Валентин Рунов - Жуков против Гальдера. Схватка военных гениев
Переправившись через Неман, танки Гота устремились к Вильнюсу, но натолкнулись на отчаянное сопротивление. «Вечером 22 июня, – доносил генерал Гот в штаб группы армий «Центр», – 7-я танковая дивизия имела крупнейшую танковую битву за период этой войны восточнее Олита. Уничтожено 70 танков и 20 самолетов (на аэродромах) противника. Мы потеряли 11 танков».
Попытки штаба фронта повлиять на эту ситуацию также успеха не имели главным образом по причине отсутствия надежной связи. Так, помощник начальника связи по радио 11-й армии вспоминает, что к концу первого дня войны проводная связь со всеми штабами была нарушена и единственным средством связи осталось радио. Но к управлению войсками по радио штабы не были подготовлены, а радиобоязнь снизу доверху еще более усугубляла положение. В. П. Агафонов пишет:
«Войска армии вели ожесточенные бои с немецко-фашистскими войсками под Ивановом. Несмотря на большое количество радиограмм, переданных в штаб фронта, последний упорно молчал и не отвечал на запросы штаба армии. Как позже выяснилось, все наши радиограммы штабом фронта были получены, расшифрованы, но… в штабе фронта почему-то решили, что в этих шифродонесениях «не стиль Шлемина» – начальника штаба армии и «не стиль Морозова» – командующего армией. Поэтому на указанные радиограммы штаб армии предпочитал не реагировать».
Не реагировало командование 11-й армии и на радиограммы фронта. Тот же В.П. Агафонов ниже пишет:
«…мне докладывают радисты, что на радиостанцию вызывают члена Военного совета армии т. Зуева для переговоров с членом Военного совета фронта т. Дибрава… Вспоминая этот злосчастный случай, я никак не могу себе простить, как я, будучи в то время помощником начальника связи армии по радио, мог поддаться и сам этой радиобоязни. Но факт остается фактом. Подойдя к радиостанции, я прежде всего спросил у радистов: «Какая радиостанция вызывает, ее мощность и тональность?» Получив ответ, что радиостанция, производившая вызов микрофоном, не та, которая работала с нами в телеграфном режиме, я усомнился в принадлежности этой радиостанции штабу фронта (как выяснилось позже, вызов действительно производился другой радиостанцией штаба фронта). Доложив Военному совету армии о вызове для переговоров т. Зуева, а также и свои сомнения насчет принадлежности радиостанции, я предложил Военному совету ответить этой радиостанции следующим образом: «Кого вы вызываете, вы прекрасно знаете, что его здесь нет», что с разрешения Военного совета и было передано. На этом была закончена на долгое время радиосвязь со штабом фронта».
Таким образом, к исходу дня соединения 11-й армии оказались расчлененными на части. Между Северо-Западным и Западным фронтами образовалась большая брешь, закрыть которую оказалось нечем.
Командующему Западным Особым военным округом Г.П. Павлову 22 июня в первом часу ночи начальник 8-го отдела доложил: «Из Москвы поступила шифровка, ведем раскодирование… ее параграфов». Эта работа была закончена за один-два часа до нападения Германии. Но и полученную директиву наркома обороны передавали в армии и командирам отдельных корпусов с припиской: «Войска привести в боевую готовность… усилить наблюдение за границей под личную ответственность командиров». (Курсив автора.)
Но осуществлять управление войсками по имеющимся линиям связи оказалось непросто. Около трех часов ночи начальник связи округа генерал Григорьев в большом волнении доложил: «Прекратилась проволочная связь со всеми армиями. Для ее восстановления были высланы подразделения. Связь была восстановлена через 30–40 минут. Выяснилось, что были вырезаны провода, а на линии Барановичи – Волковыск были спилены столбы. Также отмечалось, что в третьем часу ночи в районах Волковыска и Гродно диверсантами были выведены из строя электростанции… [96]
Распоряжение командующего войсками Белорусского Особого военного округа о приведении войск в полную боевую готовность было передано в корпуса и некоторые дивизии в 3 часа 30 минут. В нем указывалось, что необходимо «бесшумно» вывести из Брестской крепости 42-ю стрелковую дивизию и привести в боевую готовность 14-й механизированный корпус. Авиацию разрешалось перебазировать на полевые аэродромы [97].
Но эти распоряжения касались только армий прикрытия государственной границы. Другие соединения и части в отношении угрозы нападения Германии на СССР заблаговременно штабом округа сориентированы не были. Так, командир 100-й стрелковой дивизии, дислоцировавшейся в районе Минска в небольшом городке Уручье, генерал-майор И.Н. Руссиянов в своей книге «В боях рожденная» пишет, что в ночь на 22 июня 1941 года его соединение и сам он занимались обычными делами.
