Джордж Форти - Величайшие танковые командиры
Еще больше осложняло положение Паттона и его американцев то, что сначала Александер во всем соглашался с Монти и почти не мог его контролировать. Генерал Аланбрук понял это и написал в своем дневнике, что Монтгомери является «сложной смесью умелого блестящего командира и учителя, однако склонного совершать непонятные ошибки из-за отсутствия такта и нежелания считаться в другими людьми. Поэтому не удивительно, что американцы его не любили. С ним вообще всегда было сложно иметь дело. Он жаждет учить и постоянно надзирать. И мне кажется, что Алекс с ним недостаточно тверд и строг».
Силы ОсиФельдмаршал Альберт Кессельринг был верховным командующим на Средиземноморском театре. Его действия при обороне Италии показали, что он является один из величайших германских командиров. Кессельринг родился в 1885 и сначала служил в артиллерии, прежде чем перейти в Люфтваффе. Он хорошо знал Италию и использовал свои знания, чтобы проводить блестящее отступление. Александер сказал о нем: «Каждый раз, когда мы наносили удар Кессельрингу в Италии, мы захватывали его врасплох. Однако он показал огромное умение выпутываться из самых отчаянных положений, в которые его ставила слабая разведка». Союзники, благодаря Ультре, знали большинство германских кодов и знали, что намерен делать противник, еще до того, как войска Оси начинали передвижения.
В Сицилии итальянскими войсками командовал генерал Альфредо Гуццони. Его германский советник, генерал Фридо фон Зенгер унд Эттерлин, был кавалеристом и первоклассным солдатом. Он добился больших успехов в России, где служил командиром корпуса. Фон Зенгер унд Эттерлин до войны учился в Оксфорде и даже ухитрился стать членом братства бенедиктинцев. Другим германским старшим офицером был генерал Ганс-Валентин Хубе, командир XIV танкового корпуса. Он располагал в Сицилии 2 дивизиями. Кессельринг отправил его на остров из южной Италии 13 июля, через 3 дня после высадки союзников, чтобы Хубе принял на себя командование всеми немецкими войсками на острове. Бывший пехотинец, Хубе потерял руку в Первую Мировую войну. Он хорошо проявил себя в России. В марте 1944 он сумел вывести из котла 1 Танковую Армию, за что был награжден Бриллиантами к своему Рыцарскому Кресту. Хубе погиб в авиакатастрофе в апреле 1944. Под его командованием в Сицилии находились 15 панцергренадерская дивизия (полковник Эрнст Гюнтер Бааде) и 1 парашютная танковая дивизия «Герман Геринг» (генерал Пауль Конрат).
Бааде был чрезвычайно эксцентричной и колоритной личностью. Он был сыном бранденбургского землевладельца, специалистом-коневодом и известным акробатом (как и его жена). В пустыне он командовал боевой группой Африканского Корпуса, которая взяла штурмом укрепления Свободной Франции под Бир Хакеймом. Бааде прославился тем, что командовал патрулями, одев шотландский кильт. Не менее известна была и другая его выходка. Возвращаясь из патруля, он передал англичанам по радио: «Не стреляйте, я ухожу. Бааде». Он сражался в Польше, Франции, России, Северной Африке. После Сицилии он отличился под Кассино, а в 1945 командовал танковым корпусом на Западном Фронте. Бааде был убит во время воздушного налета в последний день войны. Конрат был совершенно иным человеком. Его дивизия проявила себя в Сицилии далеко не лучшим образом. Ее действия были медлительными и неуклюжими. Ему пришлось снять с должности часть своих командиров.
ШтурмГоловные части обоих соединений высадились на берег почти без проблем. Однако вспомогательные высадки парашютных десантов прошли из рук вон плохо, и войска Оси получили достаточно времени, чтобы организовать оборону. Очень быстро 8 Армия увязла в тяжелых боях вокруг Катании. В это же время Паттон, демонстрируя свою лихость, мчался по западному берегу как можно быстрее, чтобы выйти к Палермо. Напряженность между двумя армиями достигла пика, когда Александер передал английской армии центральную дорогу, первоначально выделенную американскому II корпусу генерала Брэдли. Это оказалось последней соломинкой. Паттон прилетел в штаб и начал резко протестовать, требуя, чтобы ему предоставили полную свободу действий. Судя по всему, лишь тогда Александер осознал глубину возмущения американцев и отменил свой приказ. После этого он практически устранился от руководства, предоставив своим волевым командирам армий вести свои бои самостоятельно.
