Лариса Буракова - Почему у Грузии получилось
Хотя в этом заявлении и присутствует элемент субъективной оценки, тем не менее можно понять эмоции одного из авторов «грузинского полицейского чуда» – министра внутренних дел Вано Мерабишвили: «Если называть это полицейским государством, тогда я горжусь тем, что Грузия – полицейское государство!»[14].
Число тяжких преступлений против личности на 100 тыс. населения
Источник: расчет по данным Статистической службы Грузии (www.geostat.ge/index.php?action=page&p_id=602&lang=eng)
13. Саакашвили в Грузии все ненавидят.
В демократическом обществе отношение граждан к власти проверяется инструментом под названием выборы[15].
Высокая поддержка Михаила Саакашвили сразу же после Революции роз отчасти объяснима – она могла свидетельствовать об эйфории, охватившей граждан в связи с крушением режима Шеварднадзе. Однако уровень одобрения Саакашвили на вторых президентских выборах в январе 2008 года, после четырех лет реформ, – это уже оценка и качества, и методов, и результатов изменений, проводившихся им и его командой.
Более того, в 2008 году правящая партия получила больше голосов избирателей, чем президент, что кроме всего прочего указывает на то, что граждане даже в большей степени поддерживают вектор развития страны в целом, нежели отдельную личность. То, что избиратели не только не разочаровались в выбранном пути, подтвердили результаты выборов в органы местного самоуправления в мае 2010 года, когда Единое национальное движение[16] вновь увеличило свою общественную поддержку, получив 65,8 процента голосов.
Результаты голосования на выборах президента и парламента в Грузии, 2004–2008 гг. (%)
Источник: Центральная избирательная комиссия Грузии
Можно сравнить с этой поистине народной поддержкой падение популярности Бориса Ельцина и его реформаторской команды в первой половине 1990-х – по данным выборов и референдумов. Процент голосов, отданных за Ельцина на первых президентских выборах в июне 1991 года, свидетельствовал о его достойной победе в трудной конкурентной борьбе. Несмотря на тяжелые последствия реформ через 15 месяцев после их начала, в апреле 1993 года, уровень доверия президенту сохранился. Но уже через восемь месяцев, в декабре 1993 года, во многом из-за продолжения тяжелого экономического кризиса, а также шока из-за силового разгона парламента доверие избирателей к основной политической организации реформаторов – «Выбор России» – резко снизилось. А еще через два года поддержка авторов российских реформ была потеряна окончательно[17].
Результаты голосования на выборах президента и парламента в России, 1991–1995 гг. (%)
Источник: Центральная избирательная комиссия России
* * *Значит ли все вышесказанное, что в Грузии решены все проблемы? Конечно нет. В стране сохраняется высокий уровень безработицы, не снижается инфляция[18]. Велика доля государства в экономике. Размеры госрасходов в ВВП выше оптимального уровня. Бюджет несбалансирован. В 2009–2010 годах резко снизились масштабы приватизации. Медленно идут изменения в сельском хозяйстве, физический объем производства в нем снижается. Настораживает, что темп многих реформ замедлился, в некоторых наметился откат.
Существующие проблемы надо замечать, обсуждать и находить подходы к их решению. Но имеющиеся проблемы не должны заслонять то, что уже было достигнуто, причем за столь короткий срок.
Глава 1
«Мы пришли, чтобы поменять все правила игры»
Теплый вечер сентября. Старый район Авлабари как декорация для съемок фильма о Тбилиси глазами туристов. Извилистые узенькие улочки, обветшалые дома, свисающие с балконов ковры, неспешные разговоры соседей на улице. Такси неторопливо поднимается вверх по дороге, поворот – и фильм о старой Грузии обрывается. Современное лаконичное здание – рабочая резиденция президента Грузии Михаила Саакашвили. Местные жители, судя по всему, привычно располагаются на скамейках возле дома напротив, с которых удобно следить за тем, что происходит на проходной, – чем не вечерний сериал.
В самой резиденции атмосфера напоминает обстановку в рабочем офисе не очень большой компании: светло, аккуратно, довольно скромно, много фотографий, причем далеко не только протокольных. За их рассматриванием и за разговорами с руководителем пресс-службы Натией Бандзеладзе незаметно пролетает час, а встреча, похоже, еще откладывается. «Давайте сходим – я покажу вам город, а то мне неудобно, что вам придется еще ждать», – переживает Натия. Вскоре звонят из приемной Саакашвили: президент сожалеет, что встречу пришлось отодвинуть, и предлагает куда-нибудь сходить с Натией, чтобы скрасить мое ожидание.