Уже в первые часы нападения противника проводная связь штаба округа со штабами 3, 4, 10-й армий была прервана, и восстановить ее до отхода на территорию Восточной Белоруссии не удалось.
Позже командир 100-й стрелковой дивизии генерал И.Н. Руссиянов вспоминал, что с целью уяснения обстановки и боевой задачи в полдень 22 июня 1941 года выехал с Уручья в Минск в штаб округа. В частности, он пишет:
«С трудом добрались мы до здания штаба и увидели, что оно частично разрушено. Никого из начальствующего состава на месте не оказалось. Где же генерал Павлов? Как с ним связаться?»
И.Н. Руссиянов разыскал командующего на запасном командном пункте. Там же находились заместитель наркома обороны СССР Маршал Советского Союза Б.М. Шапошников и первый секретарь ЦК КП(б) Белоруссии П.К. Пономаренко. Командующий неожиданно поставил задачу 100-й стрелковой дивизии создать фронт обороны вокруг Минска шириной до 100 километров.
«Когда командующий поставил задачу дивизии, я даже опешил», – признается И.Н. Руссиянов. Но Пономаренко его несколько успокоил, посоветовав действовать, исходя из обстановки [98].
Бывший начальник оперативного отдела штаба Западного фронта позже утверждал, что «распоряжение о вскрытии пакета с планом обороны было отдано штабом округа к исходу 21 июня. К этому времени, на основании ряда отдельных распоряжений Генерального штаба, на 400-километровом фронте вдоль государственной границы, на расстоянии от 8 до 30 километров от нее, было полностью сосредоточено 30 стрелковых дивизий, а 14-я и 113-я стрелковые дивизии были на подходе к району Наревка-Мала (северо-западная опушка Беловежской пущи). На глубине 250–300 километров находилось еще шесть стрелковых дивизий. Но оборона границы до начала боевых действий не занималась.
К началу удара авиации и артиллерийской подготовки противника (3.50-4.00 22 июня) успели развернуться и занять оборону на государственной границе: в 3-й армии – управление 4-го стрелкового корпуса, 27-я и 56-я стрелковые дивизии; в 10-й армии – управления 1-го и 5-го стрелковых корпусов, 2, 8, 13 и 86-я стрелковые дивизии; в 4-й армии – 6-я и 75-я стрелковые дивизии. 49-я стрелковая дивизия 4-й армии оказалась на направлении главного удара 2-й танковой группы (до 3000 танков), и в первые часы войны штаб фронта о ней не имел никаких сведений. Только к исходу дня стало известно, что эта дивизия ведет бой на западной опушке Беловежской Пущи.
Удар этой же танковой группы захватил 113-ю стрелковую дивизию на марше в районе Нарев. Дивизия, будучи внезапно атакована на ходу, понесла большие потери и отошла в Беловежскую Пущу. Командир дивизии был ранен и попал в плен. 6-я кавалерийская дивизия оказалась связанной боем в районе Ломжа» [99].
С началом войны командование Западного фронта пыталось разобраться с обстановкой, но в условиях потери связи с армиями сделать это было невозможно.
Положение войск фронта серьезно осложняла неопределенность задач, поставленных директивой НКО № 1. Дело в том, что командующие фронтами и армиями должны были сами определить, являются ли провокацией начавшиеся боевые действия. Над командующими довлело указание Центра – не поддаваться ни на какие провокации. Вот почему, подняв по тревоге войска, они медлили с приказами о решительном отпоре. Командармы, а тем более командиры корпусов, дивизий и полков вынуждены были действовать на свой страх и риск.
В то же время Генеральный штаб постоянно требовал обстоятельных докладов. Выполняя эти требования, во второй половине дня 22 июня 1941 года в Москву из Минска было направлено первое боевое донесение. В этом донесении, в частности, указывалось:
«Первое. Противник крупными силами форсировал р. Неман… и развивает наступление в направлении Поречье. Противостоявший полк 56-й стрелковой дивизии почти полностью уничтожен. В районе Граево высажен десант противника. Левый фланг 3-й армии к 13 часам держится прочно.
Второе. Командиру 21-го стрелкового корпуса отдано приказание 17-ю и 37-ю стрелковые дивизии сосредоточить в районе Поречье, Озеры, Скидель, Острына с задачей совместно с танковой дивизией восстановить положение на восточном берегу р. Неман.
