Иван Колышкин - В глубинах полярных морей
Лодку обнаружили. Началось преследование. От близких разрывов погас свет, вышел из строя гирокомпас и, что самое страшное, дала течь цистерна с соляром. Лодка оставляла на поверхности предательский след. Вдобавок ко всему запас энергии в батарее был уже невелик. А это означало, что уходить от преследователей можно только малым ходом.
По магнитному компасу лодка шла в сторону Рыбачьего, содрогаясь от взрывов. Матросы устраняли повреждения при свете ручных фонарей. С трудом удерживали они лодку на рабочей глубине, не давая ей провалиться. Едва не глох от взрывов акустик Анатолий Шумихин. Но он не снимал наушников гидрофона, вслушиваясь в шумы вражеских кораблей. По его докладам Фисанович ориентировался в надводной обстановке и уклонялся от атак, избегая прямого попадания бомб, которое было бы смертельным для «малютки». Машинки регенерации не работали, и дышать с каждым часом становилось все труднее. Хорошо, что находившийся на лодке флагманский врач бригады майор Гусинский догадался рассыпать по отсекам содержимое регенерационных патронов. Это несколько улучшило самочувствие моряков.
Десять часов продолжалось трагическое плавание. Триста сорок две глубинные бомбы сбросил противник на лодку. Но она все же вышла под защиту наших бере-
[160]
говых батарей. Корабли врага вынуждены были повернуть назад.
К тому же периоду относится и другой примечательный эпизод, связанный с «М-172». Интересен он был прежде всего с точки зрения тактики и способности моряков брать от техники даже больше, чем она была призвана дать.
Лодка вела поиск в районе Кибергнеса. Над морем свистел снежный заряд. В густой, непроницаемо-плотной метели ничего нельзя было различить уже в нескольких десятках метров. В такую погоду только чуткий слух Шумихина мог помочь обнаружить цель. И действительно, среди многоголосых вздохов моря он уловил звук, который, несомненно, принадлежал гребным винтам быстроходного судна.
Тут надо заметить, что наша гидроакустическая аппаратура того времени позволяла вести поиск только путем шумопеленгования, то есть определять направление на источник шума, находящийся в воде. А вот о расстоянии до цели приходилось только гадать. Гидролокация, решившая и эту задачу, еще не поступала на корабли. Для торпедной же атаки надо знать обе величины: и пеленг, и дистанцию. Вот почему атака без перископа, с помощью одной лишь акустики, считалась тогда делом достаточно безнадежным.
Однако следует иметь в виду и то, что особо одаренный и натренированный гидроакустик был способен точнее, чем предусматривалось техническими формулярами аппаратуры, измерить пеленг на идущий корабль и даже определить примерное расстояние до него. Таким акустиком как раз и был Анатолий Шумихин. И командир, веря в талант своего подчиненного, решился атаковать. Лодка легла на курс сближения с невидимой целью.
Прошло двадцать восемь минут. В перископе по-прежнему мельтешил непроницаемо-плотный, гонимый ветром снег. А по расчетам уже надо было ворочать на боевой курс. И Фисанович начал поворот. Еще шесть минут — и пора давать залп. Но противник все еще оставался невидимкой. Волнуясь, сомневаясь, веря и не веря в успех, командир изменил курс. Это позволяло отсрочить момент залпа. Вдруг цель все-таки успеет показаться и рассеять все сомнения?
[161]
И на третьей минуте после поворота в снежной пелене вырисовался силуэт большого, тысяч на десять тонн теплохода. Он шел точно так, как и должен был идти по расчетам, сделанным на основании докладов Шумихина. Подправлять курс не пришлось. И спустя три минуты был дан залп. Обе торпеды поразили судно.
Так была произведена первая на флоте перископно-акустическая атака, на много лет раньше, чем такие атаки стали обычными для наших подводников.
Герой этого боя — Анатолий Шумихин был заметным на бригаде человеком. Ему посвящались листовки. О нем писали в газете. И сам он, наш лучший гидроакустик, не раз делился в газете своим опытом. Трудолюбивый, дисциплинированный моряк, он изумительно развил свои природные способности, свой тонкий музыкальный слух. Не обладая этим даром, даже при большом старании стать хорошим акустиком невозможно. Ведь от того, насколько тонко оценивает акустик изменения силы звука, зависит точность взятого им пеленга. Его способность запоминать звуки различной тональности лежит в основе так называемой классификации контакта. Классифицировать контакт — значит определить, что за корабль услышан лодкой: эсминец, транспорт или сторожевик. Задача, прямо скажем, не всякому под силу!
