Александр Карелин - Регистан где-то рядом (сборник)
– А не могли уши и нос отрезать в Кабуле? Наш прапорщик Олег, вы с ним уже беседовали, как-то летал туда сопровождать погибших. Там множество тел лежат буквально «штабелями», никакого надзора. Ждут, пока разложат по цинковым ящикам, а потом упакуют в деревянные короба. Вы ведь, наверное, слышали, что душманы поклялись поставить памятник борцам за веру, а в основание положить 100 тысяч отрезанных ушей и носов «неверных», то есть «шурави», как они нас называют. Возможно, кто-то и отрезает их у солдат, тем более, там много и афганских солдат работает.
– Точно! Тем более что уши и нос были отрезаны уже у мертвого не хирургическим инструментом, а вероятней всего ножницами, как было написано специалистом после эксгумации. – Полковник стукнул по столу. – Там и поищу эту «гниду». А, сейчас вот тебе бумага и ручка. Напиши весь ход своей операции.
Он продиктовал «шапку» объяснительной. Невский невольно съежился, представив уровень руководителя. Полковник вышел в коридор размять ноги, пройтись. Старший лейтенант старательно описал всю операцию, стараясь ничего не забыть.
Минут через 10 вернулся Иванов. Прочитал внимательно текст. Минуту задумчиво смотрел в угол, потом сказал:
– Припиши здесь пониже: «Уши и нос я не отрезал». Распишись.
Невский дописал указанную фразу, поставил подпись.
Полковник крепко пожал ему руку, пожелал успешного возвращения домой. Потом прибавил: «Служба у меня такая». Невский кивнул и вышел.
Сразу на улице он столкнулся с взволнованным командиром медроты:
– Ну, что, Санек, отбился от полковника? Я тут за тебя испереживался. Думаю, ну, все увезут нашего хирурга в наручниках. Хотел уже к командиру бригады бежать за помощью.
– Все нормально, Михал Михалыч! Не будут меня арестовывать. «Не виноватая я».
Он кратко рассказал суть проблемы. Потом они сидели в курилке и смолили предложенные майором сигареты. Невский слушал новый анекдот, даже улыбнулся шутке.
19…Позже стало известно, что полковник поймал-таки афганского солдата буквально за руку, когда тот пытался ножницами отрезать уши у очередной безмолвной жертвы.
…Спустя несколько месяцев, еще будучи в Афганистане, Невский случайно узнал еще одну новость. Измученные горем родители Вячеслава Весняка, их единственного сына – их надежды и опоры на старость, возглавили марш протеста против войны в Афганистане в своем небольшом городке в Поволжье. Они были арестованы «за организацию антисоветского митинга» и понесли «заслуженное наказание». До вывода советских войск из Афганистана оставалось еще долгих 5 лет…
Верблюжья колючка
В Кандагарской бригаде наступили «черные дни». Число инфекционных заболеваний превышало все допустимые пределы, каждый день дежурный врач падал от усталости, разобравшись с новыми случаями заболеваний брюшным тифом, малярией, дизентерией и, конечно, с желтухой (вирусным гепатитом). Многочисленные проверяющие размахивали кулаками, кричали, что отправят всех врачей медицинской роты «к черту на Кулички», если число больных будет продолжать расти. Перед командованием бригады реально замаячила угроза потери боеспособности одной из самых прославленных, боевых частей среди Ограниченного контингента. А реальность была такова, что целые подразделения, экипажи выбывали из строя, собираясь уже в другом месте – на больничных койках инфекционного отделения Кандагарского госпиталя. Правда, госпиталь не был «резиновым», приходилось перебрасывать большие партии солдат и офицеров (болезни «выкашивали» всех, не взирая на чины и звания) на дальнейшее лечение на «Большую Землю», чаще в Ташкент. Совещания медиков следовали одно за другим – решали, как переломить ситуацию с инфекционными заболеваниями.
Но и среди самих медиков начались потери: врачи, медицинские сестры тоже заболевали один за другим. До паники оставалось совсем не много…
Последней «каплей» оказалось заболевание «ведущего» хирурга медроты. На самом деле официально такой должности не было – но так все именовали командира медицинского взвода, который, будучи хирургом, должен руководить операционно-перевязочным, госпитальным и приемным отделениями, фактически являясь правой «рукой» командира медроты.
Несколько месяцев назад на эту должность назначили прежнего начальника операционно-перевязочного отделения капитана Зыкова (к его большому огорчению – должность тоже капитанская, а мороки больше), он сменил капитана Голущенко, который все-таки «выбил» себе майорскую должность (давно пора получать звание), пожертвовав хирургической работой – поехал в другой гарнизон начальником медслужбы полка. Вообще-то подобные назначения в Афганистане редки – идет прямая замена из Союза, на этот раз срочно пришлось заменить погибшего предшественника. На прощание Александр накрыл стол, много шутил и смеялся. Ему завидовали – и не завидовали. Будет теперь рядом с Кабулом. Но бросить работу хирурга?!
