Владимир Хрусталев - Первая мировая. Во главе «Дикой дивизии». Записки Великого князя Михаила Романова
Вечером, когда брат князь Игорь прочел полученную от Верховного главнокомандующего телеграмму, раненый сиял. Ночью положение стало ухудшаться. С утра 29-го он стал впадать в забытье. Приблизительно в три часа раненого навестил великий князь Андрей Владимирович. Состояние князя Олега ухудшалось: начался бред, силы угасали. Стали давать шампанское. Вливали в руку соляной раствор. Когда вечером приехали родители, князь узнал их и сказал: “Наконец, наконец!”
Великий князь-отец привез крест Святого Георгия, деда раненого, который прикололи к рубашке. Раненый очень обрадовался, целовал крестик. Стал рассказывать, какой была атака, но опять впал в забытье. Начался бред. Пригласили священника.
Полная тишина. Чуть слышно шепчет священник отходную. На коленях у изголовья отец бережно закрывает глаза умирающему. Мать безнадежно старается согреть ему руки. В ногах, еле сдерживая рыдания, стоят брат Игорь и старый воспитатель-друг. В 8 часов 20 минут князя не стало. Императорский дом в лице юного героя понес первую жертву»[166].
Князя императорской крови Олега Константиновича похоронили 3 октября в имении Осташеве Московской губернии. В дневнике великого князя Константина Константиновича имеется описание похорон сына:
«Рано утром прибыли в Волоколамск. Там уже были Оля, Митя, Татиана, Елена, наш маленький Георгий и Элла. Стояло холодное солнечное утро. Около 10-ти гроб вынесли из вагона и привязали к лафету, накрыв венками, так что не было видно гроба под горою цветов. Отдавались воинские почести. Мы шли пешком до поворота с шоссейной дороги. Тут распростились с военным начальством и многочисленными депутациями. Сели в экипажи и поехали за гробом. Постройка нового шоссе значительно подвинулась и доведена до Рюхова. Елена, сыновья и Настенька Орлова, нарочно приехавшая из Петрограда, весь путь шли пешком. В Рузском Спасе, где у церкви служили литию, мы, бывшие в экипажах, поехали вперед. Стало совсем тепло. Приехали в Осташево часа за полтора до прибытия гроба. Вышли ему навстречу на село. На площади, между часовенкой и памятником Александру Освободителю, служили литию. Гроб отвязали от лафета, Осташевские крестьяне подняли его на руки и понесли по липовой аллее, направо на птичий двор, мимо окон Олега в сад и направо вдоль реки. Путь, в начале парка, где ведет налево дорожка на холмик, возвышающийся над заливным берегом Рузы, под деревьями расположено “Натусино место”. Так мы назвали этот холмик, где есть скамейка: 9 лет назад, когда заболела наша Натуся, мы ждали тут телеграмм с известиями. Вместо крытого берестой круглого стола со скамейкой вырыли глубокую могилу, обделав ее деревянными досками. Здесь Оставшевский батюшка Малинин, с нарочно прибывшими духовником Олега иеромонахом Сергием и Павловским диаконом Александром отслужили последнюю литию. Георгиевский крест на подушке из материи георгиевских цветов держал Георгий. Осташевский батюшка перед опусканием гроба в могилу прочел по бумажке слово; оно было не мудрое, но чтение прерывалось такими искренними рыданиями батюшки, что нельзя было слушать без слез. Мы отцепили с крышки гроба защитную фуражку и шашку; кто-то из крестьян попросил поцеловать ее. Опустили гроб в могилу. Все по очереди стали сыпать горсти земли. И все было кончено… Временами нападает на меня тоска, и я легко плачу. Ужас и трепет берут, когда подумаешь, что с четырьмя сыновьями, которым вскоре нужно вернуться в действующую армию, может случиться то же, что с Олегом. Вспоминаешь миф о Ниобее, которая должна была лишиться всех своих детей. Ужели и нам суждено это? И я спешу твердить: “Да будет воля Твоя”»[167].
Через неделю после похорон великий князь Константин Константинович имел свидание с императором. Государь Николай II записал в дневнике:
«10-го октября. Пятница.
Ночью морозило довольно сильно. День простоял солнечный. После доклада Барка принял Костю, вернувшегося из Осташева, и ротм. Л.-Гв. Конного полка бар. Врангеля, первого Георгиевского кавалера в эту кампанию. Завтракали одни. Сделали совместную прогулку. В 4 часа поехали в Павловск к Косте и Мавре. Нашли обоих очень спокойными.
В 6 час. был кинематограф “Подвиг Василия Рябова”. – Принял Маклакова»[168].
