Владимир Мегре - «Анаста»
— А печень как можно полечить?
— Значит, и печень тебя беспокоит, Владимир?
— Так она всех беспокоит.
— Эффективное лечение печени в этом сооружении может происходить в три часа ночи.
— Почему именно в три?
— В это время печени помогают все остальные органы очиститься от накопленной в ней грязи. Ещё если положить ладони на место, где находится печень, и подумать о ней с благодарностью, сказать ей мысленно: «Спасибо!», она встрепенётся и начнёт самовосстанавливаться.
— Как это — самовосстанавливаться? Она что же — живая?
— Конечно живая, как и все органы твоего тела.
— А почему в этом сооружении можно хорошо медитировать? Ты говорила, что это, возможно, посильнее, чем в дольмене.
— Вошедшие в дольмен люди уходили в вечную медитацию. Они старались передать информацию своим потомкам. Дольмен помогал им в этом. Этот уникальный прибор ещё более эффективно, чем дольмен, может помогать передавать информацию, но он может при определённом условии и принимать информацию из Вселенной, передавая её человеку, находящемуся внутри, прятать вглубь сорную.
Вдруг Анастасия замолчала, посмотрела на сына и спросила его:
— Ты ещё хочешь что-то добавить в проект поместья, Володя?
— Да, мама. Но сначала хочу побыть один и подумать.
— Хорошо, мы не будем тебе мешать.
Она взяла на руки Настеньку, собираясь уходить. Но Володя попросил:
— Пусть Настенька останется.
И Настенька, услышав просьбу брата, быстро соскользнула с рук Анастасии и направилась к макету. Мы с Анастасией ушли.
Не суди всуе
На следующее утро мы с Анастасией решили сходить на поляну её дедушки. Я давно просил показать мне это место, его поляну, да и поговорить с ним хотелось. Идти к поляне дедушки, по словам Анастасии, нужно не менее трёх часов. Следовательно, поход мог занять целый день, но он растянулся на два дня.
Ещё во время пути по тайге, к поляне дедушки, мы разговаривали с Анастасией о поместьях.
— Ты знаешь, Анастасия, многие строители родовых поместий считают, что не следует в поместье проводить электричество, использовать всякую технику. Другие используют.
— А ты как думаешь, Владимир?
— Думаю, на начальном этапе без техники и даже профессиональных строителей не обойтись.
— Возможно, ты прав, Владимир, пусть веками копившиеся технические средства теперь во благо послужат. Получится единство противоположностей. Но думаю, необходимо так проектировать жизнь, чтобы в будущем постепенно без них обходиться.
Некоторое время я молча шёл за Анастасией. Переступал через поваленные стволы старых деревьев, огибал по невидимой тропе заросли кустарника и думал о своём, может быть, поэтому слегка отстал. Даже потерял её из виду. Но тут, пройдя еще несколько шагов, услышал голос Анастасии.
— Ты, наверное, устал, Владимир? Мы можем отдохнуть, давай присядем.
— Давай, — согласился я. — Не из лёгких эта дорожка. Всего час идём, а будто десять километров прошли.
Мы присели на ствол дерева. Анастасия протянула мне горсть смородины, собранной по пути. Я молча ел вкусные ягоды сибирской тайги и продолжал думать о своей неприятной ситуации. Потом решил рассказать о ней Анастасии.
— Так случилось, Анастасия, что я уже не первый год думаю о неприятной для меня ситуации. В одной из книг я рассказал о зарождении христианства на Руси, факты исторические привёл, данные из музеев. И негативная получилась у меня информация. Всё это зарождение на захват России было похоже. Вроде бы и факты правильные изложил, и выводы, но неприятно теперь у меня на душе, уж который год сомнения мучают.
— Отчего неприятно, Владимир? Оттого, что отдельные представители церкви о тебе нехорошо отзываются?
— Да нет, с этим я уже свыкся, а вот с другим разобраться никак не могу.
— И с чем же, Владимир?
— Когда я написал негативно о крещении Руси, то получилось, что отрицательно отнёсся не к кому-то конкретно, а ко всем сразу. Уже потом понял, что этого нельзя было делать ни в коем случае.
— И как же ты это понял, Владимир?
— В деревне Кузничи, у моих бабушки и дедушки, я провёл лучшие годы своего детства. Много помню из этой жизни в деталях. Вспоминаю, что там, в маленькой украинской хатке, над столом в углу стояли православные иконы. Бабушка украшала их вышитым рушником и зажигала лампадку.
Ещё помню, как мама даже на больных ногах посещала церковь. Часто вспоминаю своего духовного отца, благочинного монастыря Троице-Сергиевой лавры — отца Феодорита. Им подаренная Библия до сих пор у меня хранится.