В конечном итоге началась настоящая гонка — кто первым придет в Мессину, находящуюся на северо-западной оконечности острова. Хотя американцам предстояло пройти большее расстояние при примерно одинаковом вражеском сопротивлении, у них за спиной стоял постоянно подгоняющий своих солдат Паттон. Понятно, что многие командиры предпочитали встретиться лицом к лицу с противником, чтобы не подвергнуться гневу своего командующего. Паттон преисполнился решимости выиграть гонку. И это ему удалось! Паттон с триумфом вошел в Мессину утром 17 августа. «Самый лучший проклятый пинатель в задницу во всей американской армии», — так Паттон называл сам себя. Такой подход действовал. Его армия быстро закалилась в боях и приобрела опыта больше, чем обещала краткосрочная Сицилийская кампания. «7 Армия показала всему миру, на что способен американский солдат, когда им правильно руководят». В то же время 8 Армия еще больше укрепила свою высокую репутацию. Но и немцы показали себя с лучшей стороны. Упорная оборона частей генерала Хубе на линии Этна и его отступление через пролив описываются историками, как пример тактического мастерства.
«Инцидент» с ПаттономКампания в Сицилии не только доказала способности Паттона, как боевого командира. Она также высветила его бурный вспыльчивый характер, который привел к серии инцидентов во время посещения раненых в госпиталях. В первом случае Паттон посетил 15 эвакуационный госпиталь вскоре после того, как побывал в районе побоища возле горы Троина. 1 пехотная дивизия понесла там тяжелые потери в ходе жестоких четырехдевных боев. (Позднее Паттон снял и командира дивизии, и его заместителя.) Посетив раненых, Паттон поговорил с некоторыми и вручил им медали. И тут он обнаружил рядового из 1 дивизии, который не имел ран. Когда Паттон спросил его, почему он находится в госпитале, солдат ответил, что не может больше воевать. Паттон громко обругал его и ударил перчатками по лицу, а затем убрался прочь, громко проклиная трусов и симулянтов. Эта стычка заставила его разослать командирам частей меморандум.
До меня дошло, что маленькое число солдат идет в госпиталь под тем предлогом, что нервы не позволяют им сражаться. Такие люди трусы и бросают тень на всю армию. Они позорят своих товарищей, которых бессердечно бросают нести тяжесть битвы, в то время как сами используют госпиталь, как средство спастись. Вы должны принять меры, чтобы выявить подобные случаи и послать их не в госпиталь, а обратно в части для расследования. Те, кто не желает сражаться, должны предстать перед военным трибуналом по обвинению в трусости перед лицом врага.
На этом все могло и закончиться, однако через несколько дней Паттон решил посетить еще один госпиталь (93 эвакуационный). Повторилась та же самая драма. Паттон нашел еще одного солдата, который сказал ему, что страдает от нервов. Паттон взбесился и назвал солдата «поганым трусом и вонючим сукиным сыном». Он также пригрозил застрелить его, вытащил один из своих пистолетов и начал размахивать им под носом у солдата. Потом он приказал полковнику Карьеру, коменданту госпиталя, проследить, чтобы этот человек был немедленно отправлен обратно в свою часть. Наконец он ударил расплакавшегося солдата с такой силой, что стальная каска полетела через всю палатку. Вмешался комендант госпиталя, и Паттон убрался.
Сначала Паттон пытался игнорировать происшедшее. Вскоре после этого он прибыл в штаб генерала Омара Брэдли и сказал: «Прошу прощения, Брэд, что опоздал. Заскочил по пути в госпиталь. Там оказалась пара симулянтов. Я треснул одного, чтобы вернуть ему боевой дух». Нет никаких сомнений, что он вскоре забыл об инциденте. Однако на самом деле история не кончилась. Комендант госпиталя подал Эйзенхауэру неофициальный рапорт, который наделал много шума. Эйзенхауэр в своей книге «Крестовый поход в Европу» пишет: «История разлетелась по всему госпиталю и помчалась по соседним частям с быстротой молнии. Я вскоре получил неофициальный рапорт от хирурга, заведовавшего госпиталем, и уже через несколько часов ко мне примчалась группа корреспондентов газет, которые побывали там, чтобы выяснить все детали».
Пресса начала поносить Паттона. В конце концов, его спасла только убежденность Эйзенхауэра, что «Паттон еще потребуется нам в предстоящих грандиозных сражениях». Однако до этого ему пришлось публично покаяться. Паттон лично извинился перед персоналом 93 госпиталя. После этого генерал добровольно проделал это в каждой дивизии, пытаясь объяснить мотивы, которые заставили его ударить солдата. Ведь он всего лишь «пытался вколотить немного ума». Паттон в своем дневнике описал свой гнев и разочарование. «Мои войска уничтожили 177000 немцев, итальянцев и французов — убитыми, ранеными и пленными, из них убитыми и ранеными 21000. Наши средине потери составляли одного человека на13½ врагов. Было бы национальным позором позволить армии потерять такого командира».
