Александр Бондаренко - Тайные страницы Великой Отечественной
4-й гвардейской армии 2-го Украинского фронта. Остальные, как под Сталинградом, должны были отодвигать внешний фронт как можно дальше.
ЛОБОВ: Темпы продвижения составляли 25-30 километров, а в глубине при преследовании — 40-60...
— Можно ли говорить, что был использован весь накопленный опыт и вся операция развивалась как по нотам, что действия должностных лиц на всех уровнях были безошибочны и безукоризненны?
ОРЛОВ: Нет, и здесь, к сожалению, не все было сделано безукоризненно... Мощная группировка противника была прижата к Пруту, но если слабые румынские войска были разбиты, то немецкие дивизии по существу оставались целы. Находясь в кольце, они имели силы для обороны и наносили, надо сказать, серьезные контрудары. Гитлеровцы начинают прорываться через реку Прут на западную сторону — несколько десятков тысяч немцев пытаются вырваться из кольца окружения. Надо закрыть брешь, и ее закрывает 4-я гвардейская армия Галанина из 2-го Украинского фронта. Но она как бы нарушает субординацию — переходит разграничительную линию и действует не в своей полосе...
И тут происходит то, что бывало уже не один раз: вместо того чтобы перевести армию в состав 3-го Украинского фронта и закрыть кольцо, Генеральный штаб дает ей команду отойти к границам. 4-я гвардейская армия отходит, в итоге немцы прорываются, и только 12 сентября эта группировка была разбита у реки Серет...
ЛОБОВ: Но все-таки в целом это была блестяще организованная общевойсковая стратегическая операция, в которой принимали участие не только сухопутные войска в составе двух фронтов, авиация, но также и Военноморской флот. Впервые в ходе Великой Отечественной войны именно на этом направлении были применены Черноморский флот и Дунайская военная флотилия. Немалый вклад в достижение успеха внесли органы госбезопасности и партизаны...
ЯМПОЛЬСКИЙ: Да, недаром же 15 августа, непосредственно в канун начала Ясско-Кишиневской операции, ГКО запросил ЦК Компартии Украины, что было сделано в плане подготовки организационных отрядов для развития партизанского движения.
Так вот, было доложено, что непосредственно перед началом операции на временно оккупированную территорию было переброшено самолетами 32 организаторских отряда общей численностью 421 человек. В Чехословакию —12 отрядов, в Венгрию — 8, в Румынию — 7 отрядов, и 5 отрядов было выброшено на территории Молдавии, в районе Кишинева, который тоже нужно было освобождать. Отряды успешно проводили как диверсионную, так и разведывательную деятельность... Кстати, если поначалу в них было до пятидесяти процентов румын, то теперь их было уже почти девяносто процентов, а наши товарищи были только в качестве руководителей штабного движения, радистов, врачей...
ЛОБОВ: Учитывая все сказанное выше, а также те результаты, о которых мы еще будем говорить, эту стратегическую операцию можно было бы с полным основанием назвать блестящим военно-политическим актом, в котором, по сути, были задействованы все наши силовые, политические и дипломатические структуры. Таких официальных формулировок нет, но здесь это больше всего подходит. Хотя подождите, была такая формулировка — в 1968 году, когда мы ввели свои войска в Чехословакию! Тогда американцы такую оценку дали: «Советским Союзом проведен блестящий военно-политический акт».
— Интересно, обычно выше американской похвалы для нас оценок не бывает. Чего ж мы на сей раз оплошали, и события 1968 года оцениваем только с точки зрения тогдашних «диссидентов»? Впрочем, речь сейчас не о том, возвращаемся к 1944 году...
РЖЕШЕВСКИЙ: Уже 22 августа, когда стало ясно, что гитлеровцы начали терпеть очевидное поражение, в Бухаресте началось восстание, организованное Антифашистским патриотическим фронтом и королевским двором. В результате маршал Антонеску был арестован, а столица Румынии освобождена силами восставших.
МЯГКОВ: Арест произошел 23 августа, по инициативе короля Михая I, во время аудиенции, которую монарх дал диктатору у себя в королевском дворце. По сути дела, сразу после этого Румыния стала переходить на сторону государств антигитлеровской коалиции. В ночь с 23 на 24 августа король Михай I заявил о выходе Румынии из войны на стороне гитлеровской Германии.
ХАЗАНОВ: Вскоре после ареста Антонеску румынские офицеры арестовали и немецкую воздушную миссию в Румынии во главе с ее командующим. Это, естественно, сказалось на результатах боевых действиях, привело к деморализации организованного сопротивления.
РЖЕШЕВСКИЙ: Румыния не только вышла из войны, но и повернула свои войска против недавнего союзника. Они участвовали в завершающем этапе освобождения Румынии от гитлеровской оккупации...
