Олег Тарасов - Черная быль Ладоги
А природа — великолепна! Идешь среди заснеженных сосен и елок, раздвигаешь их пушистые лапы — глазам открываются новые и новые картинки Берендеева царства. В нем мир, покой, красота, заставляющие забыть все тревоги и беды нашего неспокойного века. Забыть и то безрадостное дело, что привело нас сюда. Но утыкаешься вдруг на опушке в забор из колючей проволоки и словно опускаешься с небес на грешную землю, порядком, загаженную богом войны.
«Вот здесь и стояла сама лаборатория, — рассказывает Кукушкин, когда мы добираемся до высшей точки острова. — Двухэтажное здание. Ученые — военные медики здесь жили и работали. Клетки с животными располагались по соседству в лесочке. Какие велись исследования — Бог их знает! Я видел собаки кроликов с подвязанными к телу пробирками, баночками. Видать, постоянно брали анализы, вели наблюдения. О своей работе медики не рассказывали, запрещалось».
От этого здания остался только фундамент. Радиоактивного загрязнения здесь наши приборы не выявили. Этого следовало ожидать: свою жилую, лабораторную зону ученые все же оберегали. Цель их работы была, безусловно, гуманна, они стремились уберечь от радиоактивной напасти всех людей, ради этого и вели рискованные эксперименты. Их разработки, вероятно, помогали в дальнейшем создать эффективные противорадиационные препараты, спасавшие пострадавших при авариях на атомных установках и реакторах, на Чернобыльской АЭС.
В другом конце острова на фундаменте бывшего вивария (помещения для опытов с животными) наши радиометры-дозиметры загрязнений тоже не обнаружили. Это здание, видимо, было построено несколько позже, когда испытание особых зарядов в этом районе прекратили.
Еще один вполне оптимистичный факт: испытания опасного оружия мало затронули соседний скалистый, укрытый чудесным сосняком остров Кугрисари, составляющий с островами Малый и двумя Безымянными прекрасный фьорд. Здесь необходимо было нам проверить одно «сомнительное» место, о котором ходили разные слухи. Его видно издалека, когда подходишь на лодке. В гранитной скале крутого берега почти на уровне воды чернеет пещера-штольня. Загадочная и мрачная. Подсвечивая дорогу фонарем, проходим в глубь подземелья, не забывая «щупать» радиационную обстановку приборами. Минуем два бетонных «кольца», явно служивших для крепления мощных дверей-затворов. Скоро утыкаемся в тупик, где на полу свален всякий мусор. Радиометры выдают «спокойные» фоновые значения. Следов радиоактивности нет. Судя по устройству штольни, здесь был секретный склад боеприпасов для финских «морских охотников», действовавших на озере против Ладожской флотилии в годы войны.
Небольшое отступление. Конечно, говорить теперь о тех или иных событиях на Ладоге и радиологическом полигоне можно в определенной степени условно. Архивных данных нет. Все заключения основаны на воспоминаниях ветеранов и некоторых сведениях, полученных от военных специалистов. Однако человеческая память весьма надежный «архив», где помимо цифр и фактов сохраняются еще и чувства, важнейший документальный «материал». Логика фактов и чувств подсказывает, что программу работ на полигоне выполняли сразу несколько подразделений, причем по разным военно-научным направлениям (возможно, нам еще предстоит узнать нюансы этих исканий).
Можно предположить, что по мере накопления «факторов риска» на островах в районе «Кита» стали использовать более осторожные методики испытания оружия. Потому весной 1954 года эксперименты с радиологическими зарядами в основном перенесли на остров Мюарка (ныне Мекерикке) подальше от западного густонаселенного берега Ладоги. К тому времени бойцы стройбата возвели здесь казарму и вспомогательные постройки. Обустраивались всерьез и надолго.
Первый взрыв на суше прогремел в южной части этого острова. «Заряд-оболочку» установили в лощине, недалеко от берега. Мощность взрыва была достаточно велика.
О других сухопутных взрывах сведений нет, а вот об испытаниях таких зарядов на воде данные весьма подробны. Исследовались разные поражающие факторы этого оружия. Динамика распространения ударной волны в водяной толще и в атмосфере. Мощность нагонной волны, образующейся на поверхности озера. Но главное — радиационное воздействие на воду в месте взрыва. Метод сбора данных, прямо скажем, не отличался гуманностью.
