Георгий Кублицкий - ...и Северным океаном
Нобиле же набрал команду «Италии» преимущественно из итальянцев. Он сделал исключение лишь для двух человек. В помощь итальянскому ученому Понтремоли пригласил крупного чешского физика Бегоунека. Вторым был швед Мальмгрен, который проявил себя исключительно способным метеорологом во время полета «Норвегии». В Италии не нашлось кандидата, хотя бы приблизительно равного ему.
Муссолини, по слухам, был недоволен выбором Нобиле, но тот убедил «дуче» (вождя), что в Арктике, этой кухне погоды, без хорошего метеоролога на борту риск увеличивается вдвое-втрое.
После двух пробных полетов со Шпицбергена «Италия» стартовала к полюсу. Наполненная легким газом полужесткая оболочка уносила две гондолы, поддерживаемые стальными канатами. В них находилось шестнадцать человек.
Погода была сравнительно неустойчивой. «Италия» медленно продвигалась на север. Дул резкий ветер. Когда дирижабль достиг Северного полюса, началась заранее продуманная торжественная церемония. Помимо флагов Италии и города Турина, откуда дирижабль отправился в рейс, серая равнина льдов должна была принять осторожно спускаемый на длинном тросе тяжелый дубовый крест. Его освятил сам папа римский.
Всех нас особенно возмущало упоминание об этой церемонии. Рвет ветер, дорога каждая минута, надо спешить назад, а «Италия» два часа кружилась над полюсом! Рисковать всем ради дубового креста! Зачем вообще нужно было тащить эту тяжесть на дирижабле, где стараются не брать с собой ничего лишнего?
На обратном пути от полюса «Италия» внезапно замолкла. Ни сигнала тревоги, ни координат того места, где дирижаблю, видимо, стала угрожать какая-то неведомая опасность.
Как я уже говорил, мне хочется правдиво передать живое ощущение тех дней. Конечно, всюду много спорили о Нобиле и его исчезновении, строили различные догадки. Удар о лед? Взрыв моторов? Жалели экипаж, но сам фашистский генерал Умберто ди Винченца Нобиле не вызывал у нас особенного сочувствия. Может, он во всем сам виноват…
Спасательные операции начались вслед за потерей связи с «Италией», но довольно вяло и без большой надежды на успех: ведь не было известно, где искать и уцелел ли кто-либо при катастрофе.
Сигнал, пойманный советским радиолюбителем, подхлестнул всех. Установили связь с лагерем Нобиле. Выяснили первые подробности. «Италия» ударилась о лед. Один человек был убит, трое ранены. На месте катастрофы осталось девять аэронавтов. Судьба остальных, унесенных вместе со взмывшим после удара дирижаблем, неизвестна.
В спасательных операциях готовились участвовать шхуны и китобойные суда, всего около двух десятков кораблей, в том числе крейсер, и почти столько же аэропланов. Но все они действовали вразнобой.
И всюду говорили: «Что же Амундсен? Вот если бы он взял все в свои руки! Или Нансен? Больше некому».
Но Муссолини решительно не пожелал, чтобы какой-нибудь иностранец, тем более Амундсен, руководил спасением. Итальянцев должны были спасти только итальянцы!
Итак, катастрофа произошла 25 мая в 10 часов 30 минут.
Полет дирижабля к полюсу был третьим его арктическим рейсом. Во время пробных, из которых второй длился почти трое суток и проходил над малоисследованными районами Арктики, «Италия» показала хорошие навигационные качества.
Роковой полет начался 23 мая в предутренние часы. Попутный ветер подгонял дирижабль, моторы которого позволяли развивать скорость до восьмидесяти километров в час.
Вскоре после полуночи «Италия» достигла полюса. В мае здесь не бывает ночной тьмы, но на этот раз незаходящее солнце скрыла серая мгла. Ее не мог разогнать все усиливающийся порывистый ветер.
«Италия», спустившись как можно ниже, два часа кружилась над полюсом. Но это время было занято не только церемонией с флагами и крестом. На лед для научных наблюдений должны были спуститься люди. Предполагалось, что на полюсе они пробудут неделю, а затем дирижабль вернется и снимет их.
План спуска выглядел весьма рискованным. И, наверное, не стоило терять много времени, чтобы убедиться в его полной неосуществимости при порывистых шквалах, с которыми спорил дирижабль.
На обратном пути переутомленный экипаж допустил несколько ошибок. Однажды заело рулевое управление, и дирижабль едва не врезался в торосы. Временами начиналось обледенение. Кусочки льда, срываясь с крутящихся пропеллеров, пробивали ткань оболочки. Ее то и дело заклеивали.