Вот и получается, что, отзываясь негативно о христианстве, я отозвался негативно о своих дедушке и бабушке, матери и своем духовном отце Феодорите. Ну и ещё, может быть, о многих хороших и достойных людях. Когда я всё это осознал, то при первом удобном случае, выступая на телевидении по первому каналу, я извинился перед Церковью. Но намного легче мне от этого не стало. Что, думаешь, нужно ещё сделать, чтоб вину искупить перед близкими мне людьми? Да и перед собой, может быть.
— Думаю, необходимо всё осознать до конца и призвать положительный образ, который затмит собой отрицательное.
— Конечно, легко сказать — осознать, я пытаюсь это сделать не первый год, да не очень-то получается. Скажи, а ты вот как относишься к религиям, может быть, каким-то отдаёшь предпочтение, а какие-то неверные отрицаешь или отторгаешь?
— Я не понимаю, Владимир, какой смысл ты вкладываешь в слово «отрицаешь», но попробую показать тебе твою родовую цепочку. Вот возьми прутик, он будто бы твоей саблей будет, которой ты отсечёшь звенья цепи, отрицаемые тобой.
В пространстве возникло изображение длинной цепи людей, держащихся за руки. У первой группы людей на шее висли крестики и маленькие иконки.
— Ты видишь, Владимир, это твои родственники православного вероисповедания. А те, которые в чалме, мусульмане, они тоже есть в твоей родословной. А вот большая группа людей, которых сегодня называют язычниками. Дальше держатся за руки твои предки ведического периода. За ними идут неясные очертания людей первой расы, ещё о них можно сказать, что это люди первой земной цивилизации, неясны они потому, что не озвучена о них информация в пространстве, но там тоже есть твои родственники.
Первый человек в этой родовой цепочке был сотворён Богом, он и сейчас держится за руку с Богом. Во всех последующих тоже есть частичка Бога. Однажды так случится, что очередной рождённый рода твоего познает всё и всех почувствует. Он тоже за руку соединится с Богом. Быть может, это будешь ты, быть может, правнуки твои. Круг образуется. Круг — Альфа и Омега и Альфа вновь.
А теперь подумай и скажи, какую из групп людей ты хотел бы удалить из цепочки?
— Надо подумать, какую... Подожди, подожди, Анастасия, но если я удалю хотя бы одну группу людей, цепочка ведь прервётся?
— Конечно, прервётся.
— А если она прервётся, человек, прервавший её, никогда не сможет понять Бога, взять его за руку и образовать круг.
— Я тоже так думаю, не сможет.
— Что же это означает? Человек должен принять абсолютно все религии?
— Какую религию принять — это выбор каждого человека, но, думаю, отрицать нельзя ничего из пройденного человечеством пути. Возможно, всё, что было в прошлом, необходимо для сегодняшней осознанности. То, что ты считаешь хорошим, необходимо принимать. То, что отрицательным, на твой взгляд, выглядит, необходимо просто знать, чтобы впредь оно не повторялось. Но не отторгать.
— А что, если не знаешь, оно обязательно должно повториться, и в том же виде?
— Да, повторится. Придёт пророк, как будто новое несущий, забывшие ему внимать будут с восторгом, не зная, что не сотворяют нового при этом.
— Но ведь невозможно знать в точности всего, что было с человечеством со времён сотворения. Даже ближайшие исторические события историки в угоду власти искажают.
— В тебе, Владимир, и в человеке каждом, на Земле живущем, частичка есть, в которой о твоём роде вся информация заключена, от сотворения до нынешнего дня.
— Я понимаю, эта информация на генном уровне хранится в каждом человеке, но как ей научится пользоваться? Вот вопрос.
— Не отрицать, не отторгать даже и толики своей частички.
— А свою никто и не собирается отторгать.
— Когда ты отрицаешь информацию о прошлом, к тебе пришедшую извне, одновременно отторгаешь частичку ту, что есть в тебе.
— А если эта информация ложная?
— Частичка с ложной информацией тоже в тебе. Она сохранена, чтобы во лжи ты разобраться мог.
— Анастасия, но ведь это ты показала и рассказала о том, как чёрные монахи убивали семью ведрусов, не желающих предавать свою веру, свой образ жизни. Я написал об этом в книге. Образ ведрусов получился сильный очень, так многие говорят. И мне он часто вспоминается. Особенно та картина, когда раненый ведрус, художник, лежал под сосной, прижимая к груди им вырезанную из дерева статуэтку любимой женщины. Он любил её всю жизнь, а она за другого вышла замуж. Он продолжал любить, любовь свою скрывая. Только когда вырезал статуэтки, они всегда на неё оказывались похожими.
