Александр Коваленко - Гагарин и гагаринцы
Даже крановщица поначалу опешила: вы что, очумели, ветер, поземка, поразбиваться захотели?
…Они работали всю смену и в снег, и в ветер. Крепили по соседству с небом конструкции, повиснув на поясах как птицы.
Был тот самый последний день, которого так всегда не хватало строителям до выполнения плана.
Усталые, вспотевшие, аж пар шел из-под шапок, ввалились в бытовку. Громких слов не говорили. Подумаешь — выполнили план. И казалось, космонавт тоже был с ними на высоте и только на минуту вышел из бытовки, повесив свой монтажный пояс.
УЛИЦА
Каждый, кто побывает в колхозе имени Жданова Александровского района, центральной усадьбе дивится. Хоть в кино снимай, настоящий агрогородок в степи. Протянулись несколько широких улиц, каждая в добрых пять километров длиной. Глядят светлыми глазами окон дома друг на друга. И все, как на подбор: из силикатного кирпича, под шиферными крышами с остриями телевизионной антенны, с застекленными верандами. В каждом дворе — гараж, ибо каждая вторая семья личную машину имеет. Председатель улыбается: в пору в колхозный штат инспектора ГАИ включать. Движение как в городе, особенно по воскресным дням, когда все 200 личных машин — «Москвичи», «Жигули», «Запорожцы», «Нивы» — заполняют колхозные улицы, везя хозяев по грибы, на рыбалку, в райцентр за покупками.
А центральная усадьба продолжает расширяться, потому что год от года растут доходы в кассе колхозной. Только одно полеводство дает без малого по полтора миллиона прибыли.
В прошлом году на пустыре, примыкающем к поселку, геодезисты появились. Ориентиры будущей улицы определили. А потом машины стали кирпич подвозить, раствор, тес. Поднялись стены первого дома, а затем под стук топоров и молотков водрузили на них треугольную крышу. Заиграло солнце в только что вставленных стеклах окон.
Первое новоселье на новой улице стало общим праздником. Хозяев поздравили, пожелали им радостно и в достатке жить на новом месте. А затем председатель колхоза Алексей Федорович Жилин слово взял.
— Как положено, название новой улице дать надо. Да чтоб современное, красивое. Как сами колхозники порешат, так и будет.
Понеслось с разных сторон:
— Новая!
— Молодежная!
— Колхозная!
Кто-то даже крикнул:
— Зажиточная!
Дескать, в самый раз название — живем вон как зажиточно.
А потом попросил тишины всеми уважаемый механизатор.
— Всегда ли наш колхоз был таким, как сейчас, богатым и зажиточным? Нет, конечно. Это буквально за последние две пятилетки произошел такой взлет наших дел и успехов. Поистине с космическими скоростями перестроили мы хозяйство. Вот и нынешнюю пятилетку по хлебу раньше всех в области за три года выполнили.
А раз трудимся мы, как говорится, с космическими ускорениями, то и давайте назовем улицу именем Юрия Гагарина!
Зааплодировали все дружно. По душе пришлось колхозникам название.
Побывал я недавно на этой сельской улице. Год прошел с момента ее «старта», появления первого дома, а сейчас их уже стоит больше тридцати. И один другого краше. На окнах резные наличники, причем, как я заметил, все больше «космических» — в деревянных узорах — звезд. А в горницы зайдешь — в красных углах портреты Гагарина. Улыбается космонавт своей очаровательной улыбкой. Очень он доволен тем, как богато и радостно живут колхозники, давшие его имя самой лучшей улице.
КАРАВАЙ
Такой заказ раз в жизни выполнять случается. Потому очень волновалась Александра Тимофеевна Долгих, когда рассказывала:
— Сейчас уж этого хлебного цеха в Оренбурге нет. А тогда стоял он на Маломатросском переулке. Маленький, всего 24 человека работало. А выпекали мы караваи — в пол-обхвата. Огромные, а уж вкусные, потому что пекли по-крестьянски с ручным замесом, да на хлебных дрожжах.
В тот день из управления позвонили. Принимайте-де, спецзаказ. Срочно нужно отменный каравай выпечь.
Для кого же, спрашиваю, такой хлеб спонадобился? В ответ услышала: пока секрет!
Что же, секрет так секрет. Но раз надо постараться, значит постараемся. Собрали девчат. Так и так, говорю, приложите все свое мастерство и умение, но каравай должен быть, как в сказке.
