Ирина Стрелкова - Прислушайтесь к городу…
Кабинет Жигалиной располагался на первом этаже большого корпуса, прямо у входа. Шляхову пришлось некоторое время подождать его хозяйку. Он узнал ее сразу, хотя видел впервые. Наверное, по тому, как энергично зашла она в больничный коридор с улицы, на ходу расстегивая модное демисезонное пальто. Открывая дверь своим ключом, она бросила на Олега Петровича вопросительный взгляд.
— Я к вам, Елена Захаровна, — сказал Шляхов.
— Проходите, — кивнула Жигалина, но в кабинет зашла первой.
Комната была куда скромнее, чем у директора.
— По какому вопросу? — продолжала на ходу Жигалина, вешая пальто на крючок, прибитый к боковой стенке шкафа.
Шляхов представился, показал свое служебное удостоверение.
— Интересно, — усмехнулась Жигалина, — чем я могу быть полезной?
— Несколько вопросов насчет одного больного…
— Присаживайтесь, — показала она на стул.
Следователь сел. А Жигалина тем временем облачалась в белый халат и, застегивая пуговицы на манжетах, заметила:
— Пуговицы зачем-то придумали… Одна морока… Не умеют у нас рабочую одежду шить… Нелепо, правда?
— Но, наверное, удобнее, чем длинная мантия с мехом, — откликнулся Олег Петрович.
— Мантия? — удивилась хозяйка кабинета.
— Такова была униформа средневековых врачей, — пояснил Шляхов. — А во время чумных эпидемий они должны были надевать особую робу с устрашающей маской в виде зловещей птичьей головы…
Жигалина рассмеялась:
— Ну и ну! Слава богу, у нас чумы не бывает и маска ни к чему.
«Кажется, настрой на разговор получился», — подумал Олег Петрович и начал:
— Понимаете, Елена Захаровна, меня интересует Иванов Владимир Кириллович… Помните такого больного?
— Иванов, Иванов… — повторила Жигалина. — Ну да, конечно, помню… Дискогенный радикулит… Лежал зимой в неврологическом.
Она поправила волосы, явно уложенные в парикмахерской, потом переложила с места на место какие-то бумаги на столе.
Жигалиной было около сорока лет. Приятный овал лица, минимум косметики. На правой руке — толстое обручальное кольцо и перстень со сверкающим камешком. В серьгах тоже играли бриллиантики.
— Как он попал в больницу? — поинтересовался Шляхов. — По чьему направлению?
— Это можно выяснить в архиве. — Она взялась за телефонную трубку.
— В архиве на этот счет никаких документов нет, — сказал Олег Петрович.
— Да? — удивилась Жигалина. — Не может быть…
— Я проверял.
— Вот растяпы! — возмутилась она, кладя трубку на место. — А что вы хотите? Людей не хватает, приходится брать совсем еще девчонок. У них на уме… сами знаете что, — оправдывалась Жигалина. — Я постараюсь все это выяснить.
Она что-то черкнула на листке перекидного календаря и добавила:
— Будьте уверены, если документ утерян, виновных мы накажем.
— Мне сказали, что вы были у Иванова лечащим врачом?
— Да, он мой больной, — прямо посмотрела на следователя Жигалина. — А что?
— Вы навещали его каждый день?
— Хотите сказать, делала обход?
— Наверное, вы лучше знаете, — кивнул следователь.
— Вообще-то, почти каждый… Знаете, административные обязанности… Иногда заходила через день. Болезнь Иванова не требовала каждодневного контроля. Радикулит! Лечится медленно — процедуры, лекарственные препараты… Сюрпризов обычно не бывает.
Она снова поправила волосы.
— Давайте уточним, — сказал Шляхов. — Значит, если не каждый день, то через день вы заходили к Иванову в палату?
— Я же говорю: через день — событие редкое. Считайте, ежедневно, — поправила следователя Жигалина.
— Хорошо, — согласился он. — Теперь постарайтесь вспомнить: 11 декабря прошлого года вы осматривали его?
Замдиректора усмехнулась:
— Как же я сейчас вспомню именно этот день? Что это было — понедельник, вторник?..
— Пятница.
— Так-так, — задумалась Жигалина. — Пятница… Скорее всего, была… Да, — повторила она уверенно. — Была.
— Почему вы в этом уверены?
— Потому что в субботу и воскресенье я не работаю. Как все. И по пятницам обязательно делаю осмотр. Впереди — два выходных… В понедельник я тоже посещала его непременно.
— Иванов всегда был на месте? — спросил Шляхов.
