Александр Щипков - Соборный двор
В 1855 г. в Якутске Иннокентием был создан Комитет для перевода священных и богослужебных книг на якутский язык во главе с протоиереем Димитрием Хитровым (с 1870 г. – епископ Якутский и Вилюйский Дионисий). Комитет этот развил бурную деятельность: в 1857–1858 гг. на якутском языке было издано 8 книг, среди которых и Евангелие.
Уже 19 июля 1859 г. в Троицком соборе Якутска владыкой Иннокентием была отслужена первая литургия на якутском языке.
Архиепископ Якутска не только осуществил перевод Библии и богослужебных текстов на якутский и ввел якутское богослужение, но и не побоялся использовать элементы языческих обрядов в богослужении, а имена собственные из пантеона языческих богов – при переводе Писания.
Буквальное внедрение веками сложившихся православных церковных норм на практике православного миссионерства обычно приводило в других регионах к их полному непониманию и трансформации в один из элементов языческого мировосприятия, языческой религиозности. Поэтому Иннокентий считал первоочередной задачей «христианизацию чувств, мыслей и представлений». По проекту Иннокентия православие входило в сознание якутского народа мягко, постепенно, через двоеверие.
В политике Иннокентия и его ученика и последователя Дионисия очень важное место занимала просветительская деятельность. И роль двух первых православных владык Якутска в развитии культуры, образования, в социальном прогрессе якутского народа и сейчас по достоинству оценивается якутской общественностью.
Для понимания нынешнего идейного состояния якутского общества (и даже его религиозной жизни) нужно отметить большую роль ссыльных русских революционеров и польских националистов (на рубеже веков ссыльные поляки-католики составляли 10 % населения края). Среди этих людей, возможно, наиболее яркой и значительной была фигура ссыльного поляка Вацлава Серошевского, находившегося в Якутии в 1880–1892 гг. Этнограф и писатель, Серошевский создал фундаментальный труд «Якуты. Опыт этнографического исследования», который и сейчас считается основным, всеобъемлющим описанием жизни якутского народа на рубеже веков. После провозглашения независимости Польши Серошевский стал крупным деятелем режима Пилсудского, занимал в нем ряд министерских постов. В советское время труд Серошевского из-за политической деятельности автора был изъят из библиотек, но в 1993 г. его сочинение было роскошно издано на деньги якутских предпринимательских структур.
Просветительская деятельность ссыльных, в отличие от большинства других регионов России, не находилась в состоянии «холодной войны» с просветительской деятельностью Церкви. И та, и другая сливались в общий поток, который мог обеспечить мощный социальный и культурный рывок Якутии и якутского народа.
В начале века появляется плеяда общественных деятелей, просветителей – собственно якутов. Из них двое приобрели символическое значение для современного якутского общества в его поисках путей развития, культурного и религиозного самоопределения. Это Дмитрий Ойунский и Алексей Кулаковский.
В восприятии современных якутских идеологов Дм. Ойунский считается сторонником теснейшего политического, культурного и духовного союза с русскими, а А. Кулаковский – в большей степени сторонником самобытного пути развития.
Культурная и религиозная работа просветителей столкнулась с сознанием якутов – патриархальным, а в религиозном отношении языческим. Православие входило в сознание якутского народа мягко, бесконфликтно, исподволь меняя мировоззрение и образ жизни. Архиепископ Иннокентий считал, что двоеверие должно стать переходным этапом на пути к христианству (из-за революции духовная жизнь якутов на нем и застряла).
Этой мягкости, органичности вплетения христианства в якутское сознание способствовал и сам характер местного язычества. В якутской религии основную роль играли духи предметов – «иччите». Как писал Серошевский, якут «всюду ищет иччите – каждая былинка, куст, дерево, камень, каждая гора, утес, речка, лесок… каждый инструмент, нож, топор, ружье, могут обладать «душой»».
Не меньшее значение имели духи предков, различные душевные энергии и силы отдельных людей, духи животных. На этих верованиях вырос институт шаманов (как сейчас говорят идеологи возрождения язычества, «черных шаманов»).