С борта для «Читта ди Милано» была отправлена последняя радиограмма:
«Подтвердите радиопеленг, есть сомнения, подтвердите радиопеленг. Нобиле».
Как оказалось, экипаж «Читта ди Милано» давал дирижаблю ошибочный ориентир и вообще небрежно следил за полетом.
Сама катастрофа произошла с непостижимой быстротой. Возможно, сразу началось сильное обледенение всей оболочки. Даже тончайший слой льда на большой поверхности резко отяжелил дирижабль.
Испуганный возглас рулевого — и Нобиле бросился к высотомеру. Стрелка быстро крутилась. «Италия» падала!
Нобиле в отчаянии пытался выровнять воздушный корабль, чтобы ослабить удар. Едва успели выключить моторы, предотвращая взрыв и пожар.
Последующие секунды профессор Бегоунек описал так:
«Задний мотор ударился о лед. Моторная гондола оторвалась, и находившийся в ней моторист Помелла погиб.
Облегченная корма поднялась, наступила очередь носовой части. Командирская гондола натолкнулась на ледяную глыбу, подскочила и с ужасающим грохотом потащилась по глубокому снегу».
Дно гондолы не выдержало. Люди вывалились на лед— в противном случае их могло бы раздавить.
Трое — Нобиле, механик Чечиони и Мальмгрен — были ранены. Тяжелее всех — Нобиле: переломы руки и ноги, повреждение головы. Остальные — Бегоунек, офицеры Вильери, Цаппи и Мариано, радист Биаджи, инженер Трояни отделались ушибами.
На лед вывалилось то, что было приготовлено для спуска десанта, в том числе палатка. Ее окрасили в красный цвет, чтобы она была заметнее с воздуха. Удалось собрать сравнительно много продовольствия — при жесткой норме его могло хватить на восемьдесят дней. Однако сильно урезать порции не пришлось: вскоре Мальмгрен подстрелил белого медведя.
Самое же главное: из разбитой гондолы в числе прочего вывалился небольшой запасный радиопередатчик. Биаджи взял его на борт тайком, вопреки запрещению Мариано, заместителя начальника экспедиции.
А что же сталось с другими членами экипажа?
После удара о лед, когда отвалилась гондола, облегченный дирижабль поднялся в воздух. Подчиняясь ветру, он медленно уплыл на восток, унося шесть аэронавтов во главе с Алессандрини.
Оставшимся на льду запечатлелась фигурка человека, который словно хотел спрыгнуть с уносимого дирижабля, но не решился.
Некоторое время спустя за чертой горизонта, где скрылась искалеченная «Италия», поднялся высокий столб серого дыма.
Взрыв? Или сигнал, который унесенные, в свою очередь спустившись на лед, подавали своим товарищам?
Всего через несколько часов после катастрофы Биаджи, смастерив антенну из обломков гондолы, начал посылать в эфир сигналы бедствия. Тщетно!
Мир ничего не знал об «Италии», пока вечером 3 июня Николай Шмидт не поймал волну передатчика Биаджи.
Вот самая сжатая хроника дальнейших событий.
Первая комиссия по оказанию помощи экспедиции Нобиле была создана в Советском Союзе всего через три дня после того, как прервалась связь с «Италией».,
Когда радиолюбитель принял сигнал бедствия, в комиссию немедленно привлекли крупных специалистов-полярников, и она разработала план спасения попавших в беду.
Тем временем удалось установить постоянную радиосвязь с «красной палаткой». Стали известны координаты лагеря на льду. Оттуда передали: еще 30 мая, убедившись, что никто не слышит сигналы бедствия, трое — Мальмгрен, Цаппи и Мариано — ушли за помощью по направлению к островам архипелага Шпицберген, надеясь найти там охотников или судно.
От этой группы, как и от унесенной на дирижабле группы Алессандрини, в лагере нет известий. Какое-то время люди «красной палатки» еще продержатся, во всяком случае, до тех пор, пока не растает их льдина. А это может произойти скоро.
В начале июня норвежские и итальянские летчики не раз летали в сторону лагеря, однако не нашли его.
Советы начинают поиски
12 июня к Шпицбергену вышел ледокол «Малыгин» с самолетом летчика Бабушкина на борту.
В неслыханно короткий срок был подготовлен к походу самый мощный наш ледокол — «Красин». Он стоял на временной консервации — безжизненный, без команды, с потушенными топками.
Через четыре дня семь часов сорок минут после получения приказа «Красин» покинул порт Ленинграда с самолетом летчика Чухновского на борту, с полным запасом угля, продовольствия, спасательных средств и командой, отобранной из добровольцев со многих судов. Это произошло утром 16 июня.
