Валерий Панюшкин - Двенадцать несогласных
И Илья сказал:
– Улетаем.
Он позвал дежурного офицера. Ему разрешили пойти купить билет в Кишинев. И прошло три полных дня в аэропорту, когда они сели на кишиневский самолет.
Позади них в самолете сидел человек настолько неброской внешности, что это бросалось в глаза – агент ФСБ. К ним подошла стюардесса и заговорила с Наташей по-молдавски:
– Мы болели за вас. Мы спорили, сколько вы дней продержитесь. Мы гордимся вами. Если что-то нужно, зовите меня всегда.
Через час после взлета к пассажирам обратился капитан корабля. Он сказал:
– Мы покинули пределы России!
Он не сказал больше ничего. Но его интонация значила: «Мы в свободном мире!»
Глава 10
Виктор Шендерович: человек, который смеется и размахивает руками оттого, что ему грустно
В семь лет Валентина выучила наизусть афишу. В афише было написано: «Виктор Шендерович. В деревне Гадюкино дожди». И это была первая папина книга. Афиша сообщала о презентации книги в Театре эстрады. Книга была смешная. Театр эстрады смеялся. Люди, одетые во все лучшее, но все равно плохо, смеялись над несуразностью собственной жизни, когда Валентинин папа стоял на сцене и читал отрывки из своей книги. Семилетняя Валентина, кареглазая девочка с копной густых и черных волос, удивительно густых и черных даже для еврейского ребенка, выучила не только название книги и не только название театра, но и все то, что было написано в афише мелкими буквами: номер типографского заказа, тираж, печать офсетная… Девочке очень нравилось то, что папа писатель, и то, что он веселый театральный человек. И может взять ее за руки, показать ей три раза, как выписывать по паркету смешные кренделя ногами, а потом станцевать с ней, несмотря на то, что она путает шаги. Девочка была уверена, что у нее совершенно особенный папа и все остальные папы не такие.
Возможно, он и был необычным человеком, этот Виктор Шендерович, папа Валентины Чубаровой. Для того люди и начинают заниматься театром, для того и складывают слова при помощи пишущей машинки, чтобы быть необычными. Чтобы не просто вставать в шесть утра и тащиться на молочную кухню, не просто стоять там в очереди мрачных отцов с медицинскими справками о том, что у них есть младенцы и младенцам нужно молоко. Не просто стоять в этой очереди на морозе, а учить мужиков танцевать летку-енку. Не просто наливаться мрачной отчаянной злобой, ибо какого хрена в этой стране нет молока даже детям. Не просто воображать себе, как в ответ на объявление о том, что молока не будет, ты пойдешь убивать: сначала раздатчицу молочной кухни, потом директора молочного завода, потом всех этих людей в сером, работающих в обкомах и горкомах КПСС, потом – Политбюро во главе с полумертвыми стариками… Не просто травить себе сердце этими ядовитыми мыслями, а:
Раз, два, туфли надень-ка!
Как тебе не стыдно спать!
Давайте, мужики, давайте. Темно, черт побери, утро не наступает. По щиколотку в снегу, токари танцуют, пекари, инженеры, учителя, милиционеры, военные – народ, который сплошь уже понимает, что советское государство – это лживое беспомощное дерьмо. Давайте, мужики, давайте.
Славная, милая, смешная енька
Нас приглашает танцевать!
Конечно, он был необычным человеком. С обычными людьми жизнь просто происходила, а он, Виктор Шендерович, подмечал еще и записывал приметы происходившей вокруг жизни – до тех пор, пока записи не складывались в сатирическую, не имеющую начала, середины и конца, а составленную из набора реприз книгу. Он подмечал, например, что однажды электрички стали молчаливыми. На рубеже восьмидесятых и девяностых годов люди в советских электричках молчали. Была полная тишина. Потому что в каждом вагоне кто-нибудь включал транзистор, и весь вагон – токари, пекари, инженеры, милиционеры, военные – слушали трансляцию съезда народных депутатов, констатировавших великие перемены в, казалось бы, наглухо окаменевшей стране. Маленькая Валентина, сидя у папы на коленях и жуя единственную доступную сладость гематоген, не догадывалась, что вообще-то в электричках люди должны разговаривать или читать книжки. Она думала, будто это нормальное поведение в электричках – слушать, замерев, транзистор.
