Кермит Маккензи - Коминтерн и мировая революция. 1919-1943
Оценки, сходные с приведенными выше, довольно часто встречаются во всех материалах Коминтерна того периода. Руководство Коминтерна едва ли можно обвинять за извлечение максимума прибылей из любой нестабильности в некоммунистических странах и то, что он делал акцент на экономических достижениях СССР, несомненно преувеличивая их. Если рушился капитализм, «оплот» мировой революции укреплялся, так как, по заявлению двенадцатого пленума, грандиозные победы рабочих и колхозников в Советском Союзе – это лучшая поддержка борющимся массам капиталистических и колониальных стран49.
3. Влияние СССР на некоммунистические государства. С 1928 по 1934 год Коминтерн нарисовал картину все возрастающей экономической и военной мощи СССР, которая заставила капиталистические державы признать важность его участия в мировых делах. Признание капиталистических стран в 1932 году было облачено в форму пактов о ненападении, которые интерпретировались как свидетельство последовательной миролюбивой политики СССР и временной отсрочки войны против Советского Союза50. Отсрочка войны считалась выгодной по двум главным причинам. Она давала возможность СССР двигаться дальше на пути строительства социализма и позволяла развиваться коммунистическим партиям за границей. В этом смысле говорилось, что пакты имеют значение для достижения целей мировой революции. Факт признания Соединенными Штатами СССР и установление дипломатических отношений между ними в ноябре 1933 года интерпретировался как еще один признак возрастающей роли СССР в международных отношениях. Более того, экономический рост СССР, по мнению Коминтерна, оказывал пагубное влияние на ослабленные экономики в некоммунистическом мире. Не поддавшись империалистическому влиянию, СССР лишил мировой капитализм огромного рынка, когда тот особенно нуждался в нем. Это обстоятельство, достаточно важное в первые годы существования социализма, в годы Великой депрессии стало еще более значительным51.
Можно задать еще один вопрос роли СССР в мировом революционном процессе. Указывал ли когда-либо Коминтерн на то, что СССР должен вести наступательную войну с целью создания революционных ситуаций в других странах и оказания помощи коммунистическим партиям для осуществления ими захвата власти? Конечно, Коминтерн занимал постоянную позицию, для развития революционной ситуации условия военного времени намного благоприятнее, чем условия мирного времени. Один из авторов, писавший от лица Коминтерна в 1928 году, утверждал, что созревание настоящей революционной ситуации в той или иной стране возможно не только в результате войны (она неизбежна в результате войны)52. В анализе Коминтерном третьего периода война и революция всегда были тесно связаны. Но ни при каких обстоятельствах Коминтерн не утверждал и не предполагал, что СССР должен предпринять наступательную революционную войну. И никогда не предполагалось, что коммунисты не должны противостоять войне между капиталистическими странами и между коалицией капиталистических государств и СССР на том основании, что такие войны должны создать благоприятные революционные ситуации.
Тезисы 1928 года по вопросам войны под заголовком «Средства борьбы с опасностью империалистических войн» были самой тщательной разработкой военного вопроса в 1928 – 1934 годах. Несмотря на утверждение о неизбежности войны при капиталистической системе, тезисы отвергали, как «бессмысленную клевету», обвинение в том, что коммунисты подстрекают к войне, надеясь тем самым ускорить революционный процесс53.
Модель стратегии и тактики
В капиталистических странах. Обсуждая коммунистическую стратегию и тактику, удобно будет объединить страны с высоким и средним уровнем развития капитализма. Если эти два типа государств рассматривать по отдельности, не избежать многочисленных повторений, что принесет мало пользы, так как главный вопрос, который нас интересует, состоит в рассмотрении общей модели стратегии и тактики коммунистов, сходной для обоих типов обществ.
В каждом таком обществе коммунистическая партия, помимо наращивания собственной силы, ставила перед собой следующие задачи: 1) установление влияния на значительную часть пролетариата, хотя не обязательно большинства, как это было показано в главе 4; 2) установление влияния на другие слои населения с целью привлечения на свою сторону дополнительных союзников, необходимых для захвата власти в будущем; и 3) защита СССР.
