Тур Хейердал - «Кон-Тики»
Там, где потерпел крушение «Кон-Тики», кругом были одни только лужицы да коралловые плиты, а тихая голубая лагуна начиналась дальше. Наступил час отлива, и все новые кораллы появлялись из воды вокруг нас, а неустанно ревущий прибой как бы спустился этажом ниже. Мы могли лишь гадать, что тут будет твориться в разгар прилива. Надо было уходить.
Риф тянулся на север и на юг, будто наполовину врытый в землю крепостной вал. Далеко на юге лежал длинный, густо поросший пальмами остров. А к северу от нас, в каких-нибудь 600–700 метрах, был другой, совсем крохотный островок. На фоне неба топорщились пальмовые кроны, а к прикрытой рифом мирной лагуне сбегали белые, как снег, песчаные берега, и островок напоминал корзину с пышным букетом или рай в миниатюре.
Его мы и выбрали.
Герман стоял рядом со мной, вся его бородатая физиономия сияла. Не говоря ни слова, он со счастливой улыбкой протянул мне руку.
«Кон-Тики» все еще лежал на краю рифа, где его обдавали пенистые струи. Развалина, но развалина заслуженная. Волны сокрушали настил и надстройку, но девять бальсовых бревен из киведского леса в Эквадоре уцелели. Они спасли нам жизнь. Море смыло часть груза, однако то, что мы убрали в каюту, было в полной сохранности. Мы забрали с плота все, что представляло какую-то ценность для нас, и перенесли на здоровенную глыбу подальше от воды.
Прыгая с бревен на риф, я поймал себя на том, что мне недостает лоцманов, которые обычно сновали перед носом плота. Могучие бревна лежали на кораллах, где воды было от силы на 20 сантиметров, и под носом извивались коричневые черви. Лоцманы исчезли. Корифены исчезли. Вместо них среди бревен мелькали любопытные рыбы, плоские, яркие, как павлин, с хвостом в виде шлейфа. Мы пришли в новый мир. Юханнеса не было в его норке. Знать, нашел себе здесь другое убежище.
Я еще раз окинул взглядом разбитый плот и заметил крохотную пальмочку в сплющенной корзине. Она поднималась на полметра из глазка в кокосовом орехе, свесив вниз два корешка. Держа в руке орех, я пошел вброд к островку. Неподалеку от меня весело шагал Кнют, зажав под мышкой модель «Кон-Тики», в которую он вложил немало труда. Мы обогнали нашего несравненного завхоза Бенгта. Согнувшись в три погибели, с шишкой на лбу, купая бороду в воде, он толкал перед собой ящик, который убегал от него всякий раз, когда через риф в лагуну вливались свежие струи. Бенгт гордо приоткрыл крышку – это был наш кухонный ящик, с примусом и кастрюлями, в полной сохранности.
Никогда мне не забыть, как мы шли через риф к райскому островку. Дойдя до солнечного пляжа, я сбросил ботинки, и пальцы ног погрузились в сухой горячий песок. Вид следов, нарушивших нетронутую песчаную полоску перед пальмами, доставлял мне наслаждение. Я продолжал идти к центру островка, и зеленые кроны сомкнулись над моей головой. На пальмах висели несозревшие кокосовые орехи, пышный кустарник был осыпан белоснежными цветами, которые источали сладкое, пьянящее благоухание. Возле самых моих плеч безбоязненно парили две морские ласточки – белые и легкие, словно два облачка. Маленькие ящерички разбегались во все стороны, но главными обитателями острова были здоровенные алые раки-отшельники, которые бродили повсюду, спрятав нежное брюшко в краденые раковины величиной с яйцо.
В приливе чувств я опустился на колени и погрузил руки в горячий песок.
Плавание окончено, и все живы. Нас прибило к необитаемому полинезийскому островку. И что за остров! Подошел Торстейн, сбросил с плеч мешок и растянулся навзничь на песке, любуясь пальмовыми кронами и бесшумно парящими в воздухе невесомыми белыми птицами. Вот уже вся наша шестерка распласталась на земле. Неугомонный Герман влез на небольшую пальму и сорвал гроздь здоровенных зеленых орехов. Срубив секачами мягкие макушки, мы стали жадно глотать самый чудесный и самый освежающий напиток в мире – сладкое, холодное молоко незрелого кокосового ореха. А с рифа доносился ровный рокот барабанов, бессменный караул охранял подступы к раю.
– Чистилище оказалось сыроватым, – подвел итог Бенгт. – Но царство небесное я себе примерно так и представлял.
Мы сладко потягивались и улыбались летящим на запад пассатным облачкам. Мы больше не плыли покорно за ними, все – лежим на неподвижном, твердом островке. В Полинезии…
Лежим отдыхаем, а вдоль всего горизонта взад и вперед катится тяжелый поезд – прибой.
Бенгт был прав: мы попали в царство небесное.
