Герберт Фейс - Черчилль. Рузвельт. Сталин. Война, которую они вели, и мир, которого они добились
На конференции в Алжире некоторые американские военные были, вероятно, убеждены, что премьер-министр, несмотря на его осторожные высказывания, склоняется к проведению основной операции на Балканах.
Следует отметить, что в мае 1943 года Британия отправила первую миссию для работы с Тито. На совещании с начальниками штабов Черчилль подчеркнул исключительную важность в оказании всесторонней помощи антигитлеровскому движению в Югославии.
Эйзенхауэр, хотя какое-то время и был сторонником продолжения наступления в Южной Италии, был оставлен в резерве. Маршалл молчал. Он не оспаривал выступление Черчилля, но был против плана любой кампании в Италии, которая бы оттягивала большие силы для нападения или удержания оборонительных рубежей и задерживала подготовку вторжения через Канал. Прежде чем принять окончательное решение, Маршалл собирался переждать, чтобы посмотреть, чем закончится нападение на Сицилию, как отреагируют на него немцы, как будут идти дела на Восточном фронте. Черчилль не мог заставлять, он мог только убеждать, поскольку последнее слово оставалось за Эйзенхауэром. Однако Черчилль был твердо уверен, что добился больших успехов в этом вопросе, поскольку обнаружил, «что все хотели идти в Италию».
Переговоры в Алжире закончились 3 июня. Черчилль с Иденом улетели в Англию, а Маршалл отправился в Вашингтон.
После «Трайдента»: период напряженности и взаимных обвиненийОтношения с русскими, главным образом благодаря решению, принятому на конференции «Трайдент» относительно задержки с открытием второго фронта, опять резко испортились. Отмеченное весной добродушие к началу лета обернулось негодованием. Чтобы понять причины, вызвавшие эти изменения, следует вспомнить последствия нескольких событий, происшедших в июне и июле.
Перед началом переговоров президент принял решение о замене нашего посла в Москве. На этом месте ему хотелось видеть ревностного сторонника сотрудничества между государствами. Неизвестно, собирался ли президент возводить Джозефа Э. Дэвиса в ранг посла, но он приказал, чтобы Дэвис специальным рейсом немедленно отправлялся в Москву. В тридцатых годах Дэвис уже был послом в России, и с тех пор он считал, что население страны на редкость дружелюбное, а советские руководители – искренние и доброжелательные люди.
Дэвис вез с собой письмо Рузвельта, датированное 5 мая, Сталину. В письме объяснялось, что Дэвис направлен в Москву с одной-единственной целью – договориться о личной встрече Рузвельта и Сталина; президент стремился избежать проблем, связанных с организацией больших штабных совещаний и дипломатических переговоров. Он предлагал «неформальную и совершенно простую встречу между нами в течение нескольких дней» и считал, что у них должна состояться так называемая «встреча умов». Рузвельт рассчитывал встретиться летом, поскольку имелась вероятность, что советское наступление может уже следующей зимой привести к краху Германии, к которому следовало заранее подготовиться. Что же касалось места встречи, то рассматривалось множество вариантов. Исландия, например, была признана непригодной по двум причинам: во-первых, довольно-таки длительный перелет и для Сталина. и для Рузвельта, а во-вторых, отсутствие там Черчилля могло бы вызвать недоумение. Президент предложил встретиться либо на американской, либо на русской стороне Берингова пролива. Это должна была быть личная встреча; Рузвельт собирался прибыть в сопровождении Гопкинса, исполняющего роль переводчика и стенографиста одновременно. Их разговоры если кто и мог подслушать, так только тюлени и чайки.
Расчет Рузвельта провести переговоры со Сталиным в отсутствие Черчилля строился на нескольких соображениях. Они, безусловно. лежат в области догадок, но полагаю, находятся в пределах досягаемости. В августе прошлого года Черчилль один встречался со Сталиным в Москве, что позволило ему ближе познакомиться с маршалом; вероятно, Рузвельт понимал, что ему не хватает знаний об этом человеке. А может, таинственность, окружавшая Сталина. и его обособленность не давали президенту покоя. Страстное желание прорвать зону отчуждения совпало с политическими мотивами. В Соединенных Штатах бытовало мнение, что Черчилль оказывает слишком большое влияние на Рузвельта и в трехсторонних переговорах все решения принимает Черчилль. Личная встреча со Сталиным могла изменить это мнение и оказаться полезной для Соединенных Штатов с политической точки зрения. К тому же в этот момент президент был уверен, что он лучше договорится со Сталиным, чем Черчилль; Сталин не будет относиться к нему с такой подозрительностью, и без премьер-министра будет проще установить дружеское взаимопонимание. Президент считал, что двусторонняя встреча не должна вызвать беспокойства или тревоги со стороны Черчилля; Рузвельт уже доказал свою беззаветную преданность Британии. К тому же некоторые вопросы, которые должны были быть улажены с советским правительством, имели непосредственное отношение скорее к Соединенным Штатам, чем к Британии, и поэтому должны были быть рассмотрены двумя заинтересованными сторонами; точно так же, как Великобритания и Советский Союз рассматривали свой союзный договор.