Нельзя сказать, что у якутов полностью отсутствовало цельное, законченное высшее миросозерцание. У них были даже некоторые представления, которые сейчас интерпретируют как монотеизм, связанные с верховным солнечным богом Айыы (Тангра) и имеющие корни в общетюркском религиозном мифе. Но повседневное народное сознание якутов уделяло этому верховному богу мало внимания. К началу XX в. сам образ Айыы у значительной части населения слился с представлениями о христианском Боге. Нынешние идеологи язычества утверждают, что у Айыы существовало особое жреческое сословие (аналог христианского духовенства) – «белые шаманы», которые были вытеснены православными священниками, но тот же Серошевский, например, даже не упоминает об их существовании.
В то же время собственно шаманизм с его гаданиями, заклинаниями, магическим врачеванием не только сохранялся, но до некоторой степени даже распространялся среди местных русских. То же самое можно сказать о некоторых языческих обрядах и поверьях, таких как «кормление воды» (перед рыбной ловлей или плаванием нужно побрызгать на реку водкой).
Пришедший вместе с революцией государственный атеизм, несмотря на уничтожение практически всего христианского духовенства и части шаманов, также не смог фронтально противостоять синкретической и размытой вере якутов.
Это очень хорошо видно на примере повсеместной установки культовых сэргэ при проведении сельских народных праздников. Сэргэ – это коновязь в виде высокого деревянного идола. С сэргэ связана целая религиозная культура: вокруг них проводились праздники, моления, общественные собрания и т. д. Любопытно, что при Советской власти установка сэргэ не преследовалась. Лишь слегка изменилось их оформление. Сэргэ, ранее изображавшие, например, фаллос как символ плодородия, теперь украшался звездой или портретом генерального секретаря, но возле него все так же разливали (проливали) жертвенный кумыс, под его основание все так же закапывали жертвенную конину, возле него все так же продолжали славить былинных героев-богатырей (и в первую очередь самого главного из них – Элея, пророка, кузнеца, охотника и философа, про которого якуты знали, что он пришел неизвестно откуда в их землю и научил их ремеслам, религии и поэзии) и героев Великой отечественной войны. Советская атеистическая символика так же мягко и бесконфликтно адаптировалась якутами, как адаптировалось православие в XIX в., когда на вершине сэргэ можно было увидеть икону Николая Чудотворца.
К началу перестройки в Якутии практически отсутствовала какая-либо официально разрешенная институциональная религиозная жизнь – в начале 80‑х гг. на всю Якутию существовал лишь один православный храм.
В начале 1990‑х гг. возрождение религии началось, можно считать, на голом месте. Причем как в общественной, так и в религиозной жизни республики ведущую роль играют якуты, а не русские. Несмотря на то что русские составляют около 60 % населения, а якуты – 35 %, в общественной, религиозной и культурной жизни русские пассивны, что обычно объясняют их «чемоданным настроением». Большинство приехало в республику на стройки и не чувствуют себя хозяевами. Слишком многие, даже во втором поколении, мечтают (сбудутся ли их мечты – другой вопрос) подзаработать и уехать куда поюжнее.
В первые годы после крушения коммунистического режима религиозное возрождение якутского народа развивалось в православном русле. Пробуждение православия происходит в основном по воле нынешнего президента Михаила Николаева и нынешней правящей политической элиты Якутии в целом.
Официальная идеология нынешнего якутского режима – идеология «культивизации», предполагающая ускоренный подъем образования, науки и культуры якутского народа, что должно привести к превращению якутов в одну из наиболее цивилизованных наций мира. Наверное, ни в одном субъекте федерации сейчас не уделяется столько внимания и средств для развития системы народного образования, поддержки учительства, обязательного получения молодежью полного среднего образования, не прилагается столько усилий по выбиванию грантов для учебы якутских студентов за границей и т. д. и т. п. Наиболее видный идеолог «культивизации» – 90‑летний писатель Суорон Омоллоон, пропагандирующий идею приобщения якутов к европейской культуре через русскую культуру.
В этом культивизаторском проекте особая роль отводится православной христианизации якутов. Омоллоон родом из Таттинского улуса (района), где глубже всего укоренилось православие и где самая высокая концентрация якутских казаков (как правило, потомков от браков казаков и якуток). Оттуда же был родом просветитель Дмитрий Ойунский, духовными наследниками которого считают себя культивизаторы. По инициативе Омоллоона, например, в первые же годы перестройки в селе Чертех был создан музей деревянного зодчества под открытым небом. Художники, потомки священников-просветителей Поповых, восстановили там храм и разместили в нем художественную выставку на религиозные сюжеты. Само это событие как бы символизирует первенство культурной, а не собственно религиозной роли православия в идеологии «культивизации».