Конечно, он был необычным человеком. Как артист на сцене чувствует тот момент, когда захватил внимание зала и повел зрителей за собой, как писатель чувствует, когда складываемые им слова начинают звенеть, так Виктор Шендерович почувствовал вдруг в начале девяностых годов, что все эти мрачные токари, пекари и инженеры сложили вдруг усилия своих разнонаправленных воль и стали способны менять жизнь одним усилием воли. Они выходили, полмиллиона человек, на Манежную площадь, и, повинуясь их воле, Советская армия покидала Прибалтику. Они требовали отмены однопартийной системы, и однопартийная система отменялась. Они выходили к Белому дому, и танки, имевшие приказ уничтожить президента Ельцина, переходили на сторону президента Ельцина. Это была магия. Та самая, которая возникает в театре или на книжной странице. Магия складывающейся истории. И, конечно, он был необычный человек, Виктор Шендерович, раз сделал эту магию своим ремеслом. Маленькая Валентина просто это чувствовала. Просто чувствовала, что отец – волшебник. Как если бы он умел разводить огонь в ладонях.
Но каждый писатель знает, как складывается история. В ней должно что-то сломаться, чтобы она двигалась. Гамлет должен встретить Призрака и узнать, что отец его не просто умер во сне, а убит. Анна Каренина должна влюбиться в офицера Вронского, иначе она так и прожила бы относительно счастливо со своим пожилым и ушастым мужем, и нечего было бы рассказывать. Виктор Шендерович 31 декабря 1994 года должен включить телевизор и узнать, что федеральные войска вошли в Грозный, что в этих новогодних танках сидели мальчишки-новобранцы, что все они расстреляны из гранатометов мятежниками и что сгоревший в танке человек похож на обугленное полено. Валентина этого не видела, ее отправили спать. Ей в спальне включили елку, чтобы не страшно было одной в темноте. Она спала, а отец с матерью на кухне долго разговаривали о том, как и кто в демократическом правительстве новой свободной России может принимать такие идиотские решения и отдавать такие жестокие приказы.
Хотя бы чтоб не сойти с ума, Виктору Шендеровичу пришлось представить себе политиков тупорылыми уродами и смотреть по телеканалу НТВ военные репортажи из Чечни, дабы в лице репортеров находить союзников своему стыду и своему гневу на решения тупорылых уродов-политиков.
Каждый писатель знает, как складывается история: если в одном эпизоде герой поражен тем, какие политики тупорылые уроды, а в другом эпизоде герой смотрит репортажи корреспондентов НТВ с чеченской войны, то все это для того, чтобы в третьем эпизоде телеканал НТВ предложил герою делать программу про тупорылое уродство политиков. Валентина помнит, как однажды вечером папа пришел домой и сказал:
– Мне предложили работу. Мне будут платить огромные деньги, и на эти деньги меня можно будет пышно похоронить.
– Почему похоронить? – испугалась девочка.
– Да нет же, – папа погладил Валентину по голове. – Я же шучу. Просто это работа на телевидении. Еженедельный режим. Шутки по заказу каждую неделю. – Она уже подросла к тому времени, его девочка, она уже ходила в школу, она должна была понять. – Просто очень трудная работа, вот что я имел в виду.
Телеканал НТВ предложил Виктору Шендеровичу делать сатирическую программу «Куклы», в которой политические деятели представлены были в виде смешных и довольно противных резиновых болванов и говорили не злобные глупости, как в реальной жизни, а смешные глупости, что легче было терпеть.
Уже на следующий день папа повез Валентину, которую не с кем было оставить, на дачу к продюсеру Григорьеву. И Валентина гуляла под соснами по огромному участку, а папа с тремя какими-то людьми сидел на террасе огромного дома и бесконечно обсуждал что-то. И Валентине было скучно. Она пыталась играть в куклу, которую привезла с собой, но играть не получалось. А папа разговаривал на террасе с тремя этими людьми. Вроде бы был рядом, но впервые Валентине не становилось рядом с папой весело. Затея с телевидением представлялась девочке растрачиванием волшебства впустую, как если бы на огне, который ты умеешь разводить в ладонях, кипятили чайник. Девочка любила папины книги, а телевидения не любила и политиков – тем более, и вообще она не понимала, зачем политики.
Три человека, с которыми папа сидел на террасе, были продюсеры Василий Григорьев и Александр Левин и режиссер Василий Пичул. Эти люди стали приходить домой, и Валентина слышала, как папа ругается с ними в своем кабинете и иногда смеется, и иногда выбегает с хохотом из кабинета и кричит маме:
– Ты слышала? Ты слышала, как Черномырдин сказанул? «Хотели как лучше, а получилось как всегда». Ха-ха-ха! Нарочно не придумаешь же!
