, где в составе 2-го кавалерийского корпуса находилась «Дикая дивизия». Вскоре лихие всадники-туземцы были двинуты в зону боевых действий – в Лесистые Карпаты[202]. В конце октября 8-я армия генерала А.А. Брусилова перешла в наступление и, достигнув предгорья Карпат, вступила в ожесточенную битву с австро-венгерскими войсками. 31 октября (13 ноября) 1914 г. части XXIV армейского корпуса заняли Балигрод.
Конные полки «Дикой дивизии» после торжественного шествия через Львов, совершив семидесятиверстный переход по австро-венгерской территории, 28 ноября вышли к городу Самбор. Сам город находился в австрийской Галиции на левом берегу р. Днестр. Там, перед фронтом наступающей австрийской армии, оперировали всего лишь две кавалерийские дивизии – 10-я и 23-я. Обе были известны в действующей армии своими блестящими действиями уже в самые первые месяцы войны. 12-я кавалерийская дивизия генерала А.М. Каледина вместе с «Дикой дивизией» должны были составить 2-й кавалерийский корпус Хана Гусейна Нахичеванского.
Позднее военный доктор Ю.И. Лодыженский (1888–1977) из «Дикой дивизии» делился воспоминаниями об этом времени:
«В конце ноября 1914 года я был переведен по Высочайшему повелению из 11-го стрелкового Финляндского полка (22-го корпуса) в личное распоряжение Его Императорского Высочества великого князя Михаила Александровича (брата Государя), командующего только что сформированной Кавказской Туземной Конной дивизией, находившейся в Галиции. Таким образом, я не присутствовал при формировании дивизии, начавшемся на Кавказе и законченном на юге России, в Подольской губернии – Виннице и Жмеринке. Инициатива формирования особой кавказской части принадлежала самим горцам. Наместник граф Воронцов-Дашков ее горячо поддержал, так как это давало возможность убрать с Кавказа на Западный фронт некоторых мусульман, дружественно настроенных по отношению к Турции. Всего было сформировано шесть полков, сведенных в три бригады: Кабардинский и Дагестанский, Татарский и Чеченский, Ингушский и Черкесский. В каждом из шести полков, помимо русских, состояло много представителей и других народностей Кавказа. Весь личный состав дивизии, вошедший во II кавалерийский корпус под командой хана Нахичеванского, был одет в черкески кавказского покроя. Полки отличались главным образом цветом башлыков.
Назначение командующим дивизией брата Государя толковалось как особая честь и знак Высочайшего доверия по отношению к воинам Кавказа, лишь недавно подчиненным силою оружия или подчинившимся добровольно (чеченцы) Российской императорской короне. /…/
Прибыв во Львов из Пруссии, я узнал, что штаб дивизии во главе с великим князем находился еще там, тогда как полки продвигались в район Самбора. Я не мог представиться великому князю, так как он был простужен и никого не принимал. Я оказался причисленным к 22-му санитарному отряду в качестве младшего врача. Отряд был тоже только что сформирован и предназначался к обслуживанию Кавказской Туземной дивизии. Его начальником состоял елисаветпольский татарин, доктор Карабеков, венеролог по специальности. Старшей сестрой была назначена княжна Багратион, весьма пожилая и грузная дама, прослушавшая временные курсы сестер милосердия. В отряде были только две профессиональные опытные сестры. Все остальные дамы и барышни были «добровольцами» и состояли в родственных или иных близких отношениях с чинами дивизии. Низший персонал был подобран частью среди второочередных солдат, частью среди разных проходимцев с Кавказа, не имевших ни малейшего понятия ни о военной, ни о санитарной службе. Предполагалось, что отряд выделит этапный лазарет красно-крестного типа и два летучих отряда с конным персоналом и носилками на мулах. Все это было еще в совершенно хаотическом состоянии, а легкомыслие и некомпетентность высшего персонала производили тяжелое впечатление на полкового врача, умудренного четырехмесячным боевым опытом в пехотной части, находившейся в непрерывных боях на Германском фронте»[203].
Прибывая в Лутовиско, кавказцы включились в боевую работу 12-й кавалерийской дивизии генерала А.М. Каледина. Однако своим поведением «всадники» шокировали боевого военачальника. Офицер штаба 12-й кавалерийской дивизии описывает несколько случаев, произошедших в самые первые дни совместной стоянки в Лутовиско и Волковые. Так, чеченцы угнали лошадей с местного конезавода и похитили церковную утварь в костеле. Однажды кавказцы захватили в одной из изб там скрывавшихся двух австрийских офицеров и на глазах хозяев зарезали их на полу как баранов[204].
В своих воспоминаниях военный врач Ю.И. Лодыженский поведал несколько наиболее характерных эпизодов из жизни «Дикой дивизии»:
«Узнав, что штаб дивизии недалеко, я сел на своего иноходца и отправился туда по горной дорожке за распоряжениями. Добрался, когда уже стемнело, но в штаб не попал, так как при въезде в село, где он расположился, меня перехватили два гостеприимных офицера-кабардинца, накормили и уложили до утра. Во время ужина рассказали два характерных анекдота. Обходя за час до моего приезда сторожевые посты вокруг штаба дивизии, ротмистр наткнулся на всадника, который решительно преградил ему дорогу и грозно спросил: “Пушка имеешь?” Офицер никак не мог понять, в чем дело, и только когда вызвали разводящего, выяснилось, что “пушка” была в тот вечер паролем, почему всадник и требовал предъявления этой пушки. Другой из моих собеседников в этот же вечер зашел случайно в халупу, где застал следующую сцену: посреди комнаты, перед открытым сундуком сидел с мрачным видом всадник и, тыкая острием кинжала в сундук, растаскивал из него разное тряпье, рассматривал его на свет и отбрасывал одно налево, другое направо. На вопрос, что он тут делает, всадник флегматично ответил: “Пакупаю”»[205].