У нас на бригаде всегда очень внимательно подходили к подбору акустиков, этих незаменимых помощников командира в поиске, атаке и послезалповом маневрировании. И наши акустики, как правило, отменно справлялись со своими обязанностями.
Не без активного участия гидроакустика Адамюка прошел и знаменитый бой капитана 3 ранга Бондаревича, весть о котором молниеносно распространилась по всей бригаде.
Иосиф Лукьянович Бондаревич — отважный и умный командир «М-176» успешнее всех действовал в весенних походах. Пять раз выходил он в море, шесть раз атаковал противника, и каждая из этих атак завершалась попаданием торпед в цель. Но особенно ярким был его бой в последнем майском походе.
Под вечер 28 мая лодка заряжала батарею милях в двадцати пяти от норвежского берега. Командир с боцманом Гордием стояли на мостике. Вдруг из-за облаков
[162]
вывалился самолет. Описав над лодкой вираж, он направился к берегу. Боцман не провожал самолет любопытным взглядом, как поступил бы на его месте необстрелянный новичок, а по укоренившейся привычке продолжал осматривать море в своем секторе. И хорошая привычка была вознаграждена. Вдали Гордий рассмотрел какой-то черный предмет, и слова доклада, обгоняя мысль, сорвались с его губ:
— Справа шестьдесят, дистанция тридцать! Товарищ командир, не то торпедный катер, не то рубка подводной лодки, посмотрите!
Приглядевшись, Бондаревич определил, что это, без сомнения, лодочная рубка. Лодка могла принадлежать только врагу.
— Срочное погружение! — приказал он.
Часы показывали 18.22.
Немецкая лодка погрузилась почти одновременно с нашей. Торпедные аппараты на «М-176» были готовы к выстрелу. Но что толку?! Бондаревич не мог позволить себе стрелять не наверняка по невидимой лодке. У него было лишь две торпеды. А на неприятельской средней лодке их могло быть десять штук. Значит, надо выжидать и не подставляться противнику, если тот надумает атаковать. А в том, что враг предпримет атаку, Бондаревич не сомневался. Это предположение и определило первоначальные действия командира. Он приказал погрузиться на сорок метров, а Адамюку, который слышал шум винтов немецкой субмарины, велел докладывать пеленг каждую минуту.
Едва лодка достигла заданной глубины, как Адамюк крикнул, что фашист выпустил две торпеды. Они пронеслись высоко над головой — «М-176» вовремя ушла на сорокаметровую глубину.
Начался небывалый подводный поединок, победить в котором мог только тот командир, у которого крепче нервы.
Маневрируя на трехузловом ходу, меняя курс и глубину, Бондаревич вызывал врага на новую атаку. И в конце концов тот не выдержал: еще две торпеды пробуравили воду.
После этого немецкий командир довольно долго соблюдал осторожность. Он тоже маневрировал, то ли выбирая удобную позицию для залпа, то ли надеясь, что
[163]
наша лодка не выдержит и всплывет. Время тянулось медленно. Прошел час. Дышать становилось все труднее. Но люди не замечали этого. Никогда они еще не были так близки к смерти. Но это рождало не страх, а величайшую собранность. Все внимание было поглощено одним: на лету схватить команду и молниеносно выполнить ее. В том, что команда эта будет единственно правильной, никто не сомневался. В Бондаревича моряки верили вообще, а сейчас — тем более.
Старшина 2-й статьи Адамюк монотонно докладывал пеленги. И вдруг:
— Пятая торпеда! Шестая!
«Ага, прорвало», — удовлетворенно подумал Бондаревич. В этот момент он представил себе немецкого командира, который также выслушивает доклады своего акустика и еле сдерживает бешенство против вражеской лодки, которая остается неуязвимой и подозрительно долго не применяет свое оружие. Но одним своим присутствием она угрожает, вносит смятение в душу…
Несколько раз и у Бондаревича было сильное искушение выпустить хотя бы одну из торпед — казалось, попадет. А не попадет, так припугнет и раззадорит врага на очередной выстрел. Но он сдерживал себя.
— Седьмая… Восьмая… — продолжил счет Адамюк. И наконец долгожданное:
— Десятая!
Это означало, что враг израсходовал весь боекомплект.
Бондаревич рукавом вытер пот со лба. Шел четвертый час с начала поединка.
