Мария Гимбутас - Балты. Люди янтарного моря
Даже в XX веке литовские девушки приносили венки из ржи – символ чистоты – на могилу своего возлюбленного. Свадьба умершего не просто связана с верой в продолжение земной жизни после смерти, но также и с верованием, что умершие до брака мужчины и женщины, как и те, кто умер неестественной смертью, представляли опасность для живых, поскольку не прожили весь положенный им срок жизни. У балтийских народов в качестве названия дьявола или злого духа использовалось слово velnias, образованное от обозначения умершего, который возвращался и начинал угрожать живым.
Балтийские vèlès («заложные покойники») продолжали обычную деревенскую жизнь в «песчаной горе», «горе умерших», где у них были свои дома или комнаты, столы и стены, покрытые льняными покрывалами. У «горы умерших» были ворота, через которые туда входили, скамейки, на которых сидели. Упоминания об этом часто встречаются в описаниях загробной жизни в латвийской и литовской народной поэзии.
Ты мой дом, вечный дом.
Нету двери, нет окошка,
Нету двери выбежать,
Нет окошка выглянуть (27 547)[2].
Вероятно, в дайнах сохранился образ древнего погребального кургана, деревянных помещений или каменных гробниц. Во многих отрывках из латвийских народных песен говорится о захоронении, расположенном на небольшой песчаной горе, где находится так много могил, что нет уже больше места для вновь прибывших. Скорее всего, в этом тексте имеются в виду общие погребения, относящиеся к бронзовому веку, где размещались сотни могил, или погребения периода железного века с рядом могил, принадлежащих одной семье.
Если место обитания умерших на «высокой песчаной горе», расположенной по соседству с деревней, отражает наиболее реалистическую сторону народных верований в жизнь после смерти, существовала и воображаемая «гора», или «крутая каменная гора», на которую предстояло взобраться мертвому. Поэтому умершим нужно было иметь крепкие ногти на руках или карабкаться с помощью когтей животных. На этой «крутой горе» проживает Dievas (Диевас, бог) и собираются умершие. И снова очевидна связь между жилищем бога и мертвых. Кроме того, из мифологических песен становится ясно, что целью являются не «гора» (образ неба), но то место, которое находится за горой.
Дорога к этому таинственному месту оказывалась долгой. Умершие могли скакать на лошадях по небу, подниматься вместе с дымом от огня или лететь как птицы по Млечному Пути, который на литовском языке означает «путь птиц», или отправиться на лодке по «пути солнца», плывя ночью по водам, перемещаясь на восток по морю, по рекам Даугаве или Неман. Там, где спит Солнце, где оно купает своих лошадей, появлялись другие боги, Диевас, бог грома, луны и божество моря. И где-то далеко, в том отдаленном месте находились серый камень и солнечное дерево или железный столб, а около столба – две лошади.
Перед нами представление о космическом дереве балтов, небесной оси. Явные переклички находим в индуистской, римской, славянской и немецкой мифологиях. В фольклоре обычно встречается дуб или береза с серебряными листьями, медными ветками и железными корнями. Иногда появляется огромная липа или яблоня. Они стоят на камне, в конце «пути солнца». Солнце вешает свой пояс на ветки, спит в кроне дерева, и, когда встает утром, дерево окрашивается в красный цвет.
«За горой, там, где солнце, живет моя матушка», – говорится в литовской песне. Путь умершего в обитель богов – это путешествие к краю видимого мира. Также говорят: «Он находится в обители вечности». Литовское слово dausos сохраняет значение таинственного обиталища и не может быть переведено словами «рай» или «небеса».
Уход тени умершего не означает, что нарушается его связь с живыми. Его животворящая сила, аналогичная древнегреческой pneuma или римской anima, не покидает землю. Она возрождается в деревьях, цветах, животных, птицах. Душа могла покинуть тело вместе с выдохом, при испарениях и тотчас найти приют в растениях, животных или птицах. Иногда она могла выпорхнуть прямо изо рта в форме бабочки, пчелы, мыши, жабы, змеи или вырасти изо рта юной девушки в форме лилии.
Чаще всего реинкарнация происходила в виде дерева: духи мужчин поселялись в дубах, березах и ясенях, женщин – в липе и ели. У балтийских народов сложились невероятно доверительные отношения со всеми названными деревьями. Дуб и липа стали главными деревьями, упоминаемыми в фольклоре. Когда рождался человек, ему посвящалось определенное дерево, выраставшее под действием тех же процессов, что и его человеческий двойник. Если дерево срубали, человек умирал.
