Сергей Бушуев - Водитель трамвая
Обычно на конечной было тихо. Когда стояло мало вагонов. Если же начинался обеденный перерыв, народа сновало прилично. Часть толпилась на улице обсуждая, будет ли повышение зарплаты или какие-нибудь иные фантастические вещи в том же духе, часть торчала в комнате у диспетчера перетирая с последним (с последней если уж быть до конца дотошным) очередные слухи о водителях (ну там, кто с кем посра… вернее поругался, кто с кем перетрах… точнее снюхался, у кого от кого вышло опузотворение на этом фоне, и правда ли что за докладные теперь вычитают из зарплаты больше?). Словом обсуждали животрепещущие темы, без проговаривания которых никуда. Вы думаете, данными вещами занимались только женщины? Не будьте наивными. Тот же гусь Шлаков давал им сто очков форы в столь необходимом деле. И ещё Козлов. Был такой негодяй с говорящей фамилией. Сначала я встретил его первый раз в депо. Он на тот момент вроде как выбился в начальство и даже беседовал со мной по поводу жаркой погоды, в которую мне предстояло работать. Переживал так сказать. За меня конечно. А вы думали за своё не менее жаркое местечко? Не — е — е — е… Только за меня. Но местечко и вправду оказалось жаркое, так как менее чем через год я с удивлением обнаружил его на линии. Он катился по пятнадцатому маршруту с угрюмым выражением лица. Очевидно, данное положение его не совсем устраивало. На вид Козлов был худощав и высок. С сединой на репе. Вот именно он — поначалу производящий, в общем-то, не самое отвратное впечатление (в отличие от прочих наставников) впоследствии нагонял на меня невыносимую брезгливость. А всё почему? Да очень просто: я всего лишь однажды случайно стоя за дверью, услышал, как он разговаривал с каким-то водителем с шестого маршрута. То ли они были друзьями (безусловно, в их понимании данного слова), то ли просто любили перемывать косточки окружающим за их спинами. Не знаю. Только с того момента при одном виде входящего Козлова меня разбирало плюнуть в него жидкой слюной верблюда. Или водрузить на его благородные седины цветочный горшок, за которым так тщательно ухаживала одна из диспетчеров. Да-да. Именно так. Это желание я помню весьма отчётливо. Даже спустя годы. Хотя про меня — надо признаться честно — он не так уж скверно и отзывался. Сказал лишь, что я странный, пробегаю мимо и ни с кем не здороваюсь. И в отношении него это было именно так — я, действительно начиная с определённого этапа, перестал с ним здороваться и вообще общаться. И не только с ним. Как известно, здороваться это желать кому-нибудь здоровья. А уж чего-чего, а подобной дури в отношении таких людей у меня никогда не было. Кроме того, начиная с определённого времени, я перестал соблюдать даже формальные меры приличия при общении с некоторыми из представителей трамвайного депо. И далеко не всегда я ограничивался только чинушами. Мерзопакостных водителей имелось в депо не меньше.
Также из мужиков любил посплетничать (и довольно грубо) друг, и главный собутыльник Шлакова. Я не придумываю. Звали его Виктор. Отчества я не помню. На момент начала моей самостоятельной работы он был одним из начальников на конечной станции Таллинская. Правда, очень скоро его сместили. Но это как я уже говорил обычная подковёрная грызня на нижних уровнях руководства депо. Выглядел Виктор уморительно: высокий, с толстым животом, вечно взъерошенными волосами и с красной рожей. На вид ему было лет пятьдесят. Говорил он с какой-то хрипотой, но без пустых тупых понуканий. Видимо сам как бывший водитель, наслушавшись вдоволь за свою «карьеру» всякой пустомелицы понимал всю глупость данного явления. Знаете, это когда, например, подходит какая-нибудь наставница и начинает вещать со сладостным выражением лица:
— Ой, Серёженька, здравствуй. Слышал ли о последнем происшествии? Да, старичка на Живописной сбили. Бедненький… Ты уж поосторожней. Хорошо? Снижай скорость. Не гоняй. Не надо выручать диспетчеров. Насколько опаздываешь настолько и приезжай. Пусть это диспетчер думает, как с расписанием разбираться. Хорошо? Понял? Ну вот и молодец. Езди осторожно. Пойдём, распишешься, что я тебя проинструкторовала…
Вот всей подобной слащавой фальши от собутыльника Шлакова было не дождаться. Он просто просил зайти к нему в комнатку, давал бумагу, объяснял, за что я расписываюсь и, не тратя впустую слов, отправлял восвояси. Мужской подход. Он-то уж твёрдо знал: если суждено кого-нибудь переехать, то никакими уговорами тут не поможешь. Это вопрос случая, а не невнимательности. Однако это не мешало ему перемывать косточки сослуживцам за бутылочкой со Шлаковым. Безусловно, только во внерабочее время и без всяких эксцессов. Неприятности не нужны были ни одному, ни другому. Ведь один являлся начальником, пусть и малюсеньким, а второй слыл знатным комбайнёром. Лучшим «обучателем» новичков и вообще предводителем краснокожих. Точнее краснопресненских.
Однако я отвлёкся. Также водители в обеденный перерыв занимались прямым необходимым делом — набивали свои «мусорники» всякой гадостью из местной столовки. То, что там была именно гадость, я имею полное право утверждать как, наверное, никто. Ибо по первой своей профессии я повар. И до того как придти работать на трамвай пару лет отгорбатился в постсоветских рыгаловках всех мастей. Как-нибудь если будет время и читательский спрос (в чём я сильно-пресильно сомневаюсь), обязательно напишу об этом отдельную книгу. Повеселю почтенную публику. Персонажей и ситуаций там было ничуть не меньше чем в мою бытность водителем трамвая. Собственно, вы можете представить, насколько там было плохо дело, если уволившись из последней харчевни и начав работать водителем трамвая, я почувствовал себя пусть и не так хорошо как если бы женился на дочке Михаила Израилевича Бирмана возглавлявшего кооператив «Диагностика» в 52 больнице, но всё-таки почти белым человеком?