Саша Зыков, скрепя сердце, принялся руководить работой всех врачей, не переставая много и активно оперировать. Вскоре на его прежнее место прибыл «из-за речки» новый капитан, только-только делающий первые шаги в хирургии. Сашка страшно ругался, кричал, что в медслужбе округа сидят идиоты: «Надо было Невского на эту должность передвинуть – готовый начальник отделения» – неизменно заканчивал он свои «выступления», пропустив лишний стаканчик браги.
И вот теперь талантливый хирург, надежда всех раненых, сам тяжело заболел желтухой. Его быстро переправили на лечение в Ташкент. Прощаясь, он крепко обнял Невского, не скрывая слез: «Волнуюсь, как вы теперь будете плюхаться одни. Вот и Колька, старший ординатор, дождался заменщика – тот уже в Кабуле, на днях приедет. Пока он войдет в курс дела… Короче, Сашка, на тебя вся надежда, не дай зачахнуть хирургии в медроте!» Он помахал на прощание рукой, вытирая слезы на щеках, сел в санитарный УАЗик, уносивший всех больных с ярко-желтыми белками глаз в Кандагарский аэропорт Ариана.
Невский недоумевал – как мог заболеть Зыков, прилагавший титанические усилия по профилактике: он единственный из всех выпивал ежедневно ампулу с глюкозой: «Печень побаловать», – говаривал капитан. Его навязчивое опасение заболеть уже давно стало предметом насмешек офицеров-медиков.
– Чаще ведь заболевают при прямом контакте, надо уменьшить их число. Это так просто! – глубокомысленно изрек он как-то.
Теперь Зыков старался ни с кем не здороваться за руку. Смешно было смотреть, как он выдумывал разные причины для этого, не пожимая протянутую руку какого-нибудь офицера бригады. Или срочно, оставив Невского, перебегал на другую сторону «улицы», буркнув при этом:
– Капитан Разумовский идет, обязательно протянет руку здороваться! А мне опять после этого придется возвращаться и мыть руки с мылом (мыл он руки по много раз на дню). Иди пока один, я догоню позже.
Наконец, Зыков нашел выход – он теперь везде ходил с большой пластиковой бутылкой, наполненной водой, постоянно поливал руки, а встречным объяснял, почему не может пожать руку:
– Извини, браток, руки мокрые!
Все за глаза подсмеивались над чудаковатым доктором, быстро раскусив его хитрость. Но уж очень был велик авторитет этого талантливого хирурга, спасшего множество жизней, ему могли простить любые маленькие слабости…
И вот даже Зыков заболел. Что же ждать другим? Уныние все чаще овладевало Невским. Однако жизнь не стояла на месте. С боевых операций продолжали поступать раненые, требующие лечения. Приходилось руководить работой отделения, настоящий начальник негласно «отступил в тень», уступив все полномочия старшему лейтенанту. Он настоятельно просил учить его всем премудростям хирургии. Если бы это было так просто – научить. Здесь требовался большой личный опыт, ведь надо «набить руку». Для этого требовалось время…
2– Невский, кончай ерундой заниматься. Начмед бригады совещание очередное проводит, приехал какой-то полковник из медицинской службы округа. Я всех врачей, включая батальонных медиков, в ординаторскую собираю, – просунул голову в жилую комнату Толик Акбаров, анестезиолог. Он сейчас был дежурным врачом и только что провел прием больных.
Доктор Невский отложил белый халат, он только начал латать разорвавшийся рукав, собирался с пользой использовать вечер. Конечно, можно было попросить это сделать любую медсестру. Но он хорошо запомнил рекомендации своего учителя, прекрасного хирурга на Урале: чтобы стать хорошим хирургом – надо постоянно тренировать пальцы, то есть шить, зашивать, наконец, вышивать. Научишься вязать спицами – будет еще лучше. Вязать старший лейтенант пока не научился, а в остальном неукоснительно следовал совету.
Невский вздохнул, отложил «рукоделие» и стал одеваться в военную форму. Офицеры медроты пока еще обитали в своем общежитии, расположенном в жилом секторе приемного отделения, комнаты были на четырех человека. В этой комнате с Невским соседствовали Акбаров, Зыков и прапорщик Тамару, начальник аптеки. Однако «лафа» заканчивалась: по приказу нового комбрига все офицеры бригады переселялись в построенный модуль по 8–10 человек в комнате. Медроте отводилось 2 таких комнаты, сейчас решали, как разместить людей. Через неделю, в середине марта, предстояло заселение.