Глава 8. В гостях у полинезийцев
Робинзонада. – Боимся, что нас спасут. – Все в порядке, «Кон-Тики»!.. – Следы других кораблекрушений. – Необитаемые острова. – Схватка с морским угрем. – Нас находят. – Привидение на рифе. – Посол к вождю. – Вождь навещает нас. – «Кон-Тики» – старый знакомец! – Потоп. – Плот-вездеход. – Вчетвером на острове. – Раройцы забирают нас. – Встреча в деревне. – Предки из страны восходящего солнца. – Праздник. – Лечение по радио. – Мы получаем королевские имена. – Еще одно кораблекрушение. – «Тамара» спасает «Маоаэ». – Курс на Таити. – Свидание на пристани. – Королевская жизнь. – Шесть венков
Островок был необитаемый. Его размеры – от силы 200 метров в поперечнике – позволили нам быстро исследовать пальмовую рощу и все пляжи. Высота над лагуной нигде не превышала 2 метров.
В пальмовых кронах у нас над головой висели большие гроздья орехов – природных термосов, защищающих от тропического солнца холодное кокосовое молоко; в ближайшие недели нам не грозила смерть от жажды. Кроме того, на пальмах были также спелые орехи, остров кишел раками-отшельниками, а лагуна – всевозможной рыбой. Словом, полное благополучие.
На северном берегу мы нашли занесенный песком старый, некрашеный деревянный крест. Отсюда была видна кромка рифа с разбитым кораблем, мимо которого мы прошли, прежде чем сами потерпели крушение. Еще дальше на север голубели метелки пальм следующего островка. А ближайшим нашим соседом был зеленый остров на юге. На нем тоже не было видно никаких признаков жизни, да нас пока это и не волновало.
Появился прихрамывающий Робинзон Хессельберг, в громадной соломенной шляпе и с целой охапкой шевелящихся раков-отшельников. Кнют подпалил хворост, и вот уже мы уписываем вареных раков, запивая их кокосовым молоком и какао.
– Ну что, ребята, каково быть на суше? – улыбаясь, осведомился Кнют.
Из всей шестерки ему одному довелось раньше побывать на берегу. Тут же Кнюта качнуло, и он вылил полкастрюли горячей воды на ноги Бенгта. После 101 суток на плоту все мы в первый день не очень твердо стояли на ногах и то и дело машинально пружинили коленями, хотя никаких волн, естественно, не было.
Когда Бенгт начал раздавать посуду, Эрик хитро ухмыльнулся. Я сразу вспомнил, как я после завтрака по привычке наклонился через борт и принялся тщательно отмывать свою миску, а Эрик, поглядев на риф, отложил свой прибор и сказал: «Что-то сегодня неохота посуду мыть». Теперь его миска, извлеченная из кухонного ящика, блестела не хуже моей.
Закусив и хорошенько отдохнув, мы занялись отсыревшей радиоаппаратурой. Торстейну и Кнюту нужно было спешить выйти в эфир, пока радиолюбитель из Раротонги не передал всему свету печальную весть о нашей гибели.
Б́ольшая часть аппаратуры уже лежала на берегу, но тут какой-то ящик на рифе привлек внимание Бенгта, он ухватился за него – и подпрыгнул в воздух. Ударило током – значит, ящик из комплекта радиостанции! Радисты принялись разбирать, переключать и опять собирать, а мы тем временем устраивали лагерь.
Забрав с плота тяжелый промокший парус, мы вытащили его на берег и растянули между двумя пальмами над площадкой, обращенной к лагуне. Колья сделали из выброшенных волнами бамбуковых жердей. Цветущий кустарник, насыщавший воздух упоительным ароматом, образовал три стены, а с четвертой стороны открывался вид на зеркальную гладь лагуны. Чудесное место. Посмеиваясь от удовольствия, мы отбросили в сторону торчащие из песка ветки коралла и сделали себе постели из пальмовых листьев. До темноты у нас было готово уютное гнездышко, и сверху над нами висела большая бородатая физиономия доброго старого Кон-Тики. Он уже не пыжился, раздуваемый восточным ветром, а недвижимо смотрел на звезды над Полинезией.
Кругом на кустах лежали мокрые флаги и спальные мешки, на песке сушилось прочее имущество. Еще один день на этом солнечном острове, и все отлично просушится. Радистам тоже пришлось сдаться до следующего дня, чтобы солнце могло как следует прогреть аппаратуру. Мы сдернули с кустов спальные мешки и улеглись, споря, чей мешок суше. Победил Бенгт, его мешок не хлюпал, когда владелец ворочался.
Проснувшись наутро вместе с солнцем, мы увидели, что парус провис под тяжестью кристально чистой дождевой воды. Бенгт собрал драгоценную влагу, потом отправился к лагуне и принялся вылавливать причудливых рыб, которых заманивал в канавы в песке.