— А как же! — воскликнула Жигалина. — Где же ему еще быть?
— Вы не видели кого-нибудь из его посетителей?
— Чего не знаю, того не знаю, — развела руками Жигалина. — Врачебный обход у нас утром, а посещение больных — с четырех до семи вечера…
Когда Шляхов оформил их беседу как полагается — составил протокол и Жигалина подписала его, она, не удержавшись, спросила:
— Извините за любопытство, а что такое натворил этот Иванов?
— Сами понимаете, зря мы не стали бы вас беспокоить, — ушел от прямого ответа следователь.
Он попросил Жигалину поставить еще одну подпись — под распиской о неразглашении данных предварительного следствия.
— Значит, дело серьезное? — покачала головой замдиректора.
— Серьезное, — подтвердил Шляхов.
Допрос Жигалиной вроде бы определенно указывал: в день происшествия в Свердловске Иванов лежал в клинике.
Ну а если его лечащий врач забыла, что не посещала больного 11 декабря? Или же не хотела признаться, что выполняла свои обязанности неаккуратно…
Олег Петрович допросил врачей, медсестер, нянечек и уборщиц мужского неврологического отделения. Но все почему-то уходили от прямого ответа о том злополучном дне. Мол, дело давнее, и все больные были как будто на месте. А если отлучались, то за этим должны следить врачи. Те, в свою очередь, кивали на медсестер. Однако все уверяли: Иванов не мог нарушить больничный режим.
На допросах чувствовались какие-то недомолвки, недоговоренности. Но что крылось за этим, Шляхов понять не мог.
Может быть, в отделении все было не так благополучно, как уверяли сотрудники? Например, Олег Петрович узнал, что кое-кто из больных был замечен пьяным. Никого из медперсонала за это не наказали.
Часто случалось, что посетители приходили в неустановленное время. И на это смотрели сквозь пальцы.
Некоторые из нянечек не брезговали брать с родственников больных рубли, трешки и пятерки, чтобы якобы лучше ухаживать за пациентами. Знало ли о подобных поборах руководство отделения? Может, знало, но делало вид, что не знает…
Вот Шляхов и гадал: не вызвана ли всем этим такая осторожность на допросах? Не хотят выносить сор из избы…
Словом, полной откровенности Олег Петрович пока добиться не мог. Правда, с одной из медсестер, Тамарой Проценко, следователь еще не поговорил. А именно в тот самый день, 11 декабря, было ее дежурство. Но Проценко в настоящее время находилась в отпуске, уехала в другой город…
— Значит, застопорилось у тебя? — спросил Папахин, когда Шляхов поделился с ним своими трудностями.
— Есть одна мысль, — ответил Олег Петрович. — Допросить больных, которые лежали с Ивановым в одной палате.
— Направление верное, — одобрил Александр Владимирович.
Шляхов снова отправился в больницу. Поднялся на второй этаж, зашел в отделение, в котором ему все было уже так хорошо знакомо. Серый линолеум на полу, запах кухни, фикус с глянцевитыми листьями в холле, где собирались у старенького телевизора больные.
В мужской неврологии, как именовали отделение врачи и пациенты, было тринадцать палат. В основном на восемь и шесть коек. Одна палата двухместная, и еще одна — четырехместная.
В последней, под номером 215, и лежал прошлой зимой Иванов.
Старшую медсестру следователь застал в своей комнате. Она оформляла какие-то документы пожилому мужчине. Дождавшись его ухода, Олег Петрович сказал Носовой:
— Мне хотелось бы выяснить, кто из больных лежал в одной палате с Ивановым.
— А он, считай, в основном лежал один, — ответила Носова.
— Богато живете, — заметил следователь. — В палате-то на четырех человек…
— По распоряжению Жигалиной.
— За что же такие привилегии были Иванову? — спросил Олег Петрович.
— Чтобы не заразил других. У него был гепатит. — Пока Шляхов вспоминал, что это за болезнь, Носова пояснила: — Инфекционная желтуха. Еще называется болезнь Боткина.
— Знаю, знаю, — кивнул следователь.
Он вспомнил, какой переполох произошел в школе, когда узнали, что один из учеников заболел желтухой. Были прекращены занятия, объявлен карантин, и всех заставили обследоваться в поликлинике…
— Но почему Иванова не перевели в инфекционную больницу? — поинтересовался Шляхов.
Носова ничего толком объяснить не могла.
— Хорошо, — сказал Олег Петрович, — но вы, то есть медперсонал, который имел контакт с Ивановым, принимали какие-нибудь предохранительные меры, чтобы не заразиться?
