Александр Сладков - Обратная сторона войны
Утром выяснилось – город бомбили. Вот только разрывов не было слышно. Потому что бомбили американцы сухими пайками. Знак подавали населению, мол, мы пришли с миром. Будем убивать, но не всех. Плохих афганцев. Хороших будем кормить. Пайками. Эх… Надо знать это население. Через пару часов все пайки, в желтеньких таких веселых пакетах, были собраны и свезены на базар. Их продавали по доллару штука. Никто их не ел. Вот еще. Какие-то дураки кидают что-то с неба. А вдруг там свинина? Увольте. Так и валялись «подарки из США» по всему базару. Но потом им все-таки нашли применение. Бачата, дети, аккуратно вскрывали пайки, высыпали содержимое в мусорку, а из пакетов делали тапочки. А что, стильно получалось, модно, молодежно.
Западники так и не научились понимать Афганистан. И его жителей.
Они и нас не понимают. Россию. И в этом их ужас и постоянный кошмар. Хотя они стараются не подавать виду, что нервничают. Но ведь это заметно. Это некое подобие синдрома под названием «Спокойствие Галанова». Кстати, Саня вскоре после нашей командировки умер. Жалко было до слез. Отпевали в Москве, на улице Сталеваров. Остались мама, супруга, сын. И любимый пес, о котором он нам все время рассказывал.
Стас Еловский живой, правда, слегка погрузневший. Вот недавно работали рядом на Донбассе. Да и я не помолодел.
Все изменяется. Только Афганистан пребывает в вечной стагнации, он словно завис между прошлым и будущим. Время в нем не течет.
Границу мы пересекали все там же, на переправе Фархор-Кокуль. Только теперь паром вез нас из Афганистана в Таджикистан. А там, прямо на берегу, на песочке стоял стол. За ним сидел наш прапорщик-пограничник и штамповал паспорта въезжающих. Девятнадцатый век, ей-богу. Ветер накидывал на столешницу пыль и песок, прапорщик смахивал их рукавом. И периодически смотрел куда-то вдаль, замирая. Россия была далеко. И пенсия, наверное, тоже не близко.
Сирия
(очередь шестая)
Артюхину и Ялдину, тем, кто был там со мной, посвящается
Война. Эх война. Мать родна… Я почесался. Струйки джакузи приятно щекочут мои бока. Белая пена, покрывающая зеркало воды в ванне, чуть шипит и медленно оседает. Я весь расслаблен. Кайф… Жаль, что рано вставать приходится. Беговая дорожка в фитнес-клубе ждет меня до восьми. Если я прихожу чуть позже, ее занимает черный дипломат с нашего этажа. Если я успеваю, то он ждет, шумно дыша и разминаясь за моей спиной. Все тридцать минут, что я шагаю «в гору». Потом я уступаю дорожку ему. Он улыбается, я в ответ. Этикет, блин. Покачав пресс (то место, где он у меня, по идее, должен быть), покидав гантели, я выхожу во внутренний гостиничный двор. Бассейн… Весь день он забит приходящими с улицы отдыхающими, а по утрам пустует. Если у нас в России бассейны подогревают, то воду в этом пропускают через специальные охлаждающие установки. На улице температура под сорок. Солнце, едва появившись из-за горы, сразу начинает жечь, как паяльник.
Жители Дамаска весьма доброжелательны
Я прибыл в Сирию неделю назад. На месяц. Освещать события. Вылетел из Москвы в ночь, приземлился в Бейруте. Ливан – сосед Сирии. От Бейрута до Дамаска – сто километров. Сначала граница. Ночью проходить ее не так муторно, как днем. По дороге, на сирийской стороне, восемь постов. «Стой, кто идет!» «Русские? Проезжайте!»
А дальше – теплый, даже жаркий, Дамаск. Однажды мой папа, продвигаясь по армейской карьерной лестнице, должен был поехать служить в Сирию. Но офицер, которого он собрался менять, никак не уезжал. Он даже сказал папе: «Если меня отпустят из Москвы обратно в Дамаск, я пешком уйду!» И я его понимаю.