Рогатые донные мины, внушавшие страх не одному поколению военных моряков еще с начала века, здесь использовались как боевой заряд. Мину ставили на якорь в тихом месте, где не чувствовалось течения. Один-два длинных конца закрепляли на берегу. Потом начиналось особое действо. От мины во все стороны разводили 8 лучей-канатов, тоже зафиксированных якорями. Эти канаты были разбиты на двухметровые этапы, ограниченные завязанными узлами. На самой мине укрепляли специальную площадку, куда и установили «начинку» с активным веществом. Это был конец подготовки. Дальше — главное.
Восемь шлюпок с крепкими гребцами-матросами уходили в укрытие за остров, Командой «Вперед!» для них был взрыв. Тогда вода закипала под веслами. Важно было в считанные секунды прийти в эпицентр взрыва и, по заранее определенному лучу у каждого экипажа свой, произвести отбор проб воды. Техника отбора была отлажена. На каждом «этапе» луча за борт спускали связку из 10 бутылочек. Их пробки открывались синхронно — на определенной глубине. Мгновение — и вся связка уже на палубе, устанавливается в ящик. А за борт на следующем «этапе» летит новая связка.
«Спешка была невероятная! — рассказывает Царюк. — Надо было успеть взять анализ воды, пока радиация не разошлась в глубину. Перчатки мы сбрасывали, работали, что называется, голыми руками. Понятно, что грязь из воды попадала на кожу, одежду, в шлюпку. Но об опасности не думали. Авось пронесет! Бывало, что и ныряли в эту воду после взрыва, если тонула кинокамера. Ее устанавливали для подводных съемок в зоне взрыва. За спасение камеры наливали стакан спирта. Так что охотников нырять в ледяную воду хватало».
СПИРТ, или по-флотски «шило», был для участников этих испытаний едва ли не лучшим стимулирующим, вдохновляющим, организующим средством. «Богатые» на выдумку испытатели здесь умудрились сделать поистине дьявольский выверт идеи великого почина: ускоренный отбор проб воды вместе этих опасных опытов объявили социалистическим соревнованием. Итоги подводили по вечерам, главный приз «шило» плескали в кружки победителей. Понятно, что для парней-матросов, живущих серой и опасной жизнью, выпивка была праздником.
Взрыв «оболочки» произвели и на глубине примерно в одной миле от берега Мюарки. Плот из бревен к месту испытания подвел ГПБ-383, где рулевым был Кукушкин. Над отверстием, прорезанным в середине плота, установили лебедку с тросом. Заряд опустили в глубину. Когда катер отошел на безопасное расстояние, раздался взрыв. Вода под плотом вспучилась, полетели бревна. Эти мгновения фиксировал фотопулемет и скоростная кинокамера. На месте взяли пробы воды, произвели измерения уровня радиации.
Последние заряды
В 1955 г. работу с радиоактивными веществами на Ладоге начали свертывать. Менялась политическая обстановка в стране. После известных событий шли преобразования и в особом «бериевском» ведомстве. Они коснулись и ладожского полигона. Осенью 1954 года были списаны несколько трофейных, бывших немецких катеров СК. Использовались ли они для испытаний особых зарядов — сведений нет.
Для многих участников испытаний нового оружия на Ладоге служба на полигоне закончилась весьма скоро. Как правило, люди выдерживали один-два сезона. Этот срок не зависел от звания, выслуги лет, возраста. Одни уходили, другие приходили на их места. Ушедшие попадали в госпиталь. Лечились. Потом исчезли из армии и флота навсегда. Гадать, что и почему не стоит. Люди, проработавшие в районе взрывов, получали внешнее или внутреннее облучении. Ежегодная медицинская комиссия выявляла в организме участников испытаний «отклонения» в функционировании тех или иных органов, чаше всего опорно-двигательного аппарата, желудка, легких. У некоторых начиналось белокровие.
После двух сезонов работы на полигоне в мае 1955 года попал в госпиталь А.А.Кукушкин, рулевой сигнальщик особого дивизиона. У него были поражены органы дыхания и пищеварения, болели суставы. Долго медики не могли поставить диагноз. Верхушки легких были словно обожжены, кровоточили.
Моторист из особого дивизиона Е.Я.Царюк в годы службы на флоте был активным спортсменом, капитаном хоккейной команды части. Через год после демобилизации он с трудом передвигался на костылях.