За этот же день в дневнике великого князя Константина Константиновича имеются такие строки:
«Хорошие известия с войны: немцев, подошедших к Висле у Козениц близ Ивангорода и направлявшихся к Варшаве, разбили и гонят к границе. – Являлся Государю, а в 5-м часу он был у нас с Государыней и двумя старшими дочерьми»[169].
Великий князь Михаил Александрович направился в Тифлис для участия в непосредственном формировании из представителей горских народов добровольческой кавалерийской дивизии. Он гостил у наместника Кавказа графа И.И. Воронцова-Дашкова. Еще с дороги (из Пассанаури) 28 сентября 1914 г. он отправил почтовую карточку на имя:
«Ее Превосходительству Наталии Сергеевне Брасовой» в Москву. В почтовой карточке лишь несколько слов:
«Привет с пути по “дикому Кавказу”. Осенняя погода, но тепло и удивительное сочетание красот. К 7 ч. надеемся приехать в Тифлис. Очень и очень сожалею, что ты не здесь. Нежно тебя целую и шлю привет Матвеевым. Миша»[170].
О периоде пребывания Михаила Романова в это время на Кавказе сохранилось не так много письменных источников. Приведем некоторые из них. Так, например, в эмигрантских воспоминаниях бывшего командира конвоя графа И.И. Воронцова-Дашкова полковника Николая Александровича Бигаева (1865–1951) указывается:
«Великий князь Михаил Александрович был тогда назначен начальником Кавказской туземной дивизии, прозванной “дикой”. Формирование этой дивизии, составившейся из черкесского, кабардинского, ингушского, чеченского, 2-го Дагестанского и Татарского полков происходило на Кавказе. Великий князь и приехал на место формирования своей дивизии, чтобы лично наблюдать за этим формированием.
С ним вместе приехал и один из бригадных командиров князь Багратион (имеется в виду князь Дмитрий Петрович Багратион (1863–1919), который командовал в 1914–1916 гг. 1-й бригадой Кавказской Туземной дивизии. – В.Х.). В числе командиров полков, кроме сына Наместника (имеется в виду полковник граф Илларион Илларионович Воронцов-Дашков (1877–1932), который командовал Кабардинским конным полком. – В.Х.) были и оба адъютанта Главнокомандующего князь [Александр Захарьевич] Чавчавадзе и князь [Гиви Иванович] Амилахвари (командир Дагестанского полка).
Великий князь жил в одном из флигелей дворца как обыкновенный гость, без всяких внешних признаков и каких-либо нарядов караула и проч., которые могли бы свидетельствовать о том, что здесь живет брат царя могущественной державы.
Высокий, стройный, затянутый в хорошо сшитую черкеску, которая ему очень шла, великий князь разгуливал по дворцовому саду и по дворцу, являлся к завтраку и к обеду, точно один из сыновей Воронцова. Удивительно симпатичный человек, в[еликий] к[нязь] Михаил чаровал всех окружающих. Даже дети многочисленной дворцовой челяди всегда бегали за ним, и он находил для них слово ласки, приводившее их в восторг.
Великий князь обратился ко мне с просьбой, – не могу ли я порекомендовать ему хорошего, спокойного, походного коня-кабардинца. Я предложил ему пару казачьих коней. Их подали в дворцовый сад на осмотр поседланными. Началось испытание коней. Поочередно великий князь и князь Багратион садились на коней и пробовали их по аллеям сада на всех аллюрах. Долго спорили, – какая из лошадей лучше. Наконец, и я вмешался в этот жаркий спор, заметив, что казачьи кони привыкли к мягкому поводу, к казачьей, горской посадке и т. д., что поэтому им обоим трудно судить сейчас об ездовых качествах испытуемых лошадей. После этого я посоветовал вел[икому] князю остановиться на коне урядника Гучунаева, за которого он уплатил 700 руб.
Опять-таки он здесь проявил удивительную простоту и естественность: только его высокая, царственная, породистая фигура говорила, что он именно великий князь.
Великий князь так же незаметно как приехал, так и уехал из Тифлиса»[171].
С Кавказа осенью 1914 г. великий князь отправился на Юго-Западный фронт в район г. Винницы, куда спешно перебрасывалась и окончательно формировалась, а также проходила боевую подготовку «Дикая дивизия». Сюда же приезжал и командир 2-го кавалерийского корпуса генерал-лейтенант Хан Гусейн Али Нахичеванский (1863–1919).
Графиня Л.Н. Воронцова-Дашкова в своих эмигрантских воспоминаниях так описывала этот период жизни Михаила Александровича и первое знакомство с ним:
