Грег Мортенсон - Школа на краю земли
Доставив группу к месту назначения, Сарфраз снова пересекал Иршадский перевал, на этот раз на лошади, затем перебирался в «Лендкрузер» и мчался по Каракорумскому шоссе в Азад Кашмир. После одной-двух недель метаний по разным концам долины Нилум его внедорожник снова направлялся на север в долину Чарпурсон. Далее опять в седло и через перевал: посмотреть, как идет строительство, заказать новую партию цемента и бетона, посчитать расходы вместе с Муллой Мохаммедом, бывшим счетоводом талибов. Сарфраз нередко получал от него новые «кирпичики» – пачки купюр, которыми он набивал седельные сумки.
Иногда Сарфраз в одиночку возил по горным дорогам десятки тысяч долларов, завернув их в свою грязную одежду или спрятав под блоками сигарет «К2», которые он беспрерывно курил, называя это «программой профилактики горной болезни».
Переезды туда и обратно через Гиндукуш были тяжелыми. Иногда он обвязывался специальной веревкой, удерживавшей его на лошади даже во время сна. Так можно было ехать почти без остановок. Но подобный ритм жизни вскоре доконал даже его коня: как-то раз по приезде в деревню Сархад тот рухнул как подкошенный и умер. Когда весть о смерти верного слуги Сарфраза достигла Америки, один из членов совета ИЦА пожертвовал четыреста долларов на покупку новой лошади. На эти деньги был приобретен крепкий белый конь по имени Казил, который и по сей день героически трудится на благо школьников Вахана.
Работа была изматывающей, бесконечной и на грани нервного срыва. Она требовала постоянных перемещений, не позволяла выспаться и не оставляла никакого свободного времени. И все же Сарфраз был неутомим. Меня это удивляло и радовало: я ведь тоже колесил как сумасшедший по всем Штатам, собирая деньги для проектов в Пакистане и Афганистане. Слушая отчеты Сарфраза, который звонил мне раз в три-четыре дня, я представлял его себе не как мужчину средних лет с покалеченной рукой, а как некую несокрушимую природную стихию: для меня это был наделенный волей и разумом вихрь, единственный в своем роде, зародившийся в западных Гималаях и с шумом теперь носившийся по горам и долинам.
Однако в то лето мне пришлось за него поволноваться. Пожалуй, так сильно испугаться мне доводилось лишь несколько раз за всю жизнь.
Июнь 2006 года выдался горячим. Строительный сезон был в разгаре, и Сарфраз без конца курсировал между семью точками в Ваханском коридоре. Тед Каллахан, подрабатывавший проводником в горах, позвонил мне 12 июня. Он занимался сбором информации о киргизских кочевниках восточного Вахана для диссертации по антропологии, которую собирался защищать в Стэнфордском университете. Сарфраз должен был свести ученого с нашими киргизскими партнерами. Встревоженный Тед сообщил, что два дня назад Сарфраз почувствовал резкую боль в правом боку. Он с каждым часом слабел, лицо его посерело, поднялась температура. Приступ начался ночью в деревне Бабу Тенги в центральной части Ваханского коридора – в совершеннейшей глуши. Тед, имевший фельдшерскую подготовку, всерьез опасался за жизнь своего спутника.
Мы решили, что необходимо срочно перевезти Сарфраза в селение Калаи-Пяндж, находившееся примерно в тридцати километрах к западу. Увы, в Бабу Тенги не нашлось ни одной машины, поэтому больному и сопровождающим его не оставалось ничего другого, как идти пешком. Сарфраз постоянно спотыкался, а Тед и каменщики поддерживали его под руки. Тем временем я, находясь в офисе в Боузмене, начал звонить всем, кому только возможно, чтобы вывезти своего друга из Вахана. Я позвонил Вохид Хану, партнерам в Госдепартаменте, а также своим знакомым военным, находившимся на базе в Баграме, в пятидесяти километрах севернее Кабула.
Через два часа допотопный советский «уазик» подобрал путешественников посреди дороги. По району уже распространилась весть, что Сарфраз плох и ему нужна помощь. Машина с трудом пробиралась в кромешной тьме по ухабам и огромным ямам, которыми была испещрена дорога. Медленно ползущий автомобиль с жесткой подвеской безжалостно трясло и качало. Никаких обезболивающих, кроме огромной банки с ибупрофеном, которую всегда возил с собой Сарфраз, не было. Но от этих таблеток было мало толку – к тому времени бедняга уже не мог глотать. Мучения, которые он испытал в течение того четырехчасового переезда, были невообразимыми.
