Кармен Майкл - Танго в стране карнавала
— Привет! — раздался высокий голосок. — Ты, должно быть, Кармен?
Карина поднялась на ноги и стала выше сантиметров на десять.
— Мы ждали тебя раньше, — улыбнулась она. На ней было броское полосатое платье-футляр без бретелек, на шее и в ушах — яркая бижутерия.
— Я приехала давно… — начала я оправдываться, но Карина прервала, тряхнув головой:
— …но задержалась перепихнуться, да?
Я уже было ощетинилась — давало себя знать англосаксонское воспитание, — однако Карина захихикала. Она просто проявила дружелюбие. Это просто шутка. Так всегда происходит во всех моих путешествиях. Требуется дня три, не меньше, чтобы стряхнуть с себя английскую холодность.
— Ну, примерно, — пробурчала я, и Карина снова исчезла под стойкой, бросив при этом:
— Ну и не переживай. В Рио все загуливают — кто раньше, кто позже.
Она определила мне кровать и посоветовала сразу ложиться.
Когда я уже собиралась толкнуть дверь комнаты, Карина меня окликнула:
— Кстати, ты надолго остановишься?
— Всего на несколько дней, — ответила я. — Я путешествую.
— Хорошо звучат последние слова, громко, — отозвалась она, приподняв брови и озорно улыбнувшись.
Когда я вошла, в комнате было темно, так что я бросила вещи на пол, включила вентилятор и уснула.
Проснулась я в два часа ночи от того, что высокая худая женщина с темными волосами включила свет и теперь читала книгу, лениво спустив ногу с кровати. За ее ногой я рассмотрела рукописное объявление, приклеенное к зеркалу.
Оно гласило: «Убедительно просим НЕКОТОРЫХ гостей не вести себя так, как будто они у себя дома. Кьяра, это касается ТЕБЯ!»
Девушка с соседней кровати перевернулась на другой бок и проворчала:
— Два часа, однако. Выйди в холл и там читай.
Темноволосая женщина только пожала плечами и заметила:
— Какого черта ты вообще прохлаждаешься в кровати в Рио-де-Жанейро в это время суток?
2
Копакабана
Слишком хорошо, чтобы быть правдой.
— Джон Апдайк о РиоПравда состоит в том, что, когда я только приехала, Рио мне не понравился. Отчасти дело было в самом Рио, но в основном во мне. После десяти лет, которые я оттрубила в туристическом бизнесе, составляя бодрые тексты для глянцевых брошюр и откапывая новые, неизбитые маршруты, даже самые экзотические места определялись мешаниной из повторяющихся прилагательных. Отдохните на белоснежных девственных пляжах, побродите по старым селениям, чья история уходит в глубь веков… встречи с обаятельными и приветливыми местными жителями … и тэ дэ и тэ пэ. Мишура турбизнеса быстро стирается, и моя любовь к странствиям чуть было не испарилась вместе с ней.
Я поехала в Южную Америку путешествовать, этим и собиралась заниматься. Это был последний континент, на котором я еще не бывала. Как и половина австралийцев в возрасте до тридцати пяти, я пожила в коммуне в Лондоне, автостопом ездила по Европе за десять долларов в день, околачивалась в Юго-Восточной Азии, меня ободрали как липку на Ближнем Востоке… Ко времени приезда в Рио-де-Жанейро я уже была циничной, как сам дьявол.
На другое утро, когда я продрала глаза, Карина пригласила меня на завтрак, café da manha, в утреннюю столовую. Свое узкое прямое платье она сменила на ярко-розовую футболку с изображением Шивы на груди.
Хозяйка гостиницы оказалась и впрямь миниатюрной (стало ясно, почему мой партнер по бизнесу называл ее Крошкой) и очень красивой: длинные, волнистые темные волосы и искрящиеся глаза кофейного цвета. Ухоженная, даже холеная (латиноамериканки часто так выглядят), она легко опустилась рядом со мной на лежащие на полу подушки.
Мы быстро обменялись некими обязательными сведениями друг о друге. Карина поведала, что открыла собственную гостиницу после того, как много лет проработала в пятизвездочном отеле. Друзья называли ее сумасшедшей, предостерегали, что в Санта-Терезе опасно, но она никого не послушала.
— Лучше пусть меня ограбят тут, в Санта-Терезе, чем опять работать на чужого дядю, — беззаботно рассмеялась она.
Сначала я решила, что Карина моложе меня, из-за ее гладкой, упругой оливковой кожи, но оказалось, она на год старше. Родители ее были ливанского происхождения, предположительно из тех арабов, которые хлынули в Северную и Южную Америки между мировыми войнами.