Росшие на старых литовских кладбищах деревья никогда не рубили, поскольку в пословице говорилось, что если срубить дерево с могилы, то можно нанести вред усопшему. Поэтому и на кладбище не следовало косить траву. В пословице говорилось: «Из погребальной травы течет наша кровь».
Кроме растений, души умерших чаще всего поселялись в птицах, женские – в кукушке или утке, мужские – в соколе, голубе, вороне или петухе. Происходила также реинкарнация в волков, медведей, собак, лошадей и котов. В протестантских погребениях середины XIX века в прусской Литве (на территории Клайпеды) обнаружены деревянные погребальные плиты, напоминающие по форме жаб или других рептилий. Они соединяются с мотивами цветов и птиц, на другие погребальные памятники положены лошадиные головы.
Земля считалась Великой Матерью. Все были обязаны ей жизнью: люди, растения, животные. По-латышски она называлась Žemes mate – «мать-земля», в литовском – Žemyna, от žeme – «земля». Антропоморфический образ земли неопределен, но она предстает в виде земли, хранящей вечную тайну жизни. Ее назвали поэтично: «цветущая», «распускающая почки». Функции земли распределялись между отдельными низшими божествами леса, поля, камней, воды и животных, которые в латвийском фольклоре приобретали имена «матери лесов», «матери полей», «матери весны», «матери домашних животных».
Кардинал Оливер Схоластик, епископ Падерборнский, в своем повествовании о Святой земле, написанном около 1220 года, так описывает обычаи балтов: «Они поклоняются лесным нимфам, лесным богиням, духам гор и низин, воды, полей и лесов. Они ожидают божественной помощи от девственных лесов, поэтому поклоняются источникам и деревьям, курганам и горам, большим камням и горным склонам, всему тому, что кажется им наделенным силой и властью».
Мужчина рождается из земли, дети появляются из источников, прудов, болот, деревьев или холмов. Еще в XVIII веке литовцы приносили дары матери-земле (Zemyna) после рождения ребенка. По утрам и вечерам следовало целовать землю. Подношения земле: мед, хлеб, зерно, травы или ржаной сноп – закапывали, раскладывали перед камнями, прикрепляли к деревьям или бросали в море, реки, озера и источники. Как следует из описаний XVIII века, в деревнях не было праздников, в которых бы не восхвалялась богиня земли – Žemyna.
Во время осеннего праздника в октябре кроме земли литовцы поклонялись божеству дома Žemepatis или Žemininkas, которого считали братом Žemyna. Домашнее божество появилось также у латышей под именем Dimstipatis (от латыш, dimstis – «дом», «усадьба» и patis — «господин»). У латышей также есть Mājas Kungs – «господин дома», «домовой».
Особое божество охраняло посевы, по-литовски Laukpatis (от laukas – «поле» и patis – «господин») или Lauksargis – «сторож полей» (от sargas – «охранитель»). Встречались также божества или духи цветов, листвы, травы и лугов, ржи, льна и конопляных полей. Дух зерна прятался во ржи или на других полях, где росло зерно. Верили, что он остается в последнем сжатом снопе. Обычно литовцы придавали этому снопу форму женщины. До наших дней он зовется rugių boba – «ржаная баба». Сноп приносили в дом, ставили под иконами, в переднем углу, оказывали почести во время праздника урожая и хранили в доме до следующей жатвы.
Дух зерна у пруссов существовал в образе петуха, его называли Kirke (известен также как Curche в латинском тексте договора 1249 года между Тевтонским орденом и пруссами). Во время праздника урожая петуха приносили в жертву, а в поле ему оставляли немного зерна.
Деревья и цветы, гроты и леса, камни и холмики, воды наделялись чудесными животворящими силами. Полагали, что они благословляют человеческие существа, исцеляя болезни, охраняя от всяческих бед и даруя здоровье и плодовитость. Все рожденное землей любовно охранялось и защищалось; в письменных свидетельствах начиная с XI и вплоть до XV века постоянно говорится о глубоком уважении, проявляемом к гротам, деревьям и источникам.
«Невежды», то есть христиане, не допускались в священные леса или гроты (sacrosanctis sylvas). Никому не разрешалось рубить деревья в священных лесах, ловить рыбу в священных источниках или пахать землю на священных полях. Считалось, что они принадлежат Alka, Alkas или Elkas и являются запретными территориями.
![Екатерина Дмитриева - Александр I, Мария Павловна, Елизавета Алексеевна: Переписка из трех углов (1804–1826). Дневник [Марии Павловны] 1805–1808 годов](/uploads/posts/books/272784/272784.jpg)