Когда машина прибыла в Калаи-Пяндж, Сарфраз попросил остановиться. Он взмолился: «Оставьте меня здесь и дайте спокойно умереть! Дальнейшей дороги я не выдержу».
Однако Тед настаивал на том, чтобы двигаться дальше, и велел водителю ехать в Кундуз, где он надеялся достать транспорт получше и, возможно, получить в местном медпункте хоть какую-то помощь. Они доехали до деревни, подняли на ноги несколько человек, обыскали медпункт и все дома, но никаких лекарств не было и в помине. Сарфраз уже лежал почти в бессознательном состоянии, скрючившись в позе эмбриона. Тед принял решение дать ему отдохнуть в течение дня и только потом продолжать путь.
На следующий день после еще одного тряского путешествия в микроавтобусе они добрались до городка Ишкашим на таджикской границе. Тед разыскал врача; тому было достаточно лишь одного взгляда на больного, чтобы заявить, что его необходимо перевезти на вертолете в Пакистан. Однако даже маловменяемому на тот момент Сарфразу было ясно, что практически невозможно экстренно организовать частный перелет через границу. Но если бы это и было возможно, то вертолет перевез бы его через Гиндукуш в Читрал, а оттуда до ближайшей больницы в Пешаваре еще два дня пути на машине. «Может, лучше продолжать двигаться на запад, пробираясь в Файзабад, где есть аэропорт?» – предложил Сарфраз.
Ни он, ни Тед не знали, что к тому времени со мной связались военные из Баграма и сообщили, что готовы отправить вертолет, чтобы забрать нашего сотрудника из Ишкашима и перевезти в Кабул. Правда, вылет сильно зависел от погоды. Не успел я договориться об этом рейсе, как стало известно, что в Ишкашим прибыли два внедорожника, посланные Вохид Ханом, мигом подхватили Сарфраза и Теда и помчались в Файзабад. Даже за находившимся при смерти Сарфразом было трудно угнаться!
В столице Бадахшана они направились прямиком в больницу, где медики поставили диагноз – тяжелый сепсис. Требовалась немедленная операция. Но Сарфраз категорически не желал оперироваться в Афганистане. Он велел доктору, чтобы тот накачал его антибиотиками, и на следующее утро они с Тедом сели на самолет Красного Креста и отправились в Кабул. Там их уже ждал самолет – с этим нам помог наш старый друг, полковник Ильяс Мирза, отставной пакистанский летчик, в ведении которого сейчас находилась гражданская авиакомпания «Аскари». Самолет приземлился в Исламабаде, за считаные минуты Сарфраза доставили в Объединенный военный госпиталь в Равалпинди – прямо в хирургическое отделение. Его перевозка на родину заняла четыре дня.
На операционном столе выяснилось, что абсцесс поразил желчный пузырь (его удалили во время первой операции) и распространился на печень – с ней пришлось разбираться во «втором туре», через три дня. Все это время за больным присматривали Сулейман и Апо, которые по очереди встречались с врачами, следили за выполнением предписаний, покупали лекарства, собирали счета, кормили строптивого пациента и постоянно информировали меня о его состоянии.
В какой-то момент во время пятидневного пребывания в стационаре Сарфраз походя упомянул, что боль в животе впервые дала о себе знать еще до его последней поездки в Афганистан. Она была достаточно сильной, так что он даже проконсультировался с врачом в Гилгите. Доктор категорически не рекомендовал ему ехать в Вахан и предупредил о необходимости хирургического вмешательства. Реакция Сарфраза на эту новость была простой: он решил, что строительство школ в Афганистане – слишком важное дело и откладывать его нельзя. А операция может и подождать до его возвращения домой.
Сулейман и Апо решили до поры до времени скрыть от меня этот факт, так что я об этом узнал лишь через несколько месяцев.
Когда наконец Сарфраза выписали, я велел ему отдохнуть несколько дней в Исламабаде, а затем направиться домой в Зуудхан, где его ждали особые, специально составленные мной предписания.
Я подсчитал, что Сарфраз пребывал практически в непрерывных разъездах с ранней весны 2005 года. Почти шестнадцать месяцев он работал без отдыха.
«Ты должен провести минимум месяц, а лучше два в Зуудхане, в полном безделье, – кричал я в телефонную трубку чуть позже. – Разрешаю тебе пасти коз, расчесывать Казила и присматривать за женой. Всякая работа и переезды строго запрещены!»
– Вы мне приказываете, сэр? – спросил Сарфраз.
– Да, и эти приказы не обсуждаются. Езжай домой и отдыхай!
– Хорошо, сэр. Слушаюсь.