Эти задачи были интегрированы во всеобъемлющую модель стратегии и тактики, которая соответствует определенным четко установленным понятиям в обозримом будущем. В 1928 году и далее вплоть до 1934 года Коминтерн очень строго придерживался мнения, основанного на следующих положениях: 1) не существовало значительной разницы между буржуазными демократиями (например, в Англии) и фашистскими диктатурами (например, в Италии) – обе представлялись по-настоящему диктаторскими системами буржуазного правления: одна замаскированная, другая открытая; 2) буржуазная демократия и ее избирательная система правления и гражданские права были бессмысленными для пролетариата, поэтому их не стоило защищать; 3) не существовало реальной альтернативы фашизму, за исключением борьбы за социализм с помощью захвата коммунистами власти. Следует отметить эти пункты, так как они значительно отличаются от заявлений следующего периода, 1935 – 1939 годов. Они явно и скрыто воплощались в резолюциях каждого пленума, начиная с девятого пленума, состоявшегося в феврале 1928 года, до тринадцатого пленума, состоявшегося в декабре 1933 года, так же как в резолюциях VI конгресса Коминтерна 1928 года.
В свете ожиданий Коминтерном кризисов капитализма, войн и усиливающегося угнетения пролетариата, что, по настоянию Коминтерна, должно было стать выходом из создавшегося положения? Ответ может быть следующим: Коминтерн приказал коммунистическим партиям подготовиться к вооруженному восстанию против капиталистического порядка. Такое восстание возможно, конечно, при существовании «революционной ситуации». Коммунистические партии должны ускорить те предпосылки, которые зависели от их волеизъявления.
Выступая за упомянутый выше выход, Коминтерн отвергал выбор «меньшего зла». Это означает, что Коминтерн отказался подражать социал-демократам, которые предпринимали защиту демократических институтов (парламентская избирательная форма правления, гражданские права и т. п.) до тех пор, пока эта более мягкая форма буржуазного правления не уступила место фашистской диктатуре. Буржуазное правление в любой форме, будучи демократичным или фашистским, отвергалось Коминтерном. Тринадцатый пленум, состоявшийся в декабре 1933 года, изучая события, происшедшие со времени проведения двенадцатого пленума в прошлом году, не делал разницы между фашистскими правительствами и буржуазными демократиями, несмотря на то что после успешного прихода к власти германского фашизма в январе 1933 года последовал разгон Коммунистической партии Германии. В своих «Тезисах о фашизме, военной опасности и задачах коммунистических партий» пленум суммировал свои взгляды в лозунге «за революционный выход из кризиса – за советскую власть»54. Этот взгляд был выражен в начале 1934 года, но в течение года этот взгляд подвергся существенным изменениям.
Как же может быть решена проблема завоевания под свое влияние значительной части пролетариата? Существовало два пути решения этой проблемы. Один путь отрицания – сокращение до минимума некоммунистического влияния над пролетариатом. Некоммунистическое влияние включало в себя влияние социал-демократических партий, «реформистских» лидеров профсоюзов или фашистов. Другой путь был позитивным – деятельность коммунистической партии в интересах пролетариата с тем, чтобы добиться его поддержки.
В 1928 году Коминтерн призвал к созданию среди пролетариата единого фронта «снизу». Под этим подразумевалось объединение пролетариата под руководством лишь только коммунистической партии, как партии действующей независимо и воинственно настроенной по отношению ко всем другим политическим партиям и движениям. Девятый пленум, состоявшийся в феврале 1928 года, инструктировал Коммунистическую партию Франции и Великобритании инициировать единый фронт «снизу»55. VI конгресс Коминтерна заявил об обязательности создания такой формы всем Коминтерном56.
Единый фронт «снизу» явился радикальным отступлением от стратегии предшествующих лет, когда объединенный фронт сверху рассматривался как полезное соглашение. В сущности, единый фронт «сверху» – это краткосрочные соглашения между руководством Коминтерна и социал-демократическими партиями за совместные действия, направленные на защиту интересов рабочего класса. Сейчас отношение коммунистов ужесточилось по отношению к социал-демократам, которые жестоко критиковались за якобы защиту капиталистического порядка. VI конгресс чувствовал, что развивался процесс фашизации среди социалистов. Двенадцатый пленум, состоявшийся в 1932 году, обвинил социал-демократов в том, что они являются «главной социальной поддержкой буржуазии»57. На тринадцатом пленуме в 1933 году Куусинен утверждал, что социалисты и фашисты преследовали одну и ту же цель и отличались только тем, что социалисты предпочитали «буржуазно-демократическую» форму правления58. Термины «социал-фашисты» и «социал-демократы» употреблялись как синонимичные. Особенно предательским было левое крыло социал-демократии, которое, согласно Коминтерну, преступно обманывало рабочих разговорами о революции, а не помогало революции делами. В целом социал-демократия, а не фашизм рассматривалась как самый серьезный враг коммунистической партии в рамках рабочего движения. Коминтерн говорил следующее: нет революции без поддержки со стороны пролетариата и нет поддержки со стороны пролетариата без искоренения влияния социал-демократов. «Главный удар», по словам двенадцатого пленума, был направлен против социал-демократов59.