Хэлл разделял мнение Рузвельта. Кстати, он показал это во время пребывания Черчилля в мае в Вашингтоне, когда во время одного из приступов пессимизма заявил, что, с его точки зрения. крайне важно, чтобы «два наших государства продолжали тщательный отбор лиц для переговоров со Сталиным, вытаскивая его, если можно так выразиться, из раковины, преодолевая отчужденность, скрытность и подозрительность. И так до тех пор, пока не расширится кругозор Сталина, что позволит ему увидеть реальность будущего международного сотрудничества, и наконец-то станут ясными намерения России в отношении Востока и Запада».
Если бы государственный секретарь осознал, что Сталин является хозяином и приверженцем системы, сочетающей иное видение социальной справедливости с ненавистью, он бы понял всю тщетность своих усилий.
Неудачи преследовали миссию Дэвиса с первой и до последней минуты. Посол Стэндли, поняв нежелательность своего присутствия на переговорах Дэвиса со Сталиным и Молотовым, почувствовал себя оскорбленным. Дэвис подверг американских корреспондентов, аккредитованных в Москве, суровой критике за нападки в адрес советского правительства, граничащие с предательством, и раздувание целого события из любой незначительной оплошности, что вызвало бурю негодования. По мнению сотрудников нашего посольства, обед, устроенный Сталиным 23 мая в честь приезда Дэвиса, оказался одновременно унылым и смешным. Русские старались казаться приветливыми, но явно скучали. Дэвис произнес длинную речь о величии советской армии, руководителей страны, советских людях и предложил оставить Сталинград в руинах, как памятник немецким злодеяниям, а в пяти или десяти милях вверх по реке построить новый город. После обеда Дэвис показал документальный фильм «Дипломатическая миссия в Москве», повествующий о его деятельности в качестве посла. Присутствовавшие при этом американцы отметили, что хозяева смотрели фильм с «мрачным любопытством».
Но, несмотря на это, приезд Дэвиса должен был, по мнению президента, сыграть свою роль. 22 мая советское правительство объявило о роспуске Коминтерна. Вероятно, это было решено несколько раньше, но поскольку было объявлено в период пребывания Дэвиса в Москве, то подорвало к нему доверие.
В ответе, сообщенном Сталиным Дэвису (26 или 27 мая) для передачи Рузвельту, говорилось о том, что Сталин разделяет желание Рузвельта организовать встречу, но не может с уверенностью сказать, когда она состоится. Сталин объяснил, что этим летом ожидает новое немецкое наступление на Восточном фронте; советские армии готовятся к нему, но испытывают нехватку самолетов и авиационного топлива. Сталин сообщил, что нельзя предвидеть, какие меры придется предпринимать России, но частично это будет зависеть от того, насколько быстрыми и активными окажутся англо-американские действия в Европе. Хотя Сталин согласился с президентом, что их встреча должна состояться в скором времени, точного ответа все-таки не последовало. Принимая во внимание надвигающуюся опасность, Сталин не мог в июне покинуть Москву и считал, что встреча может состояться в июле или в августе. Он одобрительно отнесся к предложению президента о личной встрече в присутствии всего лишь нескольких советников.
Сразу же по возвращении в Вашингтон Дэвис доложил обо всем Рузвельту. В послании от 5 июня Рузвельт поблагодарил Сталина за сердечный прием, оказанный Дэвису, и выразил удовлетворение, обнаружив совпадение взглядов по всем вопросам.
Но этот обмен любезностями вскоре подвергся суровому испытанию, когда в тот же день или днем позже Сталин получил совместное послание Рузвельта и Черчилля, из которого узнал о военных планах, принятых на прошедшей в Вашингтоне конференции.