Саакашвили МихаилРодился 21 декабря 1967 года в Тбилиси. В 1992 году с отличием окончил факультет международного права Института международных отношений Киевского университета им. Т. Шевченко. В 1994 году получил степень магистра права Колумбийского университета в Нью-Йорке.
Учился в Страсбургском институте прав человека, а также в Академии европейского права во Флоренции и в Гаагской академии международного права.
В 1995 году вернулся в Грузию, где был избран депутатом парламента от партии «Союз граждан Грузии». В 1996-м стал председателем парламентского комитета по конституционным и юридическим вопросам. В октябре 2000 года занял должность министра юстиции, но уже в 2001-м подал в отставку и создал оппозиционную партию «Национальное движение». В 2002 году стал председателем Законодательного собрания Тбилиси.
4 января 2004 года избран президентом Грузии, подтвердив этот статус на досрочных выборах 5 января 2008 года.
Владеет английским, французским, испанским, русским и украинским языками.
У меня уже имелся опыт общения с президентом, правда, с бывшим. Эдуард Шеварднадзе любезно согласился принять меня в своей дачной резиденции в Крцаниси. Приехав на встречу заблаговременно, я протянула паспорт охраннику. Дверь закрылась. Был конец ноября, холодно, но не это меня беспокоило: стоя перед глухим забором, я опасалась, что с такой службой безопасности опоздаю на встречу. Прошло полчаса, паспорта все не было, и я позвонила помощнице Шеварднадзе. «Да, мне известно, что вы все еще на улице. Господин президент сейчас разговаривает по телефону. Так что придется немного подождать». Предложение перенести встречу на другой день я решила не принимать, мало ли, что будет потом, – оставалось ждать. В ответ на вопросы к охранникам, нельзя ли куда-то зайти, чтобы не стоять на холодном ветру, я получала только отрицательное качание головой.
Внимательность и обеспокоенность нынешнего президента резко контрастировали с моим полуторачасовым стоянием у закрытых ворот дачи Шеварднадзе. Да и разговор с двумя персонами сложился тоже совсем по-разному.
Уже за полночь дверь кабинета распахнулась, и Саакашвили с извинениями предложил приступить к разговору. Я позволила себе начать издалека.
– Расскажите, как формировалось ваше мировоззрение.
– Я рос в семье, как тогда было принято называть, интеллигентов. Меня коллективно воспитывали прадедушка, прабабушка, дедушка, бабушка, мама. Прадедушка провел пятнадцать лет в Сибири, у прабабушки расстреляли почти всю семью. Поэтому у них взгляды были четко сформировавшиеся.
У меня были хорошие учителя. К примеру, учительница французского Мари Чавчавадзе воспитывалась при дворе Николая II. Долго жила после революции во Франции. Она происходила из среднеазиатской знатной семьи, вышла замуж за грузинского генерала Чавчавадзе, поэтому носила эту фамилию. Она была жутким ненавистником советского общественного государственного строя. И очень четко во мне формировала инстинкт свободы. Так же как мой учитель английского Гела Чарквиани, который был в свое время образцом сторонника либерализма.
– И в правительство Шеварднадзе вы пришли уже в качестве реформатора со своими принципами?
– Шеварднадзе, несмотря на свою реформаторскую репутацию, все равно всегда вызывал у меня настороженное отношение. И кстати, когда у нас была последняя с ним встреча вместе с Зурабом Жванией и Нино Бурджанадзе, Шеварднадзе сказал: «Нино, ты вообще воспитывалась у меня на коленях, поэтому от тебя я этого не ожидал. Зураб, я многое для тебя сделал, поэтому ты не должен так резко со мной поступать. А с Мишей у меня всегда были очень отдаленные отношения». То есть и он признавал, что дистанция существовала.
На самом деле Шеварднадзе все время балансировал, чтобы сохранить власть, но, к сожалению, у него никаких четких взглядов ни на одну проблему не было. Он балансировал между реформаторами и нереформаторами, между коррумпированными и некоррумпированными. А это в какой-то момент вырождается в фарс. В принципе, конечно, Шеварднадзе – трагическая фигура. Он абсолютно не сохранил хоть какую-то политическую группу вокруг себя, ни даже, насколько я понимаю, группу друзей. Потому что он всю жизнь был занят балансированием между личностями, между идеями, между платформами, между разными группами. А какую идею он представлял, кроме своей собственной власти, неизвестно.