Хлебопеки — народ понятливый, раз сказали, надо отличиться, то рук не пожалеют. Уж с каким вдохновением работали тогда девчата. Муку отобрали самую лучшую, чтоб воздушное тесто дала, дрожжи развели такие, что хмелевой аромат весь цех заполнил, месили с особым старанием и нежностью. В форму этот каравай отдельно от других положили. От печи все время не отходили, как бы не подгорел.
А когда вытащили с пылу, с жару, то у девчат радостно глаза заблестели, каравай на славу удался. Такой он был весь нежный да пышный, покрытый легким золотым оттенком. Упаковали — отослали.
А на другой день ко мне одна из работниц подбегает. Обнимает за плечи, вся взволнованная такая, радостная.
— Вы знаете, кому наш каравай вручили?
— Нет! — отвечаю.
— Юрию Гагарину!
И нашу областную газету показывает. А там написано, что первому космонавту, приехавшему к землякам, преподнесли знаменитый оренбургский каравай.
Так вот, думаю, какой мы спецзаказ выполняли.
А сама спрашиваю:
— Интересно, понравился наш хлеб Юрию Гагарину?
Кто впереди стоял, будто услышал: «На таком хлебе только космонавтов растить!»
И поныне в Оренбурге выпекают «гагаринские» караваи. Душистые, словно настоенные на солнце и степном ветре. И огромные, в пол-обхвата, так и напоминающие «крутые подобья планет».
КРЫЛЬЯ
Разные памятники бывают…
Перед тем, как на постамент стать, этот в воздухе летал. Поднимался острокрылой чайкой выше облаков. Нырял, кувыркался в синем небе, опережая звук.
А вел «реактивную птицу» молодой курсант. И улыбался. Потом эту улыбку узнает весь мир с экранов телевизоров, со страниц газет и журналов. А пока ее видел только инструктор.
Внизу была степь, огромная, как зеленый океан. А дальше — спичечные коробки множества домов, паутина улиц. Оренбург. И очень хотелось курсанту увидеть на одной из улиц хрупкую девушку, которая тоже каждый раз смотрит в небо, когда слышит звенящий гул пролетающего самолета.
Он был рожден летать.
Потом на одной из встреч с земляками он скажет:
— Оренбург дал мне крылья!
Его подняли мужество и народ.
Он видел землю и звезды из космического иллюминатора.
Его именем называют детей.
А во дворе Оренбургского авиационного училища, где он учился, на бетонном постаменте, напоминающем кусок взлетной полосы, стоит серебристый реактивный самолет. На нем летал он — Юрий Гагарин.
К этому памятнику часто приходят делегации.
Помню, около самолета стояли мальчишки в форме юных космонавтов. И столько было одухотворенности на их лицах. Они нежно трогали рукой самолетные плоскости, и для них это были крылья, поднявшие Гагарина к звездной славе.
Вдруг, помню, в тишине прозвучал чей-то мальчишеский голос:
— Юра, а ты знаешь, завтра прыжки с парашюта.
Все обернулись.
Тот, кого назвали Юрой, стоял розовощекий и веснушчатый, с планшеткой через плечо. Он был явно смущен, одолевая первые «перегрузки» внимания. Тезка первого космонавта, наследник гагаринских крыльев.
Александр Возняк
ВСЕГДА ЖИВОЙ
Весна шумела на бульварах,
Деревья набирались сил…
Мой город — молодой и старый,
Ты помнишь, как курсант Гагарин
По нашим улицам ходил.
Он раньше на Урале не был,
Но земляком и другом стал.
Степное выцветшее небо…
С него он космос начинал.
Не просто молодости взлеты,
Нет, жажда до конца понять
Земные точные расчеты,
А может быть, иное что-то,
Чтоб равным —
с равными летать.
…Всему своя пора и время.
И увольнительной
свой срок.
И он, как водится, со всеми
Шел в тихий энский городок.
А утро начиналось с грома,
Крутое, словно виражи,
Как из гнезда, с аэродрома
Взлетали грозные стрижи
И, серебристый след оставив,
Вдали пластали облака,
А на земле в лесной оправе —
Урал, как лезвие клинка!
…Опять весна шумит капелью,
Высок небесный окоем.
Врезаясь в синь,
к высокой цели
Летят друзья… Рокочет гром.
Он правнукам и нам оставил
Все, что любил и что обрел,
России звездный новосел.
Не бронзовым,
живым по праву —
В бессмертие свое вошел!
ПОСЛЕСЛОВИЕ