Так и жили. Я имею в виду водителей трамвая, а не мои мечты о дочке Бирмана (а она была о — о — о — ч — ч — е — нь хороша!!! Слишком хороша для русского гоя).
Кстати, как вы думаете, сколько по времени длится обеденный перерыв водителя трамвая? Думаете час, да? С двух до трёх или с часа до двух? А вот и нет. Восемнадцать минут не хотите? Ну ладно, не спорю — иногда бывало двадцать. В редких случаях двадцать три — двадцать пять, и уж совсем редко — двадцать восемь. Правда последнюю цифру я видел, если мне не изменяет память только на одном выходе. Остальные подобной «роскошью» не баловали. И то, заметьте, за те восемнадцать-двадцать минут (в среднем) вам нужно ещё успеть сходить отметить путёвку у диспетчера, поговорить с кем-нибудь на выходе от него «о жизни», ибо по моим наблюдениям какая-нибудь собака да прицепится со своими: «привет, как дела» да «слышь, а чё там у тебя вчера случилось на линии?». Да теоретически нужно ещё обойти вагон, посмотреть, не отвалились ли у него колёса.
К слову, насчёт колёс я не шучу — один раз и вправду у одного вагона отвалилось колесо. Прямо на перекрёстке возле Светлого проезда. Трамвай вела дама из Украины по фамилии Ведьмедь. На полном серьёзе. Её ещё «Медьведь» дразнили за глаза. Хотя обходить вагон обязанность водителя перед каждым рейсом.
Ну а если вы опоздали из-за чего-нибудь как раз минут на пятнадцать, диспетчер может вас и обрадовать словами:
— Вот и поезжай по расписанию. Ты как раз встаёшь в график.
Это значит, что обеда у вас не будет вовсе. Извините. Конечно, можно заартачиться. Заявить, мол, доколе? И как возможно это терпеть? Тогда диспетчер с хмурым лицом начнёт чего-то там думать, решать, переставлять… Словом, на практике редко кто требовал обеда. Верней перерыва. Обычно все ехали. Так было удобней всем. Ни к чему ухудшать отношения с диспетчером. Вам ещё с ним работать.
Итак. В тот первый самостоятельный день я прибыл на конечную станцию «Таллинская» без всяких приключений. Вовремя. Остановил вагон, выключил управление, одел куртку, взял бортовой журнал с путевым листом, сумку с талончиками и вышел. Красную резиновую сумку с талонами, кстати, нельзя было выпускать из рук ни на миг. Даже если покидаешь кабину на минуту отметиться у диспетчера. Воровали по-чёрному. Сами же водители. Ведь ключи от кабин трамваев стандартные. Есть у всех. Что стоит другому водителю пока вы отошли на минуту отворить дверь протянуть руку, стащить талоны с выручкой и также закрыть дверь? Навар весьма приличен. Ведь помимо денег ещё продашь талоны. А их там двести пятьдесят штук. Перемножьте их на два рубля с полтиной. Столько тогда стоил один талон. Сколько вышло? А вся моя зарплата вместе с премией была шесть тысяч рублей. Нехило выходило за одну минуту расслабления? Зарплата же выглядела так: сначала платили четыре тысячи с копейками — в зависимости от множества факторов: сколько наторговал за месяц талонов, сколько на тебя написали докладных и пр. — а затем под конец месяца числа двадцать седьмого — двадцать восьмого давали ещё две тысячи. Поскольку время было идиотское — как раз после дефолта (особо большого воровства говоря по-нашему) приведу цифры в долларах США. Когда я начал работать самостоятельно в 2000 — м году я получал сто пятьдесят долларов в месяц. Когда я увольнялся в 2003 — м мой заработок составлял уже двести долларов. Я прекрасно помню цифру моей последней зарплаты в рублях. Отчего-то въелось в память. Я отработал полный месяц и получил всё вместе шесть тысяч двести рублей. Смешно? Да. И очень грустно. Работу я вам описал. И ещё опишу. Нормальное ли это вознаграждение за подобный труд? Если вы считаете что да, вам срочно пора к психиатру. К слову сказать, для примера, тогда же я покупал первый и единственный пока импортный холодильник, так как отечественный который жил в нашей семье уже …цать с большим хреном лет совсем оборзел и расслабился: требовал размораживать себя дважды в неделю. Причём устраивал потопы на кухне, дрыгался, шатался и подпрыгивал, и ужасно фыркал и трещал, когда его после разморозки вновь заставляли работать. Так вот в результате было принято волевое и тяжёлое решение: извернуться и купить новый аппарат по производству холода пока мы не сгорели вместе со всем кое-как накопленным скарбом к чёртовой матери. Звался он SAMSUNG и стоил четырнадцать тысяч восемьсот рублей. Мне пришлось взять его в рассрочку на три месяца. То есть это как кредит но без выплаты процентов. Была такая услуга у магазина продававшего его. Без подобной уступки мне бы его нипочём не купить тогда. И то я сильно нервничал смогу ли в срок уложиться по деньгам и выплатить полную сумму. И я был вовсе не одинок. Как я уже упоминал моя собственная наставница, покупала в кредит стиральную машину. И также весьма страшилась не расплатиться. Примеры можно приводить ещё очень долго. А я стараюсь сокращать по возможности повествование, щадя время читателя. Таково было то время.