Получив из рук белозубой служащей огромное махровое полотенце, я выбираю себе лежак. Складываю на него все свои причиндалы и аккуратно спускаюсь по лестнице в воду. Можно, конечно, нырнуть. Но. Вода холодная, и чересчур напрягать организм не хочется. Плаваю полчаса. В это же время в бассейн приходят две сестры. Они местные, арабки. Молодые, абсолютно похожие друг на друга, поджарые, хорошо сложенные девицы. С независимым видом сестры оставляют свои полотенца на лежаках, синхронно ныряют «рыбкой» и пашут воду кролем рядом со мной. Наверняка они, как и я, постоялицы нашего пятизвездочного отеля «Дама Роз». Уютное местечко, смею вам доложить. Оно очень похоже на гостиницу, в которой я жил в Багдаде после взятия того города штурмом «освободителями» из США. Были времена. Где война, там самый настоящий репортерский муравейник. Вот вам Душанбе образца девяносто второго года. Гостиница «Таджикистон», или, как мы ее меж собой называли – «Таджичка». И кого там только не было! Российские каналы, иностранные! Стрингеры, опытные и начинающие! Газетчики, киношники-хроникеры. Пиво кислое, душанбинское, водка ацетоновая «Араки-руси»! И гонка, просто гонка за сюжетами! Война за эксклюзив! Мы, русские, давим всех своими связями с военными и пограничниками. Импортники давят несметными деньгами, и местные с ними охотнее сотрудничают. Стрингеры – дерзостью своей и отвязностью от эфира: на перегон спешить не надо, еду, куда хочу. «Пишущие» в гонке не участвуют, строчат свои статьи, не выходя из гостиницы, сцеживая информацию у свидетелей, в нижнем баре, за кружкой пива. «Фотики», обвешанные объективами, огромными, как телескопы, стоят на стреме, стараясь прыгнуть на хвост какой-нибудь телегруппе. «А что, мы не конкуренты!» Жизнь!!!! Почти так же было и в гостинице «Владикавказ» в начале первой чеченской кампании. Помню, горничная со слезами прибежала к нам в номер:
– Там ваш лежит!
Наши сирийские костюмы
Мчимся в конец коридора. Мать моя! Это ж господин Самолетов! Леша! Мой друг и коллега по службе в «Вестях». Лежит в алкогольном беспамятстве. До покоев своих не дошел. Не справился с гравитацией.
– Леша, подъем! Леша, в номере своем поспишь!
– Ааа… Эээ…
Командую: «Так, ребята! Волочем его дружно!» Пытаемся поднять Самолетова! Но куда там! Он словно каменный! Словно отлит из свинца! А ведь Самолет худой, как швабра! Вернее, зачем я так про друга… Стройный!
– Что за дела! Фокус какой-то!
Начинаем его раздевать. Пуховик, куртка, еще куртка. Блин! Бронежилет!!!!
Армейский! Эх друг, зачем ты так… Умаялся, бедолага, за день, набегался. Даже доспехи снять не успел.
Море журналистов скапливалось и в Ираке, и в Афганистане. А вот Сирия журналистской Меккой так и не стала. Несмотря на то что война в этой стране идет настоящая. Жестокая и по своим результатам непредсказуемая.
А начиналось-то как? Мухабарат, сирийская разведка, лоханулась, прижала бедуинов. Дело-то было какое-то плевое. А те ребята дерзкие, отчаянные. Психанули. Волнения, мятеж, и… Новый Свет тут как тут! Ну, в смысле, Америка. «А? Что?! Кому тут демократию установить?!» Европа преданно: «Мы тоже!» Ну и остальные демократические страны подтянулись, Турция там, Саудовская Аравия и так далее. Деньжат образовавшейся оппозиции стали подкидывать. А те за оружие! Ну что, все и подумали: Башар Асад, президент сирийский, заскулит и отползет в сторону. Уж больно у Асада вид гламурный. Сразу видно – маменькин сынок. Думали, возьмет чемодан, детей под мышку – и на Канары. Жизнь безбедно доживать. А он раз – и в контратаку! Но тут всех стали успокаивать аналитики-специалисты, мол, не таких обламывали. Посмотрите, мол, иракский Саддам и ливийский Каддафи, уж какие были орлы! Да и тех размазали. Но Асад закусил удила и не сдается! Да еще китайцы его поддержали! Да еще персы! Да еще Россия! И началось! Русские корабли в акватории, а рядом американские! В ООН пикировка началась Запада с Востоком, словно накануне третьей мировой войны. В общем, заварилась информационная похлебка. Вот мы и мелькаем ложками, хлебаем ее, обжигаясь, аж за ушами трещит!
Бассейн бодрит тело, джакузи унимает триммер, неприятно зудящий в моей черепной коробке. Выветривает мысль, которая сверли́т мне мозг каждый вечер перед сном накануне выезда «на производство». Мысль, в общем-то, проста и банальна. Мягкая, скользкая, как медуза, бесформенная, образно не масштабная, но не имеющая границ. И постыдная для такого джигита, как я. «А вдруг завтра убьют?» Фигня какая-то, правда? Почему меня обязательно должны убить? Причем именно завтра? Но пакостная фантазия вторит воспалившемуся сознанию. Я представляю, как тело мое вдруг дергается от попавшей в него пули. Потом еще раз дергается, еще! Я почти вижу, как эти маленькие снаряды проделывают круглые скважины в моих мышцах. Как крошат суставы и кости.
Можно, конечно, попытаться защитить сознание: взять да и махануть залпом «бортовой» вискаря, зажевав конфеткой. Алкоголь отгоняет страшные мысли, как святой крест злых духов. Но! Есть маленькое «но». Одним стаканчиком у меня порой не обходится. А утром я обязан быть свеженьким как огурчик! Слишком много зависит от физической формы, от моей способности двигаться и маневрировать. Да-да. Вот такая работа. А мне, господа, уже сорок семь годиков, я мальчик взрослый.