— В Бразилии большая арабская диаспора? А вообще мусульман много? — поинтересовалась я.
— Даже не знаю, — призналась она слегка сконфуженно. — Мой дедушка не очень любил говорить о Ливане…
Карина отвернулась, облизнула губы, выдержала для приличия паузу, заулыбалась и перевела разговор на другую тему, на ее взгляд, более интересную для нас обеих, чем занудные подробности мультикультурализма. Добрые люди в Рио-де-Жанейро — независимо от возраста, ориентации и принадлежности к религиозным сектам — готовы обсуждать предложенную ей тему без устали и с кем угодно. Разумеется, речь идет о сексе.
— Ну, скажи-ка, — нетерпеливо спросила Карина, — австралийские мужчины и впрямь так хороши в постели? Или то, что о них рассказывают, неправда?
Пока я старалась осмыслить перескок с арабской диаспоры в Бразилии к критериям оценки австралийцев в постели и думала, как поступить (промолчав, рискую показаться любознательной бразильянке святошей, но и слишком раскрываться тоже не хочется), Карина нетерпеливо притопнула ногой.
— Даже не знаю, что сказать, — начала я уклончиво. — Может быть… У меня как-то все больше иностранцы были.
— Ну, из моего ограниченного опыта — другими словами, всего трое… — сказала Карина. — Они ужасны. Кошмар, просто брррррр… — Последний звук сопровождался брезгливым передергиванием плечей.
Я отпила свой кофе, внезапно ощутив инстинктивную вспышку обиды.
— Так много из такой маленькой страны! — воскликнула я с редким для меня патриотизмом. — Но, как бы это сказать… кто был соперником моих дорогих соотечественников? Представители какой блистательной нации послужили тебе эталоном для сравнения?
— Блистательный эталон… чего?
— Я спрашиваю: откуда же родом другие, более удачливые твои возлюбленные?
Ответ меня поразил:
— Из Англии.
Монолог продолжился, сокрушая и громя мужское эго от Рейкьявика до Рио-Негро, разнося в пух и прах любовников всей Организации Объединенных Наций, никто из которых не имел никаких шансов сравниться с мощью великолепных бразильцев.
Внезапно, разочарованная моим упорным отказом делиться сочными деталями сексуальной доблести моих земляков (или отсутствием таковой), Карина отпустила меня на волю, снабдив картой:
— Иди посмотри город, Копакабану, всю эту суету. А вечером, если хочешь, можем выпить по стаканчику в баре до Минейро, здесь, в Санта-Терезе.
После ее ухода я еще задержалась в гостинице, наблюдая за снующими туда-сюда туристами, окутанная неясной дымкой голосов и акцентов.
Гостиница располагалась на середине склона одного из тех крутых холмов, что окружают Рио-де-Жанейро, образуя естественный амфитеатр. Город был встроен в окружающий ландшафт, дома заползали на возвышения и затекали в выемки и ниши. Разные эпохи, соседствующие друг с другом, служили театральной декорацией, выразительно оттеняющей залив Гуанабара: старинный белокаменный монастырь, ступенчатые терракотовые крыши колониальной эпохи, разбросанные повсюду удручающие плоды массовой застройки семидесятых… Над центром доминировали две гигантские футуристические постройки: первая — модернистская конструкция, напоминающая кубик Рубика из металла и стекла, из которого выпали отдельные квадратики, образовав открытые террасы-сады; вторая — громадная стеклянно-стальная пирамида. Карина уже успела пояснить мне, что это кафедральный собор Святого Себастьяна.
Восхитительный городской пейзаж брал в плен, не оставляя сомнений, что в его создании участвовали люди с богатой творческой фантазией, даже несмотря на то, что не все их замыслы удалось воплотить. Но… живописные проспекты, в которых, по мысли создателей, современность перекликалась бы с колониальным прошлым, теперь были захламлены уродливыми жилыми домами — те скрадывали перспективу и лишали старые здания былого величия. Еще безысходнее был вид на противоположный холм: великолепный каменный склон мог бы послужить вкладом дикой природы в городской пейзаж, но его усеяли красно-ржавые кирпичики фавелы. Взгляд должен бы скользить по проспектам, спускаясь к порту, а я поймала себя на том, что невольно блуждаю глазами по этому тревожному холму, коронованному белой церковью, одиноко стоящей среди лачуг. Время от времени ее затмевали гигантские голубые огни неоновой рекламы Бразильского банка — буквы, каждая высотой с этаж, мигая, появлялись одна за другой: I… IT… ITA… ITAU… монотонно, в гонконгском стиле.