ТЮШКЕВИЧ: Так, на стороне Красной армии наступала дивизия имени Тудора Владимиреску — румынское соединение, сформированное и обученное на территории СССР.
РЖЕШЕВСКИЙ: Кстати, сейчас в румынской литературе уже все переиначено. Они говорят, что вся страна вспыхнула, так что Румынию освободили они сами — именно те силы, которые группировались вокруг королевского двора. Мало того, мы вообще уже по «современной версии» превратились в оккупантов...
ТЮШКЕВИЧ: По-моему, подобные «переосмысления» обуславливаются не только политикой и идеологией, но и определенными особенностями конкретной национальной психологии. Когда я был в Румынии в 1984 году, там, например, называли войну 1877-1878 годов «Румыно-Русско-Турецкой». Подобная высокая самооценка связана у них с «наследием римлян» и так далее... Все это очень сложный вопрос.
ЛОБОВ: Ладно, оставим им их психологию... Тут вот какой интересный момент просматривается: выйдя из войны, Румыния сразу же стала нашей союзницей. Болгария, выйдя из коалиции с Германией, также сразу стала нашей союзницей. Не думаю, что это могло произойти просто так — значит, руководством нашей страны, политическими, дипломатическими, разведывательными органами была проведена огромная работа — и до Ясско-Кишиневской операции и, естественно, в ходе нее.
Наивно было бы думать, что в основе решения освободить две страны лежал приказ командующего фронтом Малиновского или Толбухина. Нет, это было решение сугубо политическое. Другое дело, что эти военачальники блистательно выполнили поставленную задачу. Но, к великому сожалению, в литературе обо всех этих делах мало что написано. Смотришь — все одно: военные действия были такие-то, фронты двигались по сходящимся направлениям и так далее...
— «Die erste Kolonne marschiert... die zweite Kolonne marschiert...» Граф Лев Николаевич Толстой, «Война и мир».
ЛОБОВ: Вот именно! А вот о военно-политической, дипломатической, разведывательной работе, которая проводилась для освобождения Балкан в период подготовки и осуществления Ясско-Кишиневской операции, известно очень мало...
МЯГКОВ: Хочу отметить безусловную заслугу Ставки ВГК и лично Сталина в том, что решение о наступлении на этом южном фланге было принято очень вовремя. Иначе последствия могли бы быть нежелательными для геостратегических целей и задач Советского Союза. Выход британских войск за пределы Греции мог серьезно повлиять на послевоенную расстановку сил в Европе.
— Возникает вопрос. Победа в Ясско-Кишиневской операции не только вывела из гитлеровской коалиции Румынию и Болгарию, открыла путь нашим войскам в Венгрию и Югославию, но и в Грецию. Почему Сталин не воспользовался такой возможностью?
ОРЛОВ: Тут правильно говорилось, что, выйдя на Балканы, мы опередили Черчилля...
ТЮШКЕВИЧ: Да, наши западные союзники официально отказались от балканской стратегии — их заставили сделать это наши успешные военные действия.
ОРЛОВ: Но сэр Уинстон все же надежды не терял, и как только закончилась Ясско-Кишиневская операция, когда стало ясно, что Румыния у нас в руках, что путь в Венгрию и в Югославию открыт, он примчался к Сталину поторговаться. Мол, давайте установим здесь сферы влияния — не буду называть процентаж... Сталин, как известно, поставил на его меморандуме «галку» синим карандашом, и долго считали, что на этом все и кончилось. Между тем на следующий день продолжался торг между Молотовым и Иденом, и тоже там шли проценты: тут лучше вот так, а тут лучше вот этак...
МЯГКОВ: Кстати, Молотов выбил-таки пять процентов!
ОРЛОВ: Выбил, но сама жизнь эти проценты перечеркнула, поскольку наступление Советской армии пошло так успешно, что уже делить на проценты было нельзя... Но вот такой момент, когда Черчилль был уже совершенно зажат в угол, он сказал: «Я вас прошу, только Грецию не трогайте!»
— А ведь в православной Греции всегда были сильны пророссийские настроения, были большие симпатии к России...
ОРЛОВ: Добавьте к этому сильное на тот период коммунистическое движение. Но Сталин сказал: «Хорошо, не тронем!» — и сдержал свое слово.
РЖЕШЕВСКИЙ: В этой связи только сейчас понимаешь, почему 15 октября Толбухин получает указание Ставки закрепиться после овладения Белградом на достигнутых рубежах и дальше по территории Югославии не продвигаться. Греция-то рядом, и греки обратились к нам за военной помощью! В начале января 1945 года на встрече с Димитровым и Молотовым, которые предлагали к этой просьбе отнестись положительно, греческие коммунисты тогда уверенно шли к власти, Сталин сказал: <Они допускают ошибки, у них не хватит сил для того, чтобы самим освободить Грецию! А Красная армия в Грецию идти не может...»